– Не хочешь мыть – не надо, но жернова это не твои. Не твои, ясно?
Хозяин даже лоб наморщил, но так ничего и не понял.
Чжихуан пошел прочь и у ворот гневно оглянулся:
– Понятно? Не твои это жернова!
– Неужто твои?
– И не мои. Отцовские.
Чжихуан хотел сказать, что камень для хозяйских жерновов когда-то выдолбил из породы его отец, стало быть, и жернова тоже его.
В другой раз какой-то человек из Шуанлун-гуна явился на каменоломню в слезах – дескать, родной дядюшка помер, денег на похороны нет, а хочется чин чином проводить покойника на тот свет, и вот бы Чжихуан уступил ему в долг камень для надгробия. Чжихуан пожалел беднягу, прикинул и говорит: зачем в долг? Бери так, провожай дядюшку на тот свет. Выбрал самый красивый камень с голубыми прожилками, вырезал из него надгробие, да еще взял веревку и помог тому человеку оттащить надгробие до самого Шуанлун-гуна. Каменоломня давно была в коллективной собственности. Фуча служил в продбригаде счетоводом – обнаружив, что Чжихуан просто так отдал какому-то шуанлунгунцу готовое надгробие, велел отыскать того человека и потребовать денег, да еще отчитал Чжихуана, дескать, нет у него права делать такие подарки. Они тогда вдрызг разругались, Чжихуан, почернев лицом, кричал:
– Надо же, выдумали! Я породу взрываю, я камни выламываю, я их обтесываю – при чем тут бригада?
Фуча ничего не оставалось, как оштрафовать его на трудоединицы.
Но Чжихуана не заботили трудоединицы – пусть штрафуют. Его заботили только камни, которые он выламывал, все остальное Чжихуан не считал по-настоящему своим, а раз оно не свое – чего о нем тревожиться? После развода женина родня оставила его почти без штанов, но он спокойно смотрел, как из дома выносят мебель и сундуки, даже чаю гостям заварил. Чжихуан жил в верхней части деревни, за домом на горе была большая бамбуковая роща. Весной бамбук разбегается корнями под землей, и толстенькие ростки могут проклюнуться у кого-нибудь в огороде, а могут и под кроватью, и в свинарнике. Деревенские считают так: на чьей земле вырос бамбук, тот ему и хозяин. Чжихуан это правило тоже знал, но иногда забывал. Однажды он возился у себя на огороде, ставил шпалеру для огурцов и тут увидел во дворе какого-то незнакомца – заметив хозяина, незнакомец перепугался и бросился бежать. Он не знал дороги и понесся прямиком к канаве – как Чжихуан ни кричал, незнакомец даже не оглянулся, бухнулся в канаву и по грудь увяз в грязи. Тут он заорал, и из-за пазухи у него вывалился большущий бамбуковый побег.
Он явно выкопал этот побег во дворе у Чжихуана. Но Чжихуан и бровью не повел, подбежал к канаве, вынул из-за пояса секач, срубил подвернувшееся под руку деревце, сунул один конец вору и вытащил его из канавы.
Глядя на секач в руке Чжихуана, вор совсем спал с лица и задрожал всем телом. Но когда понял, что Чжихуан не собирается его трогать, мелкими шажками засеменил к тропе.
– Эй, ты бамбук забыл, – окликнул его Чжихуан.
Воришка едва не упал.
– Бамбук свой возьмешь или мне оставишь? – и Чжихуан бросил ему бамбуковый побег.
Вор подобрал побег с земли, отупело поглядел на Чжихуана, но так и не понял, в чем подвох, поэтому со всех ног бросился бежать и скоро скрылся из виду. Чжихуан сначала веселился от того, какого он дал стрекача, но постепенно улыбка сползла с его лица, сменившись недоумением.
Деревенские подняли Чжихуана на смех: вора упустил – это ладно, но рубить дерево, чтобы вытащить подлеца из канавы! А самое смешное – побоялся, что вор уйдет с пустыми руками и всучил ему бамбук со своего огорода. Чжихуан эти пересуды пропускал мимо ушей, сидел в сторонке и молча курил.
△ Дорогу́ша (продолжение)△ 宝气（续）
Расскажу еще немного о том, каким дорогушей был Чжихуан. Однажды я наблюдал, как он с помощниками строил небольшой склад для снабженческого кооператива. Когда последний кусок черепицы был уложен на место, откуда ни возьмись появился Бэньи и принялся оценивать качество выполненных работ: тут попинал, там похлопал, в конце концов вытянул физиономию и заявил, что основание у дома сложено неровно, да и раствора строители пожалели, за такую работу он всем вычтет трудоединицы.
Чжихуан заспорил: ты чего из себя строишь? Специалист херов! Я с камнем всю жизнь работаю – думаешь, не знаю, сколько нужно раствора?
– Кто из нас партсекретарь? – усмехнулся Бэньи. – Кто главнее – тверезый Чжихуан или партсекретарь Бэньи?
Видно, еще с того раза затаил на Чжихуана обиду.
Деревенские как могли старались уладить ссору, одни оттаскивали Чжихуана в сторону, другие заговаривали зубы Бэньи. Чжаоцин особенно рьяно крутился возле нашего партсекретаря, совал и совал ему свои папиросы, топтался у нужника, пока Бэньи ходил облегчиться. Потом топтался у ворот бойни, пока тот ходил на бойню. Наконец дождался, когда Бэньи с папиросой в зубах выйдет наружу, вслед за ним проинспектировал ряды огурцов и перцев, посаженных вдоль дороги, но партсекретарь наш за все время даже взглядом его не удостоил.
В кооперативе зазвонил колокол. Бэньи, радостно потирая руки, объявил:
– Ну, меня ждут у начальника Хуана, черепашьим мясом будут угощать!
Он даже не пытался скрыть своего воодушевления.
Не успел Бэньи отойти, как у новенького склада что-то загремело, причем загремело как-то неправильно. Деревенские прибежали доложить: беда, беда, Дорогуша стены ломает! Бэньи поначалу растерялся, но быстро взял себя в руки и поспешил на место – оказалось, Чжихуан в самом деле взбесился и долбит молотом каменный фундамент нового склада, ругаясь самыми последними словами.
Новая стена податлива, словно доуфу. Один камень уже наполовину вышел наружу, другой зашатался, со стены сыпалась крошка. А если выбить камни из фундамента, кирпичи разве удержатся? Рядом бегал старый Хуан из кооператива, тщетно пытаясь остановить Чжихуана. Увидев Бэньи, старый Хуан закричал:
– Это что же делается? Что делается? Новая стена, кто вас просил ломать? Вам своей работы не жалко, так хотя бы кирпичи пожалейте! К вашему сведению, один кирпич – это четыре фэня!
Бэньи прокашлялся, возвещая о своем прибытии.
Дорогуша не понял, что означает этот кашель, а может, не захотел понимать.
– Чжихуан, подлюка ты этакий!
Чжихуан глянул на него как на пустое место
– Ты чего дорогушу валяешь? – Бэньи покраснел до самой шеи. – Сносить стену или не сносить – это начальство решает. Нет у тебя такого голоса. Марш в деревню, все марш в деревню!
Чжихуан поплевал на ладони и снова взялся за молот.
– Камни эти я своими руками выломал, сам сюда привез, сам из них стену сложил. Теперь разбираю свои камни, ты тут при чем?
Когда речь заходила о камнях, спорить с Чжихуаном было бесполезно, он только таращил глаза и ничего не желал слушать. Чжунци решил подпеть партсекретарю:
– Паря, так дела не делаются. Камни эти не кооперативные, но и не твои. Ты – член производственной бригады, стало быть, и порода из каменоломни – бригадная собственность.
– Где такое видано? Что, если Слюняй – член продбригады, баба его – тоже бригадная собственность? Спи с ней кто хочешь, так?
Бэньи от ярости ни слова не мог выговорить, только тряс подбородком, и дар речи вернулся к нему нескоро.
– Ладно, ломай! Ломай, все ломай! Я не просто трудоединицы вычту, я вас так оштрафую, что вы у меня взвоете! Больше не буду с вами сюсюкаться, вы у меня узнаете, где раки зимуют, да как свиньи воюют.
Когда Бэньи пригрозил штрафом, обстановка стала меняться, люди засуетились – одни оттаскивали Чжихуана от стены, другие хватали его за руки. Третьи пытались задобрить Дорогушу и совали ему папиросы.
– Ты чего начал? Обо всем можно договориться!
– Ты нас-то не губи…
– Штраф штрафом, но зачем стену ломать?
– Я эту стену тоже строил, ты меня спросил?
Чжихуан повел могучими плечами, и люди рассыпались в разные стороны.
– Чего перепугались, я только свои камни возьму, а ваши даже пальцем не трону.
Конечно, это была полная ерунда. Все камни, которые хотел достать Чжихуан, лежали в основании стены. Убери основание, и кирпичи рухнут вниз – не в воздухе же им держаться!
Бэньи махнул рукой и зашагал прочь. Но увязавшийся следом за ним Чжаоцин скоро прибежал обратно, сияя как медный таз, и передал, что Бэньи передумал: трудоединицы он вычитать не будет, пока что не будет, а там посмотрим. Тут все наконец выдохнули. Чжихуан убрал свой молот, и деревенские вернули выбитые камни на место.
На обратной дороге они хватали друг у друга из рук Чжихуанову корзину с инструментами, приговаривая: и что бы мы делали без Дорогуши? Слюняй ободрал бы нас, как липку! Разделал бы, как мясо на доске! Они наперебой старались подольститься к Чжихуану и хором называли его дорогушей. По-моему, тем вечером это слово на время освободилось от негативных коннотаций, вернув себе исходное значение – «дорогой, драгоценный».
△ Та́нец льво́в△ 双狮滚绣球
Когда-то Чжихуан выступал бубнем в старой театральной труппе – то есть играл на барабанах. Он умел выстукивать «Феникс качает головой», «Врата дракона», «Десять исполненных обетов», «Танец львов» и другие традиционные ритмы, бой его барабана был подобен вихрю, от которого кровь закипает в жилах, а дух воспаряет к небесам, подобен череде оглушительных громовых раскатов. В рисунке его игры встречались пунктиры и синкопы, опасные виражи, а посреди них – неожиданные точки. Бой то обрывался, то продолжался, то замедлялся, то снова набирал скорость, он воскресал, когда таяла последняя надежда, а взобравшись на самую вершину, камнем летел вниз. И если найдется в мире что-то, способное разъять все ваши кости, выкрутить мышцы, поменять местами зрение и обоняние, осязание и слух, а потом с размаху раздробить все шестеренки у вас в голове, это будет «Танец львов» в исполнении Чжихуана.
Чтобы сыграть на барабане «Танец львов» от начала и до конца, нужно не меньше получаса. Рука у Чжихуана была тяжелая, и многие барабаны просто рвались от громоподобной поступи танцующих львов.