Надо перебинтовывать свою рану
Геронда, когда в моей духовной борьбе случаются падения, я начинаю паниковать.
– Не бойся. Борьба есть борьба. И раны в этой борьбе тоже будут. Эти раны исцеляются исповедью. Ведь солдаты, получая в бою раны, тут же бегут в госпиталь. Им перевязывают их раны, и они с любочестием снова рвутся в бой. Помимо всего прочего, от ранения солдаты получают опыт и берегутся от вражеских пуль и осколков лучше, чем раньше, чтобы их снова не ранило. Так и мы: если мы получаем раны во время нашей духовной борьбы, то нам нужно не трусить, а бежать к врачу-духовнику, показывать ему нашу рану, духовно исцеляться и снова продолжать до́брый по́двиг[134]. Плохо будет, если мы не станем отыскивать страсти – этих страшных врагов души, и не будем подвизаться, ради того чтобы их уничтожить.
– Геронда, а некоторые не идут на исповедь якобы от любочестия. «Раз я могу снова впасть в тот же самый грех, – говорят такие люди, – чего ради я пойду исповедоваться? Чтобы над батюшкой посмеяться, что ли?»
– Это неправильно! Всё равно что солдат, получив раны в бою, сказал бы: «Раз война ещё не кончилась и меня снова может ранить, зачем я буду перевязывать свою рану?» Но ведь, если не перевязать рану, он потеряет много крови и умрёт. Может быть, эти люди не идут на исповедь действительно от любочестия, однако в конце концов они приводят себя в негодность. Видишь как, для того чтобы обмануть человека, диавол использует и те дарования, которыми человек наделён. Если, падая и пачкаясь в грязи, мы не очищаем свою душу исповедью, оправдывая себя помыслом, что мы снова упадём и снова испачкаемся, то засохшие слои нашей старой грязи покрываются всё новыми и новыми грязными слоями. Очистить всю эту грязь потом непросто.
Необходимость исповеди
– Геронда, преподобный Марк Подвижник говорит: «Знаток дела, познавший истину, исповедуется Богу не воспоминанием о том, что наделано, а терпением того, что постигает его»[135]. Что он имеет в виду?
– Надо исповедоваться обоими способами. Верующий исповедуется духовнику, а перед тем как начать молиться, он смиренно исповедуется Богу, обнажая себя перед Ним: «Боже мой, я согрешил, я такой и сякой». Но одновременно с этим христианин терпит скорби, которые налагаются на него как лекарства. Преподобный Марк говорит не о том, что не нужно исповедоваться Богу и духовнику и довольствоваться лишь терпением скорбей. Что значит слово «исповедоваться»? Разве это не значит «открыто признавать, объявлять то, что я имею в себе»?[136] Если ты имеешь в себе доброе, то испове́даешися Го́сподеви[137], то есть славословишь Бога. Имея в себе зло, ты исповедуешь свои грехи.
– Геронда, нужно ли человеку, пришедшему на исповедь в первый раз, разрассказать духовнику о всей своей предшествующей жизни?
– Придя к духовнику в первый раз, он должен совершить общую, генеральную исповедь за всю свою жизнь. Когда больной поступает в больницу, он даёт врачам историю своей болезни. К примеру, он говорит: «В прошлом у меня было такое-то лёгочное заболевание, но сейчас оно прошло, мне была сделана такая-то операция под общим или под местным наркозом» – и так далее. Точно так же на первой исповеди кающийся должен постараться рассказать духовнику подробности своей жизни, а духовник найдёт рану этого человека, чтобы её исцелить. Ведь часто один простой ушиб, если оставить его без внимания, может иметь серьёзные для здоровья последствия. Конечно, когда человек придёт к духовнику в первый раз, он принесёт с собой, допустим, сто грехов, в которых ему надо будет поисповедоваться. Придя на исповедь во второй раз, он принесёт с собой уже сто десять грехов: ведь диавол – поскольку этот человек поисповедовался и «завалил ему всё дело» – воздвигнет против него большую брань. В третий раз придётся исповедоваться уже в ста пятидесяти грехах. Однако потом число грехов будет постоянно уменьшаться, пока дело не дойдёт до того, что человек будет приносить с собой на исповедь самое ничтожное количество грехов, о которых ему надо будет рассказать.
Правильная исповедь
– Почему иногда мы не совершаем необходимой борьбы, для того чтобы исправиться, несмотря на то что нас обличает совесть?
– Это может случиться и от какого-то душевного надлома. Если человек охвачен паникой из-за нашедшего на него искушения, то он хочет подъять подвиг, однако не имеет для этого расположения, не имеет душевных сил. В этом случае ему нужно внутренне упорядочить себя с помощью исповеди. С помощью исповеди человек утешается, подкрепляет свои силы и благодатью Божией снова находит решимость для борьбы. Если же человек не упорядочит себя подобным образом, то на него может обрушиться и какое-то ещё искушение. В результате, находясь в таком скорбном, подавленном состоянии, он надламывается ещё больше, его душат помыслы, он приходит в отчаяние и потом не может подвизаться совсем.
– А если то, о чём Вы говорите, происходит часто?
– Если это происходит часто, то и приводить себя в духовный порядок тоже надо часто. Человек должен открывать своё сердце духовнику, чтобы снова получать решимость, силу в борьбе. А приведя себя во внутренний порядок, человек должен разогнать свою машину, он должен любочестно и напряжённо подвизаться, для того чтобы наступать на пятки убегающему диаволу.
– Геронда, а в чём причина того, что я не чувствую необходимости в исповеди?
– Может быть, ты не следишь за собой? Ведь исповедь – это таинство. Ходи на исповедь и просто говори духовнику о своих грехах. Ты что, думаешь, у тебя их мало? Разве у тебя нет упрямства? А эгоизма? Ты не ранишь сестру? Никого не осуждаешь? Думаешь, я, когда прихожу на исповедь, каюсь в каких-то особенных грехах? Нет, я исповедуюсь: «Согрешил гневом, осуждением…», и духовник читает надо мной разрешительную молитву. Однако маленькие грешки тоже имеют свою тяжесть. Когда, не имея каких-то серьёзных грехов, я приходил на исповедь к батюшке Тихону, то он говорил: «Песочек, сынок, песочек!» Маленькие грешки собираются в целую песочную кучу, которая по весу может превышать один большой камень. Человек, совершивший большой грех, постоянно думает о нём, кается и смиряется. А у тебя – множество малых грешков. Однако, сравнив те условия, в которых выросла ты, и условия, в которых вырос человек, совершивший этот большой грех, ты увидишь, что ты хуже него.
Кроме того, старайся быть во время исповеди конкретной. На исповеди не достаточно только назвать свои грехи: к примеру, «я завидую, гневаюсь» и тому подобное, – нужно поисповедовать и свои конкретные падения для того, чтобы получить помощь. А уж если ты исповедуешься в тяжёлом прегрешении, в таком, например, как лукавство, то должна подробно признаться и в том, что ты думала, совершая этот грех, и в том, каковы были твои конкретные действия. Не совершая такой конкретной исповеди, ты смеёшься над Христом. Если человек не исповедует духовнику истины, не открывает ему своего греха, для того чтобы духовник мог ему помочь, то он сильно повреждается, подобно больному, который наносит здоровью большой вред, скрывая свою болезнь от врача. Если же человек показывает себя духовнику в точности таким, каков он есть на самом деле, то духовник может понять этого человека лучше и помочь ему более результативно.
А тот, кто несправедливо поступил с человеком или ранил кого-то своим поведением, должен сперва пойти к обиженному им, смиренно попросить у него прощения, помириться с ним, и затем уже ему надо поисповедовать своё падение духовнику, чтобы получить разрешение. Таким образом приходит благодать Божия. Если человек поисповедует такой грех духовнику, не попросив предварительно прощения у того, кого он ранил, то его душе невозможно прийти в мирное устроение, потому что согрешивший человек в этом случае не смиряется. Исключением является случай, когда обиженный человек умер или же его невозможно разыскать, потому что он сменил место жительства, и нельзя попросить прощения хотя бы в письме. Но если у кающегося есть расположение сделать это, то Бог, видя это расположение, его прощает.
– Геронда, а если мы попросили прощения у человека, обиженного нами, а он нас не прощает?
– В этом случае будем молиться, чтобы Бог умягчил его сердце. Однако Бог может не умягчать сердце этого человека и по той причине, что, если он нас простит, мы можем легко впасть в тот же самый грех снова.
– Геронда, а допустимо ли, совершив какой-то тяжёлый грех, исповедовать его не сразу?
– А зачем оставлять его на потом? Для того чтобы он прокис? Ведь чем дольше ты не выбрасываешь какую-нибудь тухлятину, тем больше она тухнет. Зачем ждать два-три месяца, а потом идти исповедоваться в тяжёлом грехе? Надо идти как можно быстрее. Если мы имеем открытую рану, разве надо ждать, пока пройдёт месяц, и только потом её лечить? Нет. В таком случае даже не надо ждать, когда у духовника будет больше времени или больше возможности уделить нам внимание. Надо тут же бежать к духовнику, кратко исповедовать ему совершённый грех, а потом, когда у духовника будет больше времени, можно пойти к нему, чтобы побеседовать или получить духовное наставление.
Для того чтобы обрисовать духовнику положение, в котором мы находимся, много времени не нужно. Если совесть работает правильно, то человек описывает своё состояние в двух словах. Однако если внутри у человека сумбур, то он может произносить много слов и при этом не давать духовнику представления о своём состоянии. Некоторые люди присылают мне целые тетради с рассказами о себе и о своих проблемах. По двадцать-тридцать страниц мелким почерком, а в конце ещё несколько страниц постскриптума… Хотя всё, о чём они пишут, могло бы уместиться на одной странице.
Оправдывая себя во время исповеди, мы отяжеляем свою совесть
– Геронда, если во время исповеди кающийся не чувствует той боли, которую он ощущал, совершив грех, значит, у него нет действительного покаяния?
– Если с того момента, как он совершил этот грех, прошло какое-то время, то рана затягивается и столь сильной боли он не чувствует именно поэтому. Но надо быть внимательным вот к чему: во время исповеди не должно себя оправдывать. Приходя на исповедь и каясь перед духовником в том, что я, к примеру, на кого-то разгневался, – хотя, по большому счёту, тому, на кого я разгневался, стоило дать и тумака, – я не рассказываю духовнику о том, что этот человек был действительно виноват, чтобы духовник не стал меня оправдывать. Человек, который, исповедуясь, оправдывает себя, не получает внутреннего упокоения – насколько бы он ни попирал свою совесть. Те самооправдания, которыми он прикрывается во время исповеди, ложатся бременем на его совесть. А вот тот, кто, имея утончённую совесть, преувеличивает тяжесть совершённых им грехов и принимает от духовника тяжёлую епитимью, – чувствует неизреченное радование. Есть люди, которые, сорвав без спросу всего одну виноградинку, чувствуют себя так, словно украли много корзин винограда, и постоянно думают о своём грехе. Они не спят всю ночь, пока этот грех не поисповедуют. А другие, воруя виноград целыми корзинами, оправдывают себя и говорят, что они взяли всего одну виноградную гроздь. Однако знаете, какое Божественное утешение испытывают люди, которые не только не оправдывают себя, но и преувеличивают своё ничтожное прегрешение, переживают и очень страдают за какой-то маленький совершённый ими проступок? В этом случае видна Божественная справедливость, видно то, как воздаёт людям Благий Бог.
Я заметил, что люди, смиренно обнажающие свои грехи перед духовником и уничижающие себя, сияют – поскольку приемлют благодать Божию. Один отставной офицер с величайшим сокрушением рассказывал мне о том, что он сделал, будучи восьмилетним мальчиком. Он отнял у другого ребёнка мячик. Этот мячик он продержал у себя всего одну ночь, а на следующее утро его возвратил. Рассказывая мне об этом случае, этот человек плакал из-за того, что огорчил своего ближнего. Выйдя в отставку, он разыскал всех, кого по долгу своей службы чем-то огорчил – даже тех, кого он огорчил, выполняя свой служебный долг, – и попросил у этих людей прощения! Меня поразило устроение этого человека: он брал на себя всю вину. Сейчас он живёт в деревне и из своих сбережений подаёт милостыню нуждающимся. Его девяностопятилетняя разбитая параличом мать прикована к постели, и он сам ухаживает за ней. Поскольку, ухаживая, он вынужден видеть тело своей матери, его мучает такой помысел: «Если Хам, увидев наготу своего отца, был за это наказан, то что ждёт меня, видящего наготу своей матери?!..»[138] Этот человек непрестанно плакал. Его лицо было просветлённым. Какую же пользу оказало мне его сокрушение!
– Геронда, а может ли человек преувеличивать свои грехи для того, чтобы показать духовнику что он занимается тонким деланием?
– Этот дело другого рода. В этом случае человек гордится своим «смирением».
После исповеди
– Геронда, оправдано ли после исповеди ощущать на душе какую-то тяжесть?
– Зачем ощущать какую-то тяжесть? Правильной исповедью всё старое стирается. Открываются новые «кредитные книги». Приходит благодать Божия, и человек полностью меняется. Пропадают смущение, озлобленность, душевная тревога, и приходят тишина, умиротворение. Это изменение настолько заметно даже внешне, что я советую некоторым людям сфотографироваться до исповеди и после неё, чтобы они тоже уверились в этом добром изменении, происшедшем с ними. Ведь внутреннее духовное состояние человека отображается на его лице. Таинства Церкви совершают чудеса. Приближаясь к Богочеловеку Иисусу Христу, человек и сам становится богом по благодати, вследствие чего он излучает свет и Божественная благодать выдаёт его другим.
– Геронда, то есть сразу же после искренней исповеди покаявшийся чувствует радость?
– Не всегда. Сначала можно не почувствовать радости, но потом радость потихоньку будет рождаться у тебя внутри. После исповеди покаявшемуся необходимо любочестное признание того, что Бог оказал ему милость. Нужно чувствовать себя так, как человек, которому простили его долг, и он от любочестия чувствует себя благодарным и обязанным своему благодетелю. Благодари Бога, но одновременно с этим переживай псаломские слова: беззако́ние мое́ аз зна́ю и грех мой пре́до мно́ю есть выну[139], для того чтобы не дать себе воли и не впасть снова в те же самые грехи.
– Геронда, я где-то читала, что в будущей жизни бесы будут мучить нас даже за один злой помысел, который мы не поисповедовали.
– Гляди, когда, покаявшись и не имея намерения что-то скрыть, человек скажет духовнику о том, что он помнит, то вопрос закрыт – тангалашки не имеют над ним никакой власти. Однако если он не поисповедует какие-то из своих грехов сознательно, то за эти грехи будет мучиться в жизни иной.
– Геронда, если человек, поисповедовавшись в своих юношеских грехах, снова думает о них и мучается, то такое отношение ко грехам правильное?
– Если, сильно сокрушаясь о своих юношеских грехах, человек их поисповедовал, то причины для страданий нет, поскольку, с того момента как он сказал об этих грехах на исповеди, Бог их ему простил. После этого не нужно расковыривать свои старые, особенно плотские грехи, поскольку, делая это, можно повредиться. К примеру, во время боя рядом с солдатом падает граната, однако Бог хранит этого солдата, и граната не разрывается. Но вот бой закончился, солдат находит неразорвавшуюся гранату, берёт её в руки, начинает раскручивать, с любопытством рассматривать – и в итоге граната разрывает его в клочки не в бою, а после него.
Доверие духовнику
– Геронда, если духовник отругает человека за какой-то грех и тот, сильно расстроившись от этого, впадёт в печаль, в этом есть эгоизм?
– Да уж конечно, тут не обходится без эгоизма. Если у человека печаль по Бозе, то он будет иметь Божественное утешение. И преуспевать он тоже будет, потому что постарается этого греха больше не совершать. Кающийся должен говорить духовнику о своих трудностях, помыслах, падениях – и с радостью принимать от духовника и мягкое, и строгое слово, потому что и в первом, и во втором случае духовник, побуждаемый любовью и заботой, печётся о преуспеянии его души.
– Геронда, а если я не принимаю от духовника выговора или даже простого замечания?
– Если ты этого не принимаешь, то остаёшься неисправленной. Те, кто не принимают замечаний даже от людей, которые их любят, в конце концов остаются неотёсанными и сами приводят себя в духовную негодность. Как доски, которые не принимают рубанка столяра, отшвыриваются в сторону и идут на бетонную опалубку или на строительные леса, а в конце концов затоптанные и заляпанные цементом сгорают вместе с другим строительным мусором, так в конечном итоге погибают и люди, не принимающие замечаний.
– Геронда, если человек в чём-то не согласен со своим духовником, что ему нужно делать?
– Ему нужно просто и смиренно открыть духовнику свой помысел. Конечно, при выборе духовника необходимо много внимания, чтобы человек мог доверять духовнику и находить утешение в его руководстве.
– Геронда, а если человеку что-то видится не так, как его духовнику, то полезно ли для души такого человека настаивать на своём мнении?
– Нет, не полезно, потому что этот человек не знает, что кроется за тем или иным действием, которое он может считать неправильным. К примеру, для того чтобы человек понял, что кроется за тем или иным действием духовника, тот должен был бы нарушить тайну исповеди и рассказать ему о том, что он услышал на исповеди от кого-то другого. А разве можно нарушать тайну исповеди? Конечно, нет. К примеру, человек договорился со своим духовником, что придёт к нему для беседы в такое-то время. Однако в назначенный час одновременно с ним к духовнику приходит и другой человек, которым овладели помыслы о самоубийстве, и духовник сперва уделяет время именно ему. Оставшийся ждать начинает думать: «Сперва он пригласил для беседы его – значит, меня он презирает». Но как духовник может объяснить ему, что другой человек дошёл до того, что совершил попытку самоубийства? Если он ему это объяснит, то разрушит и погубит другого человека. Тогда как, если человек, оставшийся за дверью, соблазнится или ненадолго повесит нос, это зло будет не таким уж великим. Однажды подобным образом соблазнились некоторые люди, пришедшие ко мне в каливу. Одновременно с ними у меня оказался человек, которого его родственники с огромным трудом смогли уговорить приехать ко мне для беседы. Я принял этого человека с огромной радостью. Я его обнял, надавал ему чёточек, иконок. Другие обиделись. «А на нас старец, – сказали они, – ноль внимания!» Но несчастный, о котором они соблазнились, был блудником, я знал подробности его жизни. От меня он ушёл другим человеком. Поэтому, даже если бы эти люди соблазнялись хоть тысячу раз, я всё равно сделал бы то же самое. Ведь ты не в праве разрушать человека ради того, чтобы успокоить чью-то эгоистично соблазнившуюся душу.
Правильная связь с духовником
Духовный человек, желая кому-то помочь, старается связать его не с самим собой, а со Христом. Если ему удалось это сделать, то он радуется, а тот, кого он связал со Христом, подвизается ради Христа. В этом случае и один, и другой имеют свою мзду, и всё идёт своим чередом. Однако если подвизающийся пытается доставить удовольствие тому, кто старается связать его со Христом, то есть если он озабочен тем, насколько его поступок расстроит или обрадует наставника, но не задумывается о том, что этот поступок видит Христос, то тем самым он не радует ни человека, который ему помогает, ни Христа, да и сам не получает пользы, поскольку не принимает Божественной помощи. То есть его действия не только не приносят радости ни Христу, ни духовнику, но и сам он не получает от них необходимой помощи. Положим, сестра поёт на клиросе и думает: «Интересно, как я пою? Хорошо? Будет ли довольна матушка игуменья?» Ну что ж, такая сестра не получит никакой пользы. А вот если она поёт ради Христа, то всё идёт как нужно: и петь она будет хорошо, и матушка останется довольна.
– Геронда, а виновен ли человек, который неправильно понял то, что сказал ему духовник?
– Гляди: если он заранее хотел услышать от духовника удовлетворяющий его самого ответ и если его ум был погружён в это желание, то он всё равно виноват – даже несмотря на то что неправильно понял духовника. Некоторые свою собственную волю превращают в «волю Божию». К примеру, человек спрашивает своего духовника о проблеме, с которой он столкнулся, но при этом уже имеет в своём помысле тот способ разрешения этой проблемы, который ему по душе. Духовник говорит этому человеку что нужно сделать, а тот понимает сказанное таким образом, что духовник велел ему поступить именно так, как хотел он сам. Он с радостью делает по-своему и при этом ещё думает, что оказывает послушание. А если потом духовник спросит его: «Зачем же ты это сделал?» – то он ему ответит: «Ну а разве не ты велел мне так поступить?»
Впрочем, бывает, что нельзя буквально воспринимать то, что говорит духовник. Порой сказанные духовником слова могут быть просто образом выражения его мысли. Приведу пример. Одна сорокапятилетняя учительница старших классов, имевшая детей, совратила на грех своего шестнадцатилетнего ученика. Парень ушёл из дома и сожительствовал со своей учительницей. Когда его отец пришёл ко мне в каливу и открыл мне свою боль, я сказал ему поступить так, как велит ему его духовник. Несчастный пошёл к своему духовнику, но после опять вернулся ко мне. В тот день, когда он ко мне пришёл, я принимал у себя представителей Вселенской Патриархии и поэтому, видя, что не смогу найти для него времени, сказал ему: «Сделай то, что велел тебе твой духовник». Но этот человек не уходил – и слава Богу, что он не ушёл и всё-таки дождался встречи со мной. Когда мне удалось выбрать для него минутку, он сказал мне: «Геронда, я решил убить эту женщину, потому что так велел мой духовник». – «Постой-ка, старина, – опешил я, – что конкретно сказал тебе духовник?» – «Он сказал мне: „Эту дрянь убить мало!“» Вам понятно? Духовник сказал, что «эту дрянь убить мало» не для того, чтобы он действительно убил эту женщину! Он просто выразил этими словами своё негодование! После этого случая я уже никому не говорю: «Сделай то, что тебе велит твой духовник», но сперва спрашиваю каждого, что конкретно велел ему сделать его духовник…
– Геронда, а может ли человек, попросив у своего духовника помощи, одновременно предложить ему какое-то своё решение проблемы?
– Какой же он тогда просит помощи? Одно дело, если человек смиренно, в виде помысла, говорит своему духовнику о чём-то, что, как он думает, может ему помочь. Это он делать обязан. Но совсем другое дело, если он настаивает на том, что его помысел правильный. Это как раз тот случай, в котором человек остаётся непреуспевшим. Он всё равно что идёт к врачу и говорит ему: «Пропиши мне такое-то лекарство». Но больной обязан оказывать врачу послушание, он не должен подсказывать врачу, какие лекарства тот должен ему прописывать. Ведь лекарство – это не «дело вкуса», подобно кушаньям и сладостям, о которых человек может сказать: «Я хочу пирожное или пастилу». Врач прописывает больному лекарство в соответствии с его болезнью.