Любовь и смирение – две добродетели-сестры
Геронда, как я спасусь, когда у меня столько страстей?
– Любовью и смирением. Как только разовьются любовь и смирение, так сразу гордость и злоба зачахнут и начнут отмирать. Таким образом постепенно все страсти отомрут, и придут сами собой все прочие добродетели. Поэтому все свои силы направь на приобретение любви и смирения. Истинная любовь неразрывно связана со смирением, как две сестры-близняшки, которые друг друга очень сильно любят. Любовь неотделима от смирения. В любви ты находишь смирение и в смирении находишь любовь.
Для меня основание духовной жизни – любовь и смирение. Где есть любовь, там обитает Христос – Любовь, и где есть смирение, оно словно силой удерживает в человеке благодать Божию. Тогда повсюду царствует Бог, и земля превращается в рай. А где любви и смирения нет, там обитает тангалашка – враг, и люди вместе с ним уже здесь живут словно в аду, день ото дня ухудшая свою посмертную участь.
Самый лёгкий путь к спасению – это любовь и смирение. Если у нас их не будет, то нам придётся дать Богу ответ на Страшном Суде. Эти две добродетели преклоняют Бога на милость и возводят Его создания на Небеса. По этим отличительным признакам – по смирению и любви – святые ангелы определяют чад Божиих, с любовью берут их, без страха проводят через воздушные мытарства и возводят к нежно любящему Отцу – Богу.
Истинная любовь драгоценна
– По моему мнению, любовь бывает трёх видов: плотская любовь, которая полна духовных микробов; мирская любовь – кажущаяся, внешняя, лицемерная, неглубокая; и духовная любовь – истинная, чистая и драгоценная. Эта любовь бессмертна, она пребывает «во ве́ки веко́в».
– Как я могу понять, геронда, есть ли у меня истинная любовь?
– Чтобы это понять, испытай себя: любишь ли ты одинаково всех людей? Считаешь ли, что все лучше тебя?
– Геронда, моя любовь к Богу и ближнему охладилась.
– Посей тот небольшой остаток любви, что у тебя есть. Пусть она даст ростки, вырастет, принесёт плод любви, который ты и соберёшь. Потом ты посеешь уже больше любви и соберёшь ещё больше, так постепенно заполнится твой амбар, и тебе уже некуда будет её складывать, ведь чем больше любви сеешь, тем больше её вырастает. Допустим, у земледельца есть небольшой пакетик зёрен, и он их сеет. После жатвы он наполняет собранными зёрнами уже большой пакет. Если он затем посеет весь пакет, то урожаем наполнит целый мешок. И снова, если он высеет мешок зёрен, то потом заполнит урожаем целый амбар. Но если он будет держать зёрна в пакетике и не посеет их, то в них заведутся черви и испортят их. Он должен бросить семена в землю, чтобы они проросли, заколосились и дали плод.
То же самое происходит и с любовью: чтобы любовь возрастала, нужно её отдавать. Человек, который не отдаёт даже ту толику любви, что имеет, словно зажал в руке горсть семян и отказывается их посеять. Такой человек – лукавый раб, который скрыл свой талант[143].
В зависимости от того, сколько любви ты отдашь, столько и получишь. Не дашь любви – не получишь любви. Погляди: мать постоянно отдаёт свою любовь детям, но и сама постоянно принимает ответную любовь от детей, и так её любовь непрестанно растёт. Но когда мы требуем, чтобы любили только нас, хотим только получать от других и, делая какое-нибудь доброе дело, думаем о воздаянии, тогда у нас не дорогая, а дешёвая любовь. Тогда мы становимся чужими Богу и не получаем любви ни от Бога, ни от других людей.
Те, у кого мирская любовь, тягаются друг с другом, кто ухватит себе побольше любви. Но те, у кого духовная, драгоценная любовь, спорят друг с другом, кто отдаст другому больше любви. Они любят, не думая о том, любят их другие или не любят, и даже не ищут, чтобы другие их любили. Они хотят постоянно отдавать своё и себя и не требуют от других, чтобы они отдавали им своё или себя. Таких людей любят все, но больше всего Бог, Который считает их Своими родными.
Любовь без воздаяния! Она не в том, чтобы, совершая добрые дела, ожидать за это какие-то благословения. Надо взращивать благородную, дорогую любовь, такую, какой любит Бог, а не дешёвую мирскую любовь, которая исполнена всех человеческих немощей.
– Геронда, мне трудно отдавать свою любовь туда, где её не оценят.
– У тебя нет настоящей любви, поэтому тебе и трудно. У кого любовь настоящая, того не волнует, оценят его любовь или нет. Жертву, которую он совершает ради ближнего по чистой любви, он даже не помнит.
– Как мне научиться забывать то добро, которое я сделала?
– Выбрось его в море… И забудешь о нём. Но и зло, которое тебе делают, тоже нужно забывать. Так ты, сама того не замечая, соберёшь себе духовное богатство.
Надо удалять своё «я» из любви
– Геронда, какова мера любви?
– Да лю́бите друг дру́га, я́коже Аз возлюби́х вы[144] – этими словами Христос учит, что мы должны всегда жертвовать собой ради других, как и Он принёс Себя в жертву за нас.
– Геронда, а может ли в жертве присутствовать своеволие?
– Да, может. Помню давний случай, я тогда был ещё мирянином. Один из жителей Коницы после пасхальной службы шёл и говорил каждому встречному: «Пойду в монастырь на горе, к Божией Матери, зажгу лампадки». Но по тому, как он это говорил, было видно, что в человеке сидит гордость и своеволие… Пошёл он ночью в монастырь зажигать лампадки, два часа дороги туда, два часа обратно. А дорога – жуть! И церковь заброшенная, всё валяется, где уж тут найти фитильки и поплавки для лампад! Получилось, что весь его труд был напрасным. А ведь, наверное, если бы кто-то ему сказал после службы: «Дома не забудь лампадку зажечь!» – может быть, он бы и не зажёг по гордости! Если бы он на самом деле хотел принести жертву Богу, то должен был бы пойти в монастырь зажигать лампадки просто, без шума.
– Значит, человек способен жертвовать собой и по гордости?
– И такое бывает. Как говорит апостол Павел, человек может пожертвовать даже своей жизнью, а любви при этом не иметь[145].
– А такая жертва имеет ценность?
– Вспомни, что чуть выше говорит апостол Павел: Любве́ же а́ще не и́мам, ничто́же есмъ[146]. Чтобы жертва была угодна Богу, она должна быть свободна от человеческой корысти, гордости и прочей скверны. Когда человек смиренно жертвует собой, то это означает, что у него есть любовь, и этим он преклоняет к себе Бога. Говоря о любви, я имею в виду настоящую, подлинную любовь, в которой есть благородство. Ведь человек может быть уверенным в своём помысле и думать, что имеет любовь, потому что, например, всё раздаёт другим, – однако на самом деле у него нет любви, потому что в его любви присутствует его «я» и он стремится достичь своей личной выгоды.
Чтобы наша любовь была подлинной, мы должны её очистить, удалить из неё своё «я». А когда каждый удаляет «я» из своей любви, тогда один человек живёт в другом человеке и все люди объединены единой любовью Христовой. А во Христе разрешаются все проблемы, потому что ни одно препятствие перед любовью Христовой не может устоять.
Всеобъемлющая материнская любовь
– Геронда, как человек может принять весь мир в своё сердце?
– Как обнять весь мир, если руки коротки?.. Чтобы человек смог вместить весь мир, он должен расширить своё сердце.
– Как это сделать, геронда?
– Любовью. Но просто любви недостаточно. Нужна материнская любовь. Мать любит своих детей больше, чем саму себя, и всегда находит для них оправдания. Если человек приобретёт такую любовь, то он станет любить не только тех, кто его любит, но и тех, кто делает ему плохо, и обвинять во всём лишь одного себя. Если человека, имеющего такую любовь, даже и обворуют, он будет чувствовать угрызения совести, когда вора поймают и посадят в тюрьму: «Из-за меня человек попал в тюрьму, – будет огорчаться он. – Если бы я нашёл способ дать ему деньги, в которых он нуждался, то он бы сейчас не был в темнице».
Материнская любовь всё покрывает и всё сглаживает. Если ребёнок что-то поломает или сделает что-то нехорошее, мать его сразу прощает, потому что это её чадо. Точно так же, если ты любишь своего ближнего материнской любовью, то оправдываешь все его слабости и не видишь его прегрешений, а если и видишь, то сразу прощаешь. Тогда твоё сердце переполняется любовью, потому что ты делаешься подражателем Христа, Который всех нас терпит.
– Геронда, я ко всему подхожу как-то узко. Может, у меня нет сердца?
– Это у тебя-то нет сердца? Да знаешь ли ты, какое у тебя сердце? Но ты позволяешь своему узколобию зажимать твоё сердце, а потом мучаешься. У кого на сердце просторно, тот всё может пережить, а у кого сердце воробьиное, тот из-за одного замечания, одной мелкой неприятности впадает в уныние, не может этого вынести.
– Почему?
– Потому что ненадолго хватает его батарейки.
– Что мне сделать, чтобы увеличить заряд моей батарейки?
– Оправдывай несобранность и недостатки других. Ко всему относись духовно, с верой и доверием к Богу. Думай о том, что ты в руках Божиих, и если что-то происходит не так, как тебе хотелось, принимай это с благодарностью.
– И моё сердце тогда расширится, станет более вместительным?
– Чтобы твоё сердце стало шире, нужно что-то из него убрать: избавиться от самолюбия. Если плющ самолюбия и узости мысли, который тебя душит, засохнет, то твоё духовное древо станет развиваться свободно. Желаю, чтобы твоё сердце в скором времени освободилось совершенно, разрослось и расширилось. Аминь.
Знаете, что я сейчас в себе ощущаю? Такую материнскую любовь к людям, такую мягкость и нежность, каких у меня не было раньше[147]. Во мне умещается весь мир. Я хочу обнять всех людей, хочу им помочь, потому что любовь не может оставаться спрятанной в сердце. Как у матери, которая потеряла грудного ребёнка, молоко течёт из груди, так и любовь ищет выхода.
Сердце никогда не стареет
– Геронда, авва Памво говорит: «Если имеешь сердце, можешь спастись»[148]. Что он имеет в виду, говоря «если имеешь сердце»?
– Тут много разных смыслов. Во-первых, «если имеешь сердце» может значить «если любишь Бога». Во-вторых, «если имеешь сердце» может значить «если ты чуткий, а не бесчувственный». В-третьих, «если имеешь сердце» может значить «если ты добр». В-четвёртых, «если имеешь сердце» может означать «если у тебя есть терпимость к другим». В-пятых, «если имеешь сердце» может означать «если у тебя есть мужество». Когда мы говорим «сердце», то имеем в виду не кусок плоти, а расположение к жертвенности, благородную любовь.
Великое дело – сила сердца! Сердце похоже на аккумулятор, который постоянно подзаряжается. Оно не устаёт и не стареет, его сила не исчерпывается никогда. Но над сердцем надо работать. Ведь и у меня есть сердце, и у тебя есть сердце, но какой в нём прок, если мы над ним не работаем? Если человек не работает над своим сердцем, он может быть великаном, но при этом совсем не иметь дерзновения. А другой, маленький и тщедушный, делая всё с сердцем, никогда не устаёт. Вот и среди вас есть одна слабая сестра, но так как она в каждое дело вкладывает сердце, то не чувствует усталости. Ищет не того, чтобы увильнуть от работы, а того, как бы помочь другому. Каждое дело она делает с любовью лишь по той причине, что болеет за него, а не потому, что ждёт, когда её заметят и похвалят. У неё нет самолюбия, человекоугодия, она живёт незаметно, потому и получает Божественную благодать и принимает помощь от Бога.
Бывает, что человек по природе немощен или уже состарился, и его тело не может выносить большой нагрузки. Однако если он научился работать над сердцем, то его сердце понуждает тело к работе. Он словно старый автомобиль с ржавым корпусом, но с мощным исправным мотором, который несёт эту машину вперёд. А другой человек и молод, и силён, но если он не работает над своим сердцем, то похож на новую машину со слабеньким моторчиком, которая и с места-то двигается еле-еле. Любое, даже самое лёгкое дело такому человеку кажется невыполнимым. Иногда случается, что какой-нибудь пожилой посетитель забывает у меня в келье зонтик или сумку и я прошу кого-нибудь из молодых: «Давай-ка, парень, сбегай, догони дедушку». Стоит мне только это сказать, начинаются охи-вздохи: «Отче, а может, дедушка сам вернётся?» – «Ну что же ты размяк, как кисель, давай, сделай доброе дело!..» – прошу я снова. А он опять охает и вздыхает. Да он от одного слова «сбегай» уже устал, куда уж там бежать ногами!
Если человек не работает над сердцем, то он становится даже не животным, а статуей, истуканом. Сердце его ни к чему не пригодно.
Соработничество ума и сердца
– Геронда, иногда я умом понимаю, что нужно возлюбить другого, но любви внутри не чувствую.
– Потихоньку это понимание из ума перейдёт и в сердце, и ты почувствуешь любовь. Для того чтобы возлюбить другого человека, должно заработать и сердце тоже, один ум тут не справится. Максимум, чего может достичь ум, так это подвести тебя к такому решению: «Я должна потерпеть этого человека», или «Я должна держать себя в руках, чтобы не сказать или не сделать ему чего-то плохого», или каким-то другим помыслом ты постараешься удержать себя в рамках. Но это значит, что ты ближнего своего ещё не любишь. Смотришь на него, как на неродного, не видишь в нём брата – а о брате ты бы переживала, и сердце бы твоё за него трепетало.
– Геронда, но если между умом и сердцем существует дистанция, то могу ли я логическим рассуждением сделать так, чтобы сердце последовало за умом?
– И какое же расстояние между сердцем и умом? И почему между ними вообще должно быть какое-то расстояние?
– Потому, геронда, что хотя умом я мыслю правильно, но сердце не может за ним последовать, потому что оно в плену страстей.
– Да, диагноз ты ставить умеешь… Но одной диагностики недостаточно, нужно позаботиться о лечении. Всю духовную работу делают ум вместе с сердцем. Ум – передатчик, а сердце – приёмник. На какую частоту человек настроит передатчик, на той же работает и приёмник. Если ум работает по-мирски, то посылает сердцу мирские сообщения. Если он работает духовно, то сердце умиляется и духовно болезнует. Как ты можешь, например, объедаться, если знаешь, что в другом месте люди умирают от голода или что бедуины едят верблюжий навоз?[149]
– Геронда, я заметила, что люблю не сердцем, а умом. Как заставить сердце работать?
– Разве ты не знаешь? Сейчас врачи, чтобы заставить сердце работать, разрезают грудную клетку и вставляют внутрь… батарейку. И мы должны сделать так, чтобы ум разрезал сердце, завёл его и заставил работать.
– Как это может произойти, геронда?
– Я думаю, что это происходит тремя способами. Либо человек чувствует благодарность за благодеяния Божии, так что тает от благодарности и прославляет Бога. Либо он ощущает тяжесть своих грехов и с болью просит у Бога прощения. Либо он ставит себя на место человека, находящегося в трудном положении, и тогда, естественно, начинает ему сострадать.
– Геронда, я веду себя непосредственно – так, как чувствую. Это хорошо?
– Смотри: когда в сердце есть чистая и совершенная любовь к Богу, тогда каждое непринуждённое движение сердца чисто. Но когда в сердце нет чистой любви, тогда нужно свою непосредственность ограничивать, потому что тогда в свободных движениях сердца полно мирской отравы.
– Что мне сделать, чтобы ограничить свою непосредственность?
– Ты разве никогда за руль не садилась? Садилась? Где в машине педаль тормоза? Так скажи мне теперь, дорогой мой человек без тормозов, что тебе нужно сделать?
– Мне нужно установить на сердце тормоза?
– Да, в твоём случае ум должен притормаживать сердце, потому что когда сердце бежит впереди ума, то работает вхолостую. Тебе Бог дал много ума и большое сердце, но ты не пользуешься умом для того, чтобы притормаживать сердце, и потому оно у тебя работает вхолостую. Всякий раз прежде чем что-то сделать – подумай, вот так и работай над сердцем, которое тебе дал Бог: просто и с любочестием.
«От скудости своей…»
– Геронда, апостол Павел говорит: Доброхо́тна бо да́теля лю́бит Бог[150]. А мне приходится себя принуждать, чтобы что-то дать или сделать какое-нибудь доброе дело…
– Мы чада Божии, и наш долг – делать добро, потому что Бог есть весь любовь. Помнишь вдовицу, которая приняла у себя пророка Илию?[151] Язычница – но какую имела любовь! Когда пророк пришёл и попросил у неё хлеба, она сказала: «У нас есть немного масла и муки, мы съедим их с моими детьми и умрём». Она не сказала: «Нам нечего тебе дать». И когда пророк, чтобы испытать её произволение, попросил её сделать хлеб сначала для него, а потом для себя и детей, то бедняжка сразу согласилась[152]. Если бы в ней не было любви, у неё стали бы рождаться разные помыслы. «Мало ему, – думала бы она, – что у нас почти нет еды, я ведь ему об этом сказала! Он хочет, чтобы я сначала испекла хлеб для него!» В её поступке проявилось благое расположение – нам в пример. Мы читаем Священное Писание, столько всего в нём находим, а как применяем его на деле?
Помню, как на Синае детки бедуинов, хотя совсем ничего не знали о Евангелии, всегда делили поровну между собой мои небольшие подарки, даже если я давал им совсем чуть-чуть. Всем доставалось понемногу. А если кому-то не хватало, то каждый уделял ему от своей части.
Всё это пусть будет для вас примером. Рассматривайте себя, чтобы понять, где вы находитесь, продвигаетесь ли в своей духовной жизни. Если человек внимательно подвизается, то извлекает для себя пользу не только из примера святых и подвижников, но из жизни обычных людей. Смотрит и спрашивает себя: «А есть ли и во мне это хорошее качество? С чем я приду на Суд?» Ведь каждый из нас осудит сам себя, глядя на тех, кто в тех же обстоятельствах жил намного лучше, чем мы.
Ценно то, что мы уделяем другому от своей скудости[153], идёт ли речь о духовной помощи или о материальной. Допустим, у меня есть три подушки. Если я отдам другому подушку, которой не пользуюсь, то в этом нет ничего ценного. Но если я отдам ему свою единственную подушку, вот тогда это ценно, поскольку здесь присутствует жертвенность. Поэтому Христос и сказал о вдове: Вдови́ца сия́ убо́гая мно́жае всех вве́рже[154].
Брось свои старые счёты в огонь любви
– Геронда, мне нелегко прощать других.
– Ты что же, не хочешь, чтобы Христос тебя простил?
– Хочу, геронда, как можно этого не хотеть?
– Тогда почему ты сама не прощаешь других? Подумай хорошенько, ведь этим ты сильно огорчаешь Христа. Он простил тебе долг в десять тысяч талантов, а ты не хочешь простить другому сто динариев[155]. Говори в своём помысле так: «Как так получается, что безгрешный Христос постоянно прощает и меня, и ещё миллиарды других людей, а я не прощаю одну-единственную сестру?»
Однажды ко мне в келью пришёл юноша, который поссорился с человеком и отказывался с ним мириться, хотя тот просил у него прощения. Этот юноша говорит мне: «Помолись, геронда, чтобы Бог меня простил». – «Буду молиться, – отвечаю я, – чтобы Бог тебя не простил». Он опять меня просит: «Я хочу, геронда, чтобы Бог меня простил». – «Если ты, дорогой, не простишь других, – отвечаю я, – тогда как же Бог тебя простит?»
Правосудие Божие – это любовь и долготерпение. Оно не имеет ничего общего с человеческой справедливостью. Эту Божественную справедливость нам и нужно стяжать. Однажды ночью в келью отца Тихона пришёл один мирянин, чтобы ограбить его. Он долго мучил старца и душил его верёвкой, но наконец понял, что у того нет денег, и собрался уходить. Когда был уже на пороге, отец Тихон сказал ему: «Бог простит, чадо моё». Потом этот злодей пошёл грабить келью другого старца, но там его поймала полиция. Он сам признался, что ходил грабить и келью отца Тихона. Полицейский послал жандарма, чтобы он привёл отца Тихона на допрос, но тот отказывался идти. «Я, чадо моё, – говорил старец жандарму, – простил вора от всего сердца». Но жандарм не обращал никакого внимания на его слова. «Давай, отец, пойдём быстрее, – говорил он. – Что мне до твоих „прости“ да „благослови“!» В конце концов, когда старец уже стал плакать словно маленький ребёнок, начальник полиции его пожалел и отпустил. Когда старец вспоминал этот случай, поведение полицейских никак не укладывалось в его голове: «Чадо моё, – недоумевал он, – у этих мирских свой устав, нет у них ни „благослови“, ни „Бог простит“!»
– Геронда, что такое памятозлобие? Это когда помнишь зло, которое тебе причинили, или же когда злишься на того, кто его сделал?
– Если ты помнишь зло и огорчаешься, что у твоего обидчика всё идёт хорошо, или радуешься, что у него всё плохо, – тогда это памятозлобие. Но если, несмотря на зло, которое тебе причинил другой, ты радуешься его успехам, – тогда это не памятозлобие. Вот так ты можешь проверять себя.
Всякое зло, которое мне делают, я забываю. Бросаю старые счёты в огонь любви, они и сгорают. Во время гражданской войны 1944 года к нам в деревню пришли ополченцы. Было очень холодно. Я подумал: «У них, наверное, нет еды, так они и останутся голодными. Отнесу-ка я им немного хлеба». Когда я им принёс хлеба, они сочли меня подозрительным и задержали. Я даже и не думал о том, что эти ополченцы охотятся за моими братьями, которые скрывались в горах. Что сказал Христос? Любите своих врагов и делайте добро тем, кто вас ненавидит[156].
Любовь с состраданием
– Геронда, как же Вам трудно приходится в Вашей келье на Афоне! Приходят душевнобольные, наркоманы…
– Вот тут-то и становится понятно, есть ли в нас настоящая любовь. В лице нашего брата мы видим Христа. Ведь делая что-то для брата, мы делаем то же самое Самому Христу. Поне́же сотвори́сте еди́ному сих бра́тий Мои́х ме́нших, – сказал Христос, – Мне сотвори́сте[157].
Однажды ко мне в келью пришёл отец с бесноватым сыном-юношей. Почти одновременно с ними пришёл и мой знакомый. Я отвёл отца юноши в сторону, чтобы с ним немного поговорить, так как причиной беснования мальчика был он. Бедный парень! Здоровый, а из носа текли сопли… Увидев это, мой знакомый подошёл к нему, вытащил из кармана платок, вытер парню нос, а потом платок положил обратно себе в карман. Потом снял с себя золотой нательный крест и надел его юноше на шею. Но не это меня поразило, а то с какой любовью он вытирал ему нос – и видели бы вы того юношу, в каком он был состоянии! Этот человек сострадал ему как брату. Если бы он не видел в нём брата, разве поступил бы так? Если ты любишь другого человека как брата, то можешь своим платком вытереть ему нос, а потом положишь платок обратно в свой карман! Но если такого чувства нет, то другой человек для тебя – чужеродное тело, потому тебя передёргивает от любого его прикосновения, и стоит ему случайно брызнуть на тебя слюной, ты тут же сломя голову побежишь умываться.
Так как нам Благой Бог дал обильные дарования и не попустил, чтобы мы страдали, то мы должны сострадать своему ближнему, который страдает. Например, видим инвалида. Если подумаем так: «Если бы я был инвалидом и не мог бы ходить, как бы я себя чувствовал?» – то ощутим к нему сострадание. Или, если кто-то попавший в трудное положение попросит у нас помощи, мы сразу должны подумать так: «Если бы я был на его месте, разве я бы не хотел, чтобы мне помогли?» В этом будет наше к нему сострадание. Но если в человеке есть подлинная любовь с состраданием к ближнему, то даже когда он сам находится в беде, то забывает своё собственное горе и болезнует о других. Если кто-то рассказывает мне о своей боли, я перестаю ощущать мою собственную, даже если бы я сидел на гвоздях или ходил бы босиком по битому стеклу.
– Святой Марк Подвижник пишет: «Одна страсть препятствует нам творить по силе добро – нерадение. Страсть эта врачуется молитвой и милостыней»[158]. Почему он в этом случае говорит о милостыне?
– Потому что милостыня и доброта умягчают сердце. Милостыня действует на сердце, как масло на ржавый замок. Жестокое сердце умягчается, когда человек смотрит на страдания других, становится более восприимчивым и смиренным. Бог не создал человека жестоким и немилосердным, но люди не взращивают в себе милосердие, данное им Богом, не сострадают ближнему и от нерадения постепенно становятся жестокосердыми.
– А как умягчить сердце?
– Чтобы умягчить своё сердце, нужно ставить себя на место не только других людей, но и животных, и даже змей. Подумаем, например, так: «Хорошо было бы мне, если бы я был змеёй? Выползаю я, например, на солнышко погреться, а ко мне бежит мужик с палкой и бьёт меня по голове? Нет, мне было бы совсем не хорошо». Если будем так думать, то станем жалеть и любить даже змей. Если человек не научится ставить себя на место других – людей, и даже животных и насекомых, – то он не сможет по-настоящему стать человеком.
В сострадании скрыта любовь, которая сильнее, чем обычная любовь. Если ты сострадаешь другому, то начинаешь любить его сильнее. Любовь с состраданием такова, что, например, ты крепко обнимаешь бесноватого брата – и бес выходит из него. Потому что крепкая любовь, духовная любовь, в которой есть сострадание, утешает создания Божии святым утешением, потопляет полки демонов, освобождает душу, врачует её раны бальзамом любви Христовой, обильно изливаемой на неё.
Человек духовный – весь одно большое сострадание. Изнемогает, сострадая другим, молится, утешает. И, хотя он берёт на себя чужие страдания, всегда полон радости, так как Христос отнимает от него боль и утешает духовно.
Любовь извещает
– Геронда, как я могу показать любовь?
– Показать любовь? Я этого не понимаю. Показывать любовь – это как-то не по-настоящему, здесь видно лицемерие и притворство. Если в нас живёт любовь, то любовь сама выдаёт нас окружающим – это дело другое. Ведь настоящая любовь сама извещает о себе другого человека – без показывания. Любовь выслушивает с состраданием чужую боль. Любовь простирает свой сострадательный взгляд и подсказывает доброе слово, нужное человеку в тяжёлую минуту. Любовь разделяет чужое горе, помогает брату в трудностях. Любовь терпит грубое слово. Всё это полезнее многих слов и внешних изъявлений.
Когда ты внутренне сострадаешь другому человеку, Бог извещает его о твоём расположении, о твоей любви, и он чувствует её без показных проявлений. Ведь так же и злоба: даже если она внешне не выражается, но притаилась внутри, то другой человек её всё равно чувствует. И диавол, когда является в образе а́нгела све́тла[159], приносит смущение, тогда как настоящий ангел приносит невыразимую тихую радость.
– Геронда, а что мешает мне понимать, что меня кто-то любит?
– Может быть, ты не взрастила любовь в себе самой? Человек, который любит сам, понимает, что любят его, и тот, кого он любит, тоже получает извещение.
Человек понимает, любишь ли ты его по-настоящему или притворяешься, потому что любовь летит к нему, как телеграмма. Если, например, мы придём в сиротский приют, дети сразу поймут, с каким расположением мы пришли. Как-то ко мне в келью пришли несколько человек, которые хотели организовать детский приют. «Главное, – сказал я им, – переживать за этих детей, как за своих собственных, и даже больше, чем за своих. Если этого не будет, то лучше ничего и не начинать». Тогда один врач, человек очень благочестивый, сказал: «Ты прав, геронда. Когда мы пришли первый раз в детский дом, дети сразу поняли, с чем пришёл каждый. „Вот этот дяденька, – говорят, – сам не знает, зачем к нам зашёл, второму просто скучно – вот он и пришёл с нами пообщаться, а вот только этот, третий, по-настоящему нас любит“». Видите, каким образом любовь извещает о себе других?
Любовь упраздняет расстояния
– Геронда, как люди духовно общаются друг с другом на расстоянии?
– Передают друг другу сообщения по рации или с помощью азбуки Морзе!..
– Как это, геронда?
– Чтобы люди могли друг с другом духовно общаться, они должны работать на одной частоте. Этого никак не могут понять люди учёные. Помнишь случай, о котором говорится в книге «Отцы-святогорцы»[160]? Как-то раз монах собрался посетить подвижника, жившего на Капсале, и стал размышлять, что ему отнести в благословение. Он добыл две рыбины и стал их чистить, намереваясь взять с собой. Между тем подвижник получил извещение от Бога о визите брата и задумался: «Чем я буду угощать брата, когда он придёт?» В то время, когда брат чистил рыбу, неожиданно прилетел ворон, схватил одну из рыбин и отнёс её подвижнику на Капсалу – а пешком туда идти пять с половиной часов. Понимаете? Один человек думал о том, как порадовать другого, а ворон стал между ними посредником!
Когда человек имеет Любовь – Христа, – то даже если он немой, он найдёт общий язык с миллиардами разных людей, с людьми любого возраста – ведь у каждого возраста есть свой язык общения. Посади рядом двух людей, которые не любят друг друга, и скажи им сидеть молча, и посади других двух, имеющих взаимную любовь, и им скажи то же самое. Как будут чувствовать себя те и другие? И первые молчат, и вторые молчат. Однако вторые, хотя и молчат, общаются, потому что между ними есть связь. А первые не могут общаться, потому что они изолированы один от другого. Когда нет любви, два человека, сидящие рядом, могут пребывать очень далеко друг от друга.
– Геронда, мне жаль, что пришёл день, когда Вы опять должны нас покинуть и уехать далеко.
– В духовной жизни не существует «далеко» и «близко». Любовь Христова не зависит от расстояний, потому что Христос Своей любовью упраздняет всякие расстояния. Когда человек близок ко Христу, то далеко ли, близко ли находится, он всегда чувствует себя рядом с теми, с кем связан братскими узами Христовой любви.
Благодарение Богу, что я имею такого рода любовь, духовную, ангельскую, которой расстояния упраздняются. В этой жизни я общаюсь с вами издалека, а перейдя в ту жизнь, окажусь ещё дальше; впрочем, то расстояние будет совсем маленьким, ведь нас объединяет Любовь – Христос.