Где есть смирение, там нет места диаволу
Геронда, в книге «Отцы-святогорцы» Вы пишете, что бесы избили старца Евло́гия[127]. Как же Бог попустил такое?
– Ну а как вы думаете: кто на самом деле кого избил?
– Бесы – старца Евлогия.
– А вот как раз наоборот! Вот представь, например, что Бог попустил одному человеку побить другого, а побитый принял всё со смирением. И в конечном итоге оказывается, что изувеченным остался тот, кто дерзнул поднять руку на брата. Скажи, чего больше всего боится диавол?
– Смирения, геронда.
– А я-то думал, что он больше боится гордости, потому что, глядя на чужую гордыню, диавол чувствует… комплекс неполноценности! «Гордый он, гордый я, неужто он „гордее меня“?» Ну конечно, это шутка: действительно, диавол боится смирения, оно ему наносит такие увечья! Там, где есть смирение, диавол не может пребывать.
Смирением человек просвещается и никогда не претыкается на своём духовном пути, преодолевает все препятствия, которые ему ставит искушение. Помните святого Антония, который видел сети врага, распростёртые по всей земле? «Кто же может их избегнуть?» – воскликнул он. И тут же услышал голос, говоривший ему: «Смиренномудрие»[128].
На Синае я жил в келье святой Еписти́мии, там была маленькая церковь и совсем небольшая комната. Выше шёл склон горы, а ниже – стена и обрыв высотой четыре или пять метров. Там у меня стоял чурбан, на котором я готовил заготовки для резных иконок. Однажды я строгал свои дощечки, творя молитву, и тут услышал голос: «Можно отсюда спрыгнуть. Останешься цел и невредим». Оборачиваюсь и вижу чёрную тень с большой головой. «Тангалашка», – думаю. Ладно, не обращаю внимания. А он на том же месте, не уходит! «Можно спрыгнуть. Останешься невредим», – говорит. Делаю вид, что не слышу. Минут пятнадцать он талдычил одно и то же. Тут я ему говорю: «Хорошо, если ты настаиваешь, я брошу вниз камень». – «Вот это ответ! Прекрасный ответ! – воскликнул он, изображая восторг. – Так мне даже Христос не отвечал![129] Твой ответ лучше Его!» Тут уж я вышел из себя. «Христос, – говорю ему, – Бог, а я чучело гороховое, сижу тут и на тебя таращусь. Ну-ка, пошёл отсюда!» Этого было достаточно. Он сразу исчез.
Когда есть смирение, диавол не может победить душу. Смиренный не падает, потому что ходит низко. Вот что случилось со старцем Аввакумом, когда он подвизался в пустыне Виглы! Однажды, когда он сидел на скале и молился по чёткам, ему явился диавол в образе а́нгела све́тла[130] и говорит: «Аввакум, меня послал Бог, чтобы я взял тебя в рай, потому что ты уже стал ангелом. Полетели!» – «У тебя-то есть крылья, – отвечает старец, – а я как полечу?» А тот «ангел» ему говорит: «И у тебя тоже есть крылья, но ты их не видишь». Тогда старец Аввакум перекрестился и молвил: «Матерь Божия, кто я такой, чтобы летать?» Мгновенно этот «ангел» превратился в страшного чёрного козла с мерзкими крыльями, как у летучей мыши, и исчез[131].
Видите, как с помощью смирения мы можем распознать диавольские ловушки?
Где глубокое смирение, там и духовное преуспеяние
– Геронда, почему один человек может измениться за месяц, а другой подвизается годы и не преуспевает?
– А вы как сами считаете? Почему так происходит?
– Помысел мне говорит, что если человек смиряется и призывает милость Божию, то Бог ему помогает и тот преуспевает.
– Так и есть. Необходимо смирение. Где глубокое смирение, там и духовное преуспеяние.
Нашедшие путь смиренномудрия преуспевают в духовной жизни быстро, без труда и сбоев. Мы ещё не поняли, что такое смирение, а это великая сила! От него зависит всё преуспеяние. Чем глубже человек смиряется, тем бо́льшую благодать приобретает от Бога, и тем сильней преуспевает. Сколько силы в смирении, а люди ею не пользуются!
– А для человека смиренного духовный подвиг легче?
– Конечно. Смиренного чуть подтолкнёшь – и он уже летит вперёд. Как бильярдный шар: бьёшь по нему с одной стороны, он катится, бьёшь с другой, тоже катится; он круглый – потому и катится с лёгкостью.
– Геронда, может ли такое случиться, что человек ради стяжания смирения будет всё время себя уничижать, а в конце концов впадёт в отчаяние?
– Нет, потому что настоящее смирение приносит надежду, а не отчаяние. Отчаяние – порождение эгоизма, это эгоист надеется на себя, а смиренный – на милость Божию. В сокрушении смирения постепенно возрастает духовный человек. Вся жизнь человека становится великим и любочестным подвигом, он всегда идёт вперёд с великой надеждой на Бога, но разочарованный в себе, в хорошем смысле – то есть разочарованный в своём «я».
– А может ли надеяться на милость Божию человек, который не находится в добром духовном устроении?
– А откуда он может знать, что он в добром духовном устроении? Человек только одно может знать – что ещё не имеет верного духовного устроения. Даже если имеет, то сам этого не видит, а видит только свою греховность. Тот, кто подвизается ради духовного преуспеяния, никогда не видит своих успехов, он видит только собственные падения.
Смиренные хранят своё духовное богатство в сокровищнице у Бога
– Геронда, мне не нравится быть незаметной. Может, поэтому я чувствую внутри пустоту?
– Да, юродивой из тебя точно не получится!.. Чтобы быть юродивой, нужно иметь большое смирение. Знаешь что, если ты хочешь полюбить безвестность, то почитай житие преподобной Исидо́ры[132]. Увидишь, какие она имела драгоценности-добродетели. И ты выбрось свою бижутерию, свои добродетели-побрякушки, а впредь собирай духовные украшения из чистого золота, прячь их в своём сердце и как следует запирай, чтобы их не похитил тангалашка.
У юродивых Христа ради нет внутри никакой пустоты, в них – полнота божественной любви, эта любовь переливается через край. Юродивые – это великие святые. Они говорят вроде бы несуразицу, но на самом деле это подлинные наставления, очень глубокие и мудрые. У них бездна смирения, себя они вообще ни во что ни ставят, поэтому и сподобляются откровения Божиих тайн и великих дарований.
– Геронда, почему некоторые жители Фа́рас[133], несмотря на то что видели от преподобного Арсения многочисленные чудеса, не признавали его святым и смущались?
– Святым нередко приходилось больше сил тратить на то, чтобы скрыть своё духовное богатство, чем на то, чтобы его стяжать. И преподобный Арсений тоже прятал свои добродетели под покровом наносной грубости. Неудивительно, что люди внешние видели только внешнее – эту наносную резкость и придуманные странности – и, не видя под ними настоящего святого Арсения, смущались. Чтобы избежать почитания, преподобный никогда не хотел делать явными свои добродетели и для этого внешне изображал их противоположность. Конечно, некоторые всё же понимали, какое богатство таил в себе святой.
Смиренные и незаметные воины Христовы умнее всех в мире, потому что им удаётся хранить своё духовное богатство в сокровищнице у Бога. Поэтому мы должны радоваться, если живём незаметно: в таком случае мы узрим лице Божие в будущей жизни – и в этой будем постоянно ощущать Его присутствие.
Часть вторая. Любовь духовная
«Духовный человек отдаёт свою любовь в первую очередь Богу, затем людям, а оставшийся преизбыток любви – животным и всему творению».
Глава первая. О неисчерпаемой любви Божией и о нашей любви к нему
Бомбардировка Божественной любви
Геронда, иногда я очень сильно чувствую любовь Божию и страдаю, когда вижу собственную неблагодарность.
– Желаю, чтобы ты оказалась достойной многочисленных благодеяний Божиих. Милость Твоя, Го́споди, пожене́т[134]мя вся дни живота́ моего́[135], – говорил святой псалмопевец Давид. И ты так говори, потому что и тебя милость Божия сопровождает. Хорошо, что ты это видишь, благодаришь и прославляешь Бога.
Когда человек познаёт Божественную любовь, он оказывается в самом эпицентре бомбардировки Божественной любви. Термин «бомбардировка» вам кажется неуместным по отношению к любви Божией? Но для того чтобы разрушить толстую гранитную стену, окружающую наше сердце, требуются бомбы с мощнейшей взрывчаткой – с Божественной любовью. Её неудержимая и пламенная сила сокрушает гранит, стена рассыпается в прах, сердце человека освобождается и становится отзывчивым, а человек начинает радоваться даже самому малому благодеянию Божию. Такой человек ощущает себя перед Богом в бесконечном долгу и всё время чувствует умиление, потому что, помня всё время о своём долге, видит, как Бог ему посылает благословения, одно больше другого, и в конце концов любочестная душа истаивает от любви Божией.
– Геронда, почему Бог нас так сильно любит?
– Потому что мы Его дети. Что тут ещё скажешь?
– А если человек подвизается, но всё время претыкается на одном и том же, этим он сердит и разочаровывает Бога?
– Ты думаешь, будто Богу так важны наши успехи? Нет. Мы просто Его дети, и Он всех нас в равной мере любит. Как-то раз я встретил одного отца. Один его ребёнок был немного глуповат, то и дело вытирал рукавом сопли. Но отец и его прижимал к себе, и целовал, и ласково поглаживал, как и остальных. Так же и Бог, как Благой Отец, любит не только красивых детей, но и духовно слабых. И переживает, и заботится о них даже больше, чем о здоровых.
Никто не может постичь, как Бог любит человека! Его любовь не сравнима ни с чем! Она не имеет границ! Она так велика, что если человек почувствует хоть малую её толику, его сердце не выдержит, рассыпется, как глиняный сосуд.
Бог часто благоволит, чтобы Его любовь в изобилии изливалась на творение, и тогда наша душа согревается, мы видим, насколько сладка Божественная любовь, насколько она велика. Она так велика, что мы не выдерживаем и просим: «Хватит, Боже мой! Умерь Свою любовь, потому что я не могу её выдержать». Так Бог нам показывает, что со Своей стороны Он готов даровать нам Свою любовь в изобилии, но не делает этого лишь потому, что ёмкость нашего аккумулятора маленькая. Необходимо нарастить её, чтобы мы могли вмещать больше Божественной любви: ведь ток любви Божией подаётся нам из расчёта ёмкости нашего духовного аккумулятора.
– Геронда, а как нарастить ёмкость наших батареек?
– Чем чище мы сделаем своё сердце, тем лучше нарастим его ёмкость и тем больше сможем вместить Божественной любви – любви безграничной, невместимой, неисчерпаемой.
Правильное распределение любви
– Геронда, может ли моя любовь к какому-нибудь святому ослабить мою любовь к Богу?
– Нет. Ведь когда человек сильно почитает какого-нибудь святого и питает к нему большую любовь, то за этим скрывается и большая любовь к Триединому Богу и Божией Матери.
Кто почитает святых, несомненно, ещё больше почитает Божию Матерь. Так же как и тот, кто почитает Пресвятую Богородицу, естественно, почитает ещё больше Пресвятую Троицу. Если ты связан тесными узами с кем-нибудь из святых и испытываешь к нему большое чувство признательности, то, бывает, даже готов пожертвовать собой ради этого святого. Но если ты жертвуешь собой ради святого, разве это не означает, что ты жертвуешь собой ради Бога?
Любовь ко Христу, к Божией Матери, ко святым – великое дело. Эта любовь не сравнима ни с какой другой. Это прочная любовь, которая не остаётся без ответа.
– Геронда, а возможно ли любить Бога, но не любить людей?
– Невозможно, потому что если ты любишь Бога, то не можешь не любить образ Божий – человека. Любовь к Богу приносит с собой любовь к ближнему: тот, кто близок к Богу, близок и ко всем людям, как святые. Но и за чистой любовью к ближнему скрывается большая любовь к Богу. Когда человек отдаст своё сердце Богу, то он всё начинает любить, не только людей, но и птиц, и деревья, и даже змей. Тогда он не только благоговейно поклоняется Богу и святым, но и образу Божию, людям. Всякое создание, большое или маленькое, драгоценное или простое, камушки и щепки, он благоговейно берёт и лобызает как благословение от своего Создателя, как мы целуем подарок, большой или маленький, полученный в благословение от уважаемого нами человека.
Восхождение на Небо
– Геронда, как человек достигает Бога?
– Чтобы быть с Богом, надо восходить к Нему на высоту, а Бог приклоняется, сходит до́лу и пребывает вместе с человеком. Тут есть два пути. Первый путь – это искреннее покаяние. Его избирают большие грешники. Когда они осознают своё страшное падение и глубоко смиряются, то Бог ради их великого смирения проявляет к ним большую любовь и возводит их на Небо. Великая радость бывает на Небесах об одном человеке кающемся[136], – говорится в Евангелии. Тогда, конечно, и сами грешники испытывают великую любовь к Богу, потому что Он простил им огромный долг. Второй путь таков: когда человек сохраняется чистым от смертных грехов, то он должен благодарить Благого Бога за то, что Тот с детских лет оберегает его и не попускает, чтобы осквернилось чистое одеяние души. Так и тебя если бы Христос не хранил, как птенца, у Себя под крылом, возможно, ты была бы сегодня самой большой грешницей в мире. Потому день и ночь прославляй Благого Бога за этот Его великий дар и проливай перед Ним слёзы радости и благодарности – по сравнению со слезами покаяния они имеют равную, а может, и бо́льшую силу. Человек, плачущий такими слезами, возносится на Небеса, приступает к Богу и славословит Его непрестанно, как ангелы. И хотя он ходит по земле, он живёт словно на Небе. Его жизнь становится сплошным славословием, даже самую смерть он ожидает со славословием, потому что знает, что тогда будет с Богом постоянно – именно к этому он и стремится. Тогда в нём рождается самое великое из славословий: «Сла́ва Тебе́, Показа́вшему нам свет!..»[137]
Отдадим свою любовь Христу
– Геронда, как мне трудиться, чтобы возлюбить Бога?
– Чтобы возлюбить Бога, надо начать с жертвенности. Когда человек не берёт себя в расчёт, когда он приносит себя в жертву, то всё идёт должным образом: он любит своего ближнего, он любит Бога. Люди, которые говорят, что любят Бога, но не жертвуют собой ради ближнего, возлюби́ша Бо́га усты́ свои́ми, и язы́ком свои́м солга́ша Ему[138].
– Геронда, а как возрастает любовь к Богу?
– Пусть ваш ум будет в Боге постоянно. Размышляйте о Боге. Творите молитву, разговаривайте с Ним. Когда человек занимается таким деланием, то вначале он слабо ощущает любовь Божию, но чем дальше, тем всё сильнее и сильнее чувствует её. Его ум уже постоянно пребывает в Боге, его не занимает ничто земное и суетное. В его сердце возрастает любовь к Богу и наполняет его, человек не хочет размышлять ни о чём, кроме Бога. Его не волнует ничто мирское, он постоянно думает о Небесном Отце. Посмотри на учёных и изобретателей: они ведь и думать ни о чём не могут, кроме науки и изобретений! Так почему же мы, христиане, настолько же не поглощены Христом?
– Геронда, так чего же нам недостаёт, чтобы мы с такой же ревностью искали Христа?
– Всё у нас есть: и голова на плечах есть, и возрастом тоже не дети. Препятствие – это мы сами, наше «я».
Если мы не откажемся от себя, то как в нас вселится Христос? Если же мы откажемся от себя и наш ветхий человек – этот недобросовестный квартиросъёмщик – оставит своё жилище, то в сердце на освободившемся месте поселится новый человек, человек Нового Завета. Наш храм, всё наше существо наполнится любовью, потому что в нас будет обитать Христос, Который есть Любовь. И когда это произойдёт, сердце человека превратится в колокол, который всё время благовестит так сильно, что от его гула дрожат стены – грудная клетка и рёбра, которые, как стены в доме, обмазаны глиной, ставшей по Божию повелению плотью. И даже если ты окажешься в пустыне, где нет храма, то храмом будет твоё тело, а колоколом – сердце.
Когда человек отдал своё сердце Богу, тогда и ум его охвачен любовью Божией, и сердце его трепещет от радости. В голове – лёгкость и свобода, тело – словно пёрышко… А когда любовь к Богу становится больше, чем может вместить человеческое сердце, тогда удары в колокол сердца слышны и окружающим, поскольку этому состоянию сопричастно и тело.
Такое маленькое сердце, а может так сильно любить! И если настолько может быть велика любовь человека к Богу, то какова же тогда любовь Бога к человеку?! Я имею в виду не природу а силу любви, потому что и мы любим Бога любовью Божественной, если любим Его духовно.
Какое великое безрассудство совершают люди, которые не хотят отдать свою любовь Христу, а расточают её на земные, пустые и суетные вещи! Даже если бы мы жили тысячу лет и имели бы тысячу сердец, то и этого бы нам не хватило, чтобы воздать Христу за Его великую к нам любовь, которую Он нам явил и продолжает являть, прощая нас, терпя и очищая наши смрадные души Своей Божественной Кровью.
Огнь любви Божией
– Геронда, почему у меня к Богу нет такой же любви, как к человеку? Ведь если я кого-то люблю, то хочу быть с ним всё время вместе.
– Это приходит постепенно в результате подвига. А иначе людей охватил бы пожар, и они, как пламенем, горели бы любовью Божией. Вокруг была бы стужа, а они бы ощущали огонь и бежали куда-нибудь в горы. Помню, один солдат во время войны оставил свою часть и убежал в горы. В его сердце разгорелась такая любовь, что он не мог её сдержать, ему необходимо было уйти и молиться. Он буквально забыл обо всём. Набрёл на одну пещеру, вошёл в неё и стал горячо молиться! Когда другие солдаты пошли на задание, они нашли его и стали кричать: «Дезертир!» Потом его вызвал на допрос командир части. «Ну и как это называется?» – строго спросил он солдата. «Я весь горел, господин командир, я горел любовью ко Христу!.. Знаете ли Вы, что значит „гореть“?» – «А я что, по-твоему, не горю?» – спрашивает командир. «Да я же весь горю, господин командир, понимаете Вы или нет?» – повторял солдат, как бы недоумевая: «Если ты и вправду горишь любовью ко Христу что ж тогда тут рассиживаешься? Беги молиться!» Бог помог этому солдату и он избежал трибунала. Тут и в мирное время, если солдат убежит из части, ему грозит трибунал, а что уж говорить о войне![139]
– Геронда, когда человек находится в таком состоянии, то он чувствует тепло во всём теле?
– Да. Но сильнее всего в области груди. Когда возгорится духовная любовь, то полыхает огнём вся грудь, вся грудная клетка превращается в пламя. Человек горит сильным сладостным огнём любви Божией, парит, любит истинной, материнской любовью.
Этот внутренний огонь, который зажигает Сам Христос Своей любовью, согревает тело сильнее вещественного огня. Он имеет силу сжигать любой мусор, любой злой помысел, который подбрасывает тангалашка, как и любую похоть и любое неподобное зрелище. Тогда душа ощущает божественное наслаждение, которое несравнимо ни с каким другим наслаждением!
Как жаль, что этот огонь ещё не вошёл в вас! Если он вспыхнет и разгорится в вашем сердце, то вас не будут прельщать никакие суетные вещи. Желаю, чтобы Бог спалил Своей любовью ваши сердца!
Божественное рачение
– Геронда, божественное рачение – это любовь к Богу?
– Божественное рачение выше, чем любовь к Богу. Божественное рачение – это безумие. Цепочка такая: любовь – рачение – безумие. Обратная ей: зависть – ненависть – убийство. От великой любви к Богу соединённой с жертвой, сладостно воскипает сердце, и из него, словно пар, неудержимо вырывается божественное рачение и соединяется с Богом.
Божественное рачение размягчает твёрдые кости, которые делаются настолько мягкими, что человек не может устоять на ногах и валится на землю! Он становится похож на свечку в жарком месте: она не может стоять прямо, наклоняется то в одну сторону, то в другую, её поправляешь, а она снова наклоняется и снова падает, потому что вокруг жарко, невыносимо жарко… Когда человек находится в таком состоянии, а ему нужно куда-то идти или что-то делать, он изнемогает, ему приходится бороться, он старается выйти из этого состояния…
– А человек, охваченный божественным рачением, чувствует боль?
– Если боль невыносима, то она стихает и делается терпимой, если слабая – исчезает. Погляди: человек, когда влюбляется, приходят в такое состояние, что даже уснуть не может. Один монах рассказывал мне: «Геронда, мой брат по уши влюбился в цыганку, да так влюбился, что даже спать перестал. Сидит и повторяет как заведённый: „Параскевушка моя! Параскевушка моя!“ Наколдовали ему, что ли? Загадка просто! Я столько лет монах, но не люблю Божию Матерь так, как мой брат – цыганку! Увы, нет в моём сердце такого взыграния!»
К сожалению, есть духовные лица, которых смущает понятие «Божественный эрос»[140]. Они не понимают, что это такое, и хотят убрать это слово из Миней и Октоиха лишь потому, что оно их смущает, вызывая ассоциации с плотской любовью. И наоборот, миряне, которые знают, что такое любовь между мужчиной и женщиной, когда им говоришь о Божественном эросе, сразу отвечают: «Кажется, мы понимаем, о чём ты говоришь. Мы знаем о прекрасной любви, а это должно быть что-то несравнимо высшее». Со многими из ребят, которые испытали состояние влюблённости, я быстро нахожу общий язык, когда начинаю им говорить о Божественном эросе. «Вы когда-нибудь от большой любви падали без сил на землю? Вы когда-нибудь чувствовали, что не можете пошевелиться, не можете ничего делать?» Они узнают своё состояние, и мы с ними начинаем говорить на одном языке. «Если нас, – удивляются они, – в такое состояние приводит любовь к девушкам, то куда же тогда возводит любовь небесная?!»
Божественное безумие
– Геронда, как можно сойти с ума от любви Божией?
– Побольше водись с сумасшедшими, чтобы они заразили тебя своим духовным безумием! Надеюсь увидеть тебя сумасшедшей по Богу! Аминь.
И у меня есть небольшой опыт духовного безумия, происходящего от божественного рачения. Тогда человек приходит в состояние священной рассеянности и не хочет думать ни о чём, кроме Бога, кроме святого, духовного и небесного. Находясь в состоянии божественной любви, он горит сладостно изнутри, изливает себя внешне в безумии, но в границах священного благочестия, прославляя, как ангел, день и ночь своего Бога и Создателя.
– Это называется исступлением?
– Да, тогда человек находится вне себя, в хорошем смысле. «Ужасни́ся боя́йся не́бо!»[141] – вот такое его состояние.
Священное безумие поставляет человека вне земного притяжения, возносит его к престолу Божию, и человек начинает ощущать себя как щенок, восторженно и почтительно лижущий ноги хозяина.
Божественное опьянение
– Геронда, я боюсь, что не спасусь.
– Не бойся, пойдём наверх вместе. Только скажи матушке игуменье, пусть даст нам две большие пластиковые бутылки в дорогу. Не перепутай: пластиковые, а не стеклянные, а то стеклянные бьются легко. Наполним их водой, и пока дойдём до Неба, всё и выпьем – ведь подъём на Небо отнимает немало сил! Нет, не всё выпьем – оставим воды на донышке на три пальца, и попросим Христа, чтобы Он остатки этой воды благословил и превратил их в вино. Потом выпьем этого вина и духовно опьянеем рядом со Христом.
– Геронда, что это за вода такая?
– Вода – это любовь ко Христу и к братьям.
– А как мы опьянеем?
– Станем пьяными Духом Святым. Опьянённые Святым Духом всё время радуются нежной любви Бога, своего Отца.
Если человек духовно пьянеет от небесного вина, то он становится негодным для мира, его не волнует ничто земное, он всё вменяет в уме́ты, сор[142] и готов претерпевать страдания, как святые мученики. Человека, который выпил много вина и опьянел, уже ничего не волнует. «Дед Афанасий, твоя хижина горит!» – кричали люди одному старику, у которого загорелся дом. «Ну и пусть себе горит!» – бормотал он и отмахивался рукой, потому что уже напился и ему было всё равно.
Но другое пьянство – небесное, оно благословенно. Только при этом небесный пьяница всё время должен быть там – возле бездонной бочки с небесным вином. Итак, желаю вам найти этот заветный райский кран, пить из него божественное вино и никогда не трезветь. Аминь!