Несчастные мирские люди одеваются соответственно своему внутреннему состоянию
Геронда, пожелайте мне что-нибудь.
– Желаю, чтобы ты стала духовно ряженой, подобно юродивой святой Исидоре[214], чтобы ты достигла доброго лицемерия. Посмотри: несчастные мирские люди празднуют своё мирское лицемерие и одеваются соответственно своему внутреннему состоянию. В старые времена ряжеными одевались только раз в году – на масленицу. Сейчас большинство людей – ряженые постоянно. В старину ряженых можно было видеть только семь дней в году – на масленицу а сейчас их видно каждый день. Каждый одевается так, как ему подсказывает помысел! Люди стали вконец чудными. Они сошли с ума! Мало людей сдержанных, скромных – будь то мужчины, женщины или дети. Особенно женщины – они уже дошли до предела. Сегодня по дороге в город я видел одну такую особу, обмотанную широченной лентой – как бинтом всё равно, в каких-то немыслимых высоченных сапогах и коротенькой юбке. «Так модно», – объяснили мне. Другие женщины вышагивают вот на таких тонюсеньких каблуках. Чуть где неровно ступят – точно угодят к хирургу-ортопеду. А уж про причёски лучше вообще помолчать… Видел ещё одну «красавицу», простит меня Бог, – что же это был за человек! Лицо какое-то дикое. В зубах сигарета пых-пых!.. Глазища красные! Говорят, что сейчас люди взяли за правило не курить дома, когда дети маленькие. А несчастные дети рождаются уже прокопчённые, как селёдка! И кофе тоже во вред, от него потом гримасничают как не знаю кто. Ушла благодать Божия, вконец покинула людей.
Помню, в бытность мою на Синае приезжали люди, одетые так, что даже не находилось слов. Как мне было больно глядеть на приезжавших в обитель туристок! Как же они безобразно выглядели! Всё равно что видишь выброшенные на помойку прекрасные византийские иконы, с той лишь разницей, что люди – иконы Бога – выбросили себя на помойку сами. Однажды я увидел одну женщину, одетую во что-то наподобие фелони[215], и сказал: «Ну, слава Богу, хоть одна одета более-менее прилично. Ладно, чего уж там, пусть хоть в фелони, хоть в мелони, зато, по крайней мере, отличается от остальных». Но вот «дама в фелони» поворачивается ко мне лицом… Что я вижу! Всё спереди у неё было полностью открыто!
До чего докатились люди! Мне прислали фотографию одной невесты с просьбой помолиться, чтобы её брак был счастливым. Её свадебное платье не укладывалось в рамки никаких приличий. Быть так одетой – значит нечестиво относиться к таинству, к священному пространству Церкви. Духовные люди и то не думают, что же взять с остальных? Поэтому я и говорю, что если и монастыри не станут удерживающей силой, то никакого другого тормоза не найдётся. Сегодня люди необузданны, у них нет тормозов.
В старину, когда были Христа ради юродивые, в мире было очень мало сумасшедших. Так, может быть, нам стоит попросить юродивых ради Христа исцелить юродивых от природы и снова явиться в мире юродивыми ради Христа? Да что там говорить: сегодня видишь и слышишь самые немыслимые вещи. Один человек рассказал мне, что нынешние модники-лоботрясы берут свою одежду, в разных местах специально протирают и лохматят её, потом разрезают и толстенной иглой нашивают на неё заплатки. Я как это услышал, даже перекрестился. Ну ладно, для рабочего человека естественно быть так одетым. Но для лоботряса!.. А потом это человек рассказал мне и кое-что ещё. «Расскажу, – говорит, – тебе, геронда, и кое-что похлеще. Моя жена встретила как-то на площади Согласия[216] одного паренька из семьи наших друзей. Видит она, что штаны у парня разодраны на том месте, откуда ноги растут. „Детонька, – говорит моя супруга, – прикройся ты хоть ладошкой сзади…“ – „Оставь меня в покое! – отвечает ей юный лоботряс. – Сейчас мода такая!“» Несчастные дети!..
– Геронда, некоторые носят блузки, рубашки с изображениями святых. Можно ли это делать?
– Если святые изображены на блузках или куртках, то пускай, ничего страшного. Лучше пусть носят на себе изображения святых, чем картинки с диаволом. Но изображать святых на брюках негоже. Это неблагоговение. Есть такие благоговейные люди, что любят украшать одежду разными христианскими рисунками. Например, когда патриарх Димитрий был в Америке, там выпустили блузки, футболки с изображением патриарха и храма Святой Софии в Константинополе.
– Они сделали это от благоговения?
– Ну не евреи же это сделали, а христиане. Есть ведь и люди, которые делают что-то хорошее, так же, как наряду с шарлатанами, есть хорошие врачи.
– Геронда, бесчинство в одежде происходит и от влияния из-за рубежа?
– Ну а откуда ещё? Поэтому в годы моей юности и говорили: «Ну, это люди из Смирны…» Смирна была приморским городом и туда стекались многие иностранцы. Святой Арсений был очень строг в отношении одежды. Одна девушка из Фарас вышла замуж и носила пёстрый платок, привезённый из Смирны. Святой Арсений неоднократно делал ей замечания, говорил, чтобы она выбросила этот платок и одевалась скромно, как все фарасиотки. Молодая щеголиха его не слушала. Однажды святой Арсений вновь увидел её в пёстром платке и строго сказал: «Западных болячек мне в Фарасах не нужно. Знай, что если ты не образумишься, то дети, которых ты будешь рожать, будут умирать после своего крещения. Они как ангелы будут уходить к Богу, но тебе не придётся порадоваться ни о ком из них». Но она и после этого не образумилась, и у неё умерло два младенца. Только тогда она остепенилась, выбросила свой пёстрый платок, пришла к святому Арсению и попросила у него прощения.
– Геронда, а помогает ли в духовной жизни тёмная одежда тому, кто хочет стать монахом?
– Да, тёмная одежда очень помогает. Она помогает убежать из мира, тогда как яркой цветной одеждой человек цепляется за мир. Если тот, кто собирается стать монахом, говорит: «Вот когда уйду в монастырь, тогда и буду одеваться в чёрное, тогда и буду исполнять монашеское правило», то он и там, в монастыре, сделает свою жизнь… чёрной. Если же, ещё находясь в миру, человек делает с радостью то, что должны делать монахи, и с нетерпением ждёт этого, то он и в миру радуется духовно и потом, в жизни монашеской, будет идти вверх, перескакивая через две и через три ступеньки.
– Геронда, иногда дети, ходящие в церковь и скромно одевающиеся, подвергаются со стороны старших сильным нападкам.
– Делая так с верой и от сердца, они и старших ставят на своё место. Я был знаком с одной девушкой, которая носила чёрное платье с длинными рукавами. Какое же у неё было благоговение! Как-то раз одна шибко моднючая старуха начала её упрекать: «И не стыдно тебе, молоденькой девушке, ходить в чёрном и с длинными рукавами?» – «Раз вы, пожилые, не даёте нам таких примеров, – ответила ей девушка, – то, по крайней мере, будем одеваться в чёрное мы, молодые». Так она поставила старую модницу на место.
Видишь как: какая-то женщина хоронит мужа и тут же одевается в яркую одежду. Что тут скажешь? А вот моя сестра, оставшись вдовой двадцати трёх лет от роду, уже не снимала чёрного платья до самой своей смерти. Для меня блаженны не те броско одетые горемычницы, что проводят греховную – «броскую» – жизнь, а те вдовы, которые в сей жизни, пусть и не по своей воле одевшись в чёрное платье, живут белой, светлой жизнью и не ропща славословят Бога.
Сегодня не отличить мужчину от женщины
Однажды к премудрому Соломону желая его испытать, привели детей – совершенно одинаково одетых мальчиков и девочек, с тем чтобы он отличил одних от других. Соломон отвёл детей к источнику и велел им умыться. Наблюдая, как дети умывались, он разделил их. Девочки аккуратно, стыдливо прыскали водой в глаза, тогда как мальчики смело плескали воду в лицо и били по ней ладошками[217].
Сегодня мужчины стали настолько женоподобны, что часто в них и не различить мужчин. В старое время на расстоянии пятисот метров можно было отличить мужчину от женщины. Сейчас иногда не отличишь и вблизи. Не поймёшь: мужчина перед тобой? женщина? Поэтому пророчество и говорит, что придёт время, когда нельзя будет отличить мужчину от женщины[218]. Старец Арсений Пещерник как-то спросил одного длинноволосого юношу: «Так кто же ты есть? Мальчик ты или девочка?» Сам старец не мог этого понять. Раньше на Святой Горе таких стригли. Сейчас приезжают какие есть… Но я их стригу: ножницами, которыми обрезаю шерсть, когда плету чётки. Знаете, скольких я уже обстриг! Я стригу их во дворе за стеной алтаря. Когда приходят такие длинноволосые, я говорю им: «Вот хорошо! А то у меня есть несколько лысых знакомых и я обещал приклеить им шевелюры. Окажите любовь, дайте вас обстричь! Что поделать, я ведь дал людям слово».
– Соглашаются, геронда?
– Зависит от того, как им об этом сказать. Я ведь не налетаю на них с криками: «Что за срамотища такая! Как вам не стыдно! Вы не чтите это священное место!» – но говорю: «Слушайте, парни, ведь этими волосами вы оскорбляете своё мужское достоинство. Если вы увидите, как гвардеец почётного караула марширует по площади Согласия с дамским ридикюлем, как вы на это посмотрите? Ну, скажи, приличествует ли гвардейцу ридикюль? Давай острижём твои волосы!» И стригу. Знаете, сколько я собираю волос! Иногда, если кто-нибудь из них заартачится и начнёт всякие «почему» да «зачем», я отвечаю: «Что ещё за „почему“? Разве я не монах? Вот и совершаю „постриги“. Ведь это моя работа». Всё дело в том, как это преподнести. Ребята смеются, а это мне и нужно. После этого я их стригу. Нет, имена при «постриге» не меняю. Только одному малому дал имя «Досто́йно есть», потому что, когда я совершал его «постриг», неподалёку проходил крестный ход с иконой «Досто́йно есть»! А как бывают рады родители моих «постриженников»! Знаешь, сколько благодарных родительских, материнских писем мне приходит? У! Только за это простит меня Бог!
Сейчас ещё взяли моду обстригать на голове волосы, а сзади оставлять хвостик. «Эй, орлы! – спрашиваю, – какой же в этих хвостах смысл?» – «Мы, – отвечают „орлы“, – оставляем хвосты, чтобы на нас обращали внимание». – «Чудики вы, чудики, – говорю я им, – да у людей сегодня столько проблем, что они не будут обращать на вас внимания, даже если вы станете им за это платить!» А другие, здоровенные дылдищи, носят в ушах серёжки. Сколько же я поснимал с них этих серёжек!
– А некоторые, геронда, носят только одну серёжку.
– Одну серьгу носят анархисты. Одна серьга в ухе – символ анархии. Они надевают эту серьгу не для того, чтобы украсить себя, как женщины. Они протыкают своё ухо и надевают серьгу в знак протеста. Как-то ко мне в каливу пришёл отец с сыном двадцати двух лет – длинноволосым, с бородой и серёжкой в ухе. «Неприличны парням серёжки, – сказал я ему. – Многие вас понимают неправильно. Мне это объяснять не нужно, но люди-то ведь не знают, что вы анархисты, и понимают это неправильно». После он снял серёжку и отдал её мне. Она была золотая. «Отдай её, – говорю, – ювелиру, чтобы он сделал тебе нательный крестик».
– Некоторые, геронда, носят серьгу даже в носу.
– Это значит, что диавол вставил им в нос кольцо. Только уздечки не видно. А некоторые носят на шее широкие золотые цепочки – в несколько рядов. Одному я устроил выволочку, поснимал с него все эти побрякушки и сказал: «Отдай это золото какому-нибудь сироте. Или вручи его своей матери, чтобы она передала его какому-нибудь бедняку». После того как я привёл его в более-менее божеский вид, он меня спрашивает: «Что мне делать?» – «Начни с того, – говорю, – что надень на себя крестик на скромной цепочке». Подумать только – мужчины, а носят золотые украшения! Стоит перед тобой, весь сверкает золотом, на шее в два-три ряда толстенные золотые цепочки – принцессы и то таких не носят, стоит и жалуется, какие у него проблемы! А проблема-то как раз в этом! Его проблемы – это епитимья, которую он несёт. С одних я снимаю эти побрякушки сам, другим говорю, чтобы они сделали это своими руками. Люди потеряли меру. Они стали вконец никуда не годными. Некоторые носят на шее знаки зодиака. «Что это? – спрашиваю одного. – Первый раз такое вижу». – «Это, – отвечает, – зверушка такая, мой знак зодиака». А мне сперва показалось, что это иконка Божией Матери. «Что же, – говорю, – сами-то вы разве тоже зверушки из зоопарка, коли носите на себе эти знаки зодиака?» Ой, чудны́е… Внутреннее бесчинство выпирает наружу. Давайте же молиться, чтобы Бог просветил молодёжь и сохранил немного закваски.
Люди жаждут простоты
Хорошо, что люди жаждут простоты. Они дошли до того, что ввели простоту в моду, пусть внутри у них простотой и не пахнет. Некоторые приезжают на Святую Гору в вылинявшей потёртой одежде, и я задаюсь вопросом: «А почему они так одеты? Ведь они же не работают в поле?» Один разговаривает на безыскусном деревенском языке, потому что для него это естественно, и ты радуешься, слыша журчание деревенской речи. А другой подделывается в своей речи «под селянина», но от его «мужицкого говора» становится тошно. А некоторые приезжают на Святую Гору при галстуках… Из огня да в полымя… Один такой «паломничек» взял с собой на Афон шесть или семь галстуков. Утром, собираясь идти ко мне, он надел галстук, костюм – вырядился как на парад. «Что ты там копаешься?» – спрашивает его кто-то. «Собираюсь к отцу Паисию», – отвечает он. «А зачем ты так торжественно одеваешься?» – «Затем, – отвечает, – чтобы сделать ему честь». Ох, до чего же мы докатились!
У людей совершенно нет простоты. От этого молодёжь и начала бродяжничать, скитаться, не находить себе места. А духовные люди, не умея жить просто, будучи «застёгнутыми на все пуговицы», молодёжи не помогают. Нынешней молодёжи не с кого взять пример, и она начинает вести образ жизни бродяг. Потому что, видя в христианах людей, «застёгнутых на все пуговицы», людей, затянутых галстуками, важных и надутых, молодые не находят в них никакого отличия от людей мира сего и потому противостоят. Если бы они видели в духовных людях простоту, то не доходили бы до такого состояния. Но молодые сейчас отличаются мирским духом, а христиане – мирским чином. «Нам, христианам, следует ходить так, это делать сяк, а это – эдак…» Христиане ведут себя так не от сердца, не от благоговения, а потому, что «так следует себя вести». А молодые, видя всё это, говорят: «Что это? Ходить в церковь с затянутой шеей? А ну, пошли отсюда!» Они сбрасывают с себя всё и бродят раздетыми. Их бросает в другую крайность. Тебе понятно? Всё это молодёжь делает, выражая свой протест. У молодых есть идеалы, но им не с кого взять пример. Их стоит пожалеть. Поэтому нужно, чтобы кто-то задел их любочестие, тронул их своей простотой. Молодые люди негодуют, видя, как даже духовные люди, даже священники пытаются сдержать их с помощью мирских ухищрений. Однако, встречаясь со скромностью, а также с простотой и искренностью, молодые задумываются. Потому что если в человеке есть искренность и он не берёт себя в расчёт, то он прост и имеет смирение. Всё это даёт покой ему самому, но в то же время заметно и для другого. Другой человек чувствует, больно ли тебе за него или же ты лицемеришь. Какой-нибудь бродяга лучше, чем христианин-лицемер. Поэтому нужна не лицемерная «улыбка любви», а естественное поведение, не злоба и притворство, но любовь и искренность. Меня больше трогает, если человек упорядочен внутренне, то есть если у него есть уважение и настоящая любовь к другим, если он ведёт себя просто, а не по установленным «моделям поведения». Ведь в противоположном случае человек застревает на одном внешнем и становится внешним человеком, то есть тем самым масленичным ряженым.
Внутренняя чистота прекрасной души истинного человека красит и его внешний вид, а божественная сладость Божией любви услаждает даже его облик. Внутренняя душевная красота духовно красит и освящает человека даже внешне, посредством Божественной благодати она выдаёт его другим. А кроме этого, она украшает и освящает даже ту некрасивую одежду которую носит исполненный благодати человек Божий. Батюшка Тихон сам толстой иглой шил скуфейки из обрывков рясы. Эти скуфьи были похожи на какие-то кульки, но он носил их и они излучали многую благодать. Какую бы одежду ни надевал старец – старую или мешковатую, она не выглядела некрасивой, потому что своей внутренней душевной красотой он делал красивой и её. Как-то раз один посетитель сфотографировал старца в том виде, как его застал, – с кульком вместо скуфьи на голове и в какой-то пижаме, которую он накинул ему на плечи, видя, что батюшка мёрзнет. И сегодня те, кто смотрит на эту фотографию, думают, что старец носил архиерейскую мантию, а ведь это была всего-навсего старая пёстрая пижама! Даже к лохмотьям отца Тихона люди относились с благоговением и брали их себе в благословение. Такой благословенный человек, изменивший себя внутренне и освятившийся, даже внешне имеет достоинство большее, чем все те люди, которые без конца меняют своё внешнее (то есть свою одежду), а внутри сохраняют своего ветхого человека с его «доисторическими грехами».
«Да не бу́дет у́тварь му́жеска на жене́, ни да облачи́тся муж в ри́зу же́нску»[219]
– Геронда, как нам относиться к женщинам, которые приходят в монастырь в брюках? Они часто говорят, что брюки не только удобнее, но и скромнее, чем короткие юбки.
– Нынешние женщины одеваются или в мини-юбки или в брюки! Выбирают одно из двух! В то время как в Ветхом Завете об этом сказано совершенно ясно и ещё с какими подробностями! «Мужчине непозволительно одеваться в женское платье, а женщине – в мужское». Это закон. Но и помимо закона, одевать на себя одежду противоположного пола – непристойно. Мужчин, которые надевают юбки, гораздо меньше, чем женщин, которые носят брюки.
– Однако женщины, работающие на полях, говорят, что свободно двигаться во время работы они могут только в брюках.
– Это всё отговорки.
– Геронда, а матери говорят, что девочки носят брюки, чтобы не простудиться.
– Разве нельзя придумать ничего другого? Что, нет тёплых колготок? Вот пусть и носят тёплые колготки, чтобы не простудиться. Можно выйти из любого затруднения – было бы желание.
– Геронда, что делать, когда в монастырь приезжают какие-нибудь официальные лица, а с ними женщина в брюках?
– Вы им объясняйте. Спросите их, хотят ли они, чтобы вы пошли ради них на уступку, нарушили заведённый порядок и в монастыре творилось бесчинство?
– Однажды, геронда, приехали тридцать преподавательниц в брюках, и мы пропустили их в обитель.
– Вот и плохо, не надо было этого делать. Надо было им сказать: «Извините, у нас в монастыре такое правило: женщинам в брюках вход запрещён». А то после они поедут и в другие монастыри, там будут говорить, что в такую-то обитель их пропустили в брюках. Вы, не желая их компрометировать, сделали им снисхождение, а они потом скомпрометируют вас. Повесьте на воротах табличку с соответствующим отрывком из Ветхого Завета. Сшейте полсотни юбок и мягко, по-доброму предлагайте их женщинам в брюках или коротком платье, которые, не зная о монастырских порядках, приезжают к вам в первый раз.
– Геронда, а как быть, когда приезжают учащиеся старших классов и все девочки одеты в брюки?
– Вынесите им угощение за ворота[220]. Это заставит их задуматься. Или, если они заранее сообщают вам о своём приезде, предупредите их по телефону: «Пожалуйста, пусть учительницы и ученицы будут одеты не в брюки». Так они поймут, что надо отнестись к монастырю с почтением. Здесь не приход. На приходе священник должен просвещать женщин, чтобы они поняли, почему им нельзя носить брюки и привели себя в божеский вид. А если иной раз в его храм придут женщины в брюках из другого прихода, то он должен что-то придумать. Церковь – мать, а не мачеха.
– Геронда, однако, многие говорят: «Поступая с такой строгостью, вы отгоняете людей от Церкви».
– Но раз в Ветхом Завете есть заповедь от Бога, запрещающая женщинам надевать мужскую одежду, то что им ещё нужно? Но они, видишь ли, рассуждают: «Почему женщина не может носить брюки? Почему в приходские советы не могут входить атеисты – ведь Церковь и народ – это одно и то же?» Но таким образом судьба Церкви будет зависеть от решения безбожников! Вот и превратят храмы в библиотеки, склады и тому подобное, раз они ко всему подходят со своим «почему». И что ты тут скажешь?
В монастырях не нужно терпеть и раздетых туристов. Нечего оправдываться тем, что на собранные с туристов деньги монастырь будет одевать бедняков – это уловка лукавого, который стремится сделать монаха чуждым Божиих благословений и превратить его в мирского человека. Напротив, действительное устранение монаха от мира, совершаемое ради Христа, делает его богатым добродетелями.
– Геронда, в монастыре Стомион Вы были вынуждены вешать соответствующие объявления для туристов?
– Да, я развесил дощечки-объявления. Одна со словами «Добро пожаловать» была у входа в монастырь. Ещё две висели пониже, в двадцати минутах ходьбы от обители. На одной было написано: «В одеждах неблагопристойных – на речку» и стояла стрелочка, указывающая к реке. На другой было: «В одеждах благопристойных – к священной обители» и стрелочка-указатель к монастырю. Правда, хорошо написал?
– Геронда, а что нам надо делать летом? В это время года многие женщины приходят в обитель с открытой спиной.
– Э, сшейте какие-нибудь попоны – закрывать им спину. Так они поймут, что надо с уважением относиться к месту, в которое они пришли.
Косметика – пятна на образе Божием
До какого же безобразия докатились сегодня люди! Нынешние женщины делают себе разные химические завивки и волосы у них стоят дыбом – как всё равно накрахмаленные. А как они пахнут! Просто аллергия начинается. Видя мирскую женщину, по-мирски украшенную, по-мирски пахнущую, я испытываю внутреннее отвращение.
Как-то мне сказали, что одна особа поехала в Германию учиться косметологии. «И что же такое косметология?» – спросил я. «Косметологи, – объяснили мне, – старух превращают в молодух!» Вот тут-то я и вспомнил, что тоже видел как-то одну пожилую «молодуху» с горизонтальным шрамом на лбу. «Что с ней, бедной?» – спросил я потом у одного её знакомого. «Ничего страшного, – ответил он. – Она сделала пластическую операцию, чтобы на лице натянулась кожа и исчезли морщины». А я-то подумал, что несчастная бабушка попала в аварию и перенесла серьёзное хирургическое вмешательство. До чего же доходят нынешние люди!
– Сегодня, геронда, косметику грехом не считают.
– Да, это я уже понял. Недавно встретил одну женщину, с которой был знаком раньше. Прежде она была подобна ангелу, а сейчас, размалёванную, я её даже не узнал. «Бог, – сказал я ей, – сотворил всё очень премудро, но в отношении тебя допустил одну большую ошибку». – «Почему, отче?» – удивилась она. «Потому, – говорю, – что не „украсил“ тебя синевой под глазами! Это была Его ошибка! Других-то людей Он сотворил красивыми, но с тобой просчитался! Неужели ты сама не понимаешь, несчастная? Ведь всей этой косметикой ты себя уродуешь! Всё равно что берёшь византийскую икону и в разных местах пачкаешь её краской, малюешь, портишь. Так что же, будем мазать краской образ Божий – себя самих? Представь, что художник написал красивую картину, потом пришёл человек, ничего не смыслящий в живописи, схватил кисточку и наставил на картине разных аляповатых мазков, то есть изуродовал произведение искусства. Ты делаешь то же самое. Этой косметикой ты всё равно что говоришь Богу: „Ты, Боже мой, сделал меня плохо. Я исправлю Твою ошибку“.
Помню ещё одну женщину. Она пришла ко мне с красными ногтями – длиннющими, как у ястреба, и начала просить: «Мой ребёнок тяжело болен. Помолись, отче. Я тоже молюсь, но…» – «Что ты там молишься! – перебил я её. – Такими когтищами ты наносишь раны Христу! Чтобы ребёнок выздоровел, постриги сперва свои ногти. Ради здоровья своего ребёнка сделай, по крайней мере, это: обрежь ногти и смой с них краску». – «А можно я покрашу их белым лаком, отче?» – «Я тебе говорю: очисти свои ногти от краски и подстриги их. Сделай хоть какую-то жертву ради здоровья своего ребёнка. Да что же это такое, а? Ведь если бы так было надо, то Бог изначально создал бы тебя с красными ногтями…» – «Так, значит, я покрашу их белым лаком, отче?» Ух, уморила. «Да, – подумалось мне, – дождётесь вы здоровья – и ты, и твой ребёнок…» Больше всего духовно «простужает» детей мать, когда она не одета в скромность сама и вдобавок старается «ощипать», лишить скромности своих собственных чад.
Кто-то может быть не очень красивым или иметь какое-нибудь увечье. Бог знает, что это духовно помогает ему.
Ведь Бога больше заботит не тело, а душа. У всех нас есть достоинства, но и какие-то небольшие изъяны, недостатки. Это даже не крест, а маленькие крестики. Эти крестики помогают нам в спасении души.