Очевидно, в его словаре страдания были не просто страданиями, а материалом для статьи или выступления, условием, необходимым, чтобы пробудить в народе волю к сопротивлению, а стало быть, чем тяжелей страдания, тем ярче и эффектней окружающий их ореол. Словарь Хансена подразумевал, что покончить со страданиями можно лишь получив новые подтверждения этих страданий и убедив как можно больше людей в необходимости, неотложности и праведности борьбы с их виновниками. Значит, чтобы уничтожить страдания, нужно страдать. Страдания – ключ к сочувствию спасителей, ключ к их радости и удовольствию, жирные галочки, которые появятся в списке их героических свершений.
Мне не хотелось продолжать разговор, я передумал и сам расплатился за свой ужин, твердо отказав недоумевающему Хансену.
Я часто с ужасом замечаю, как это непросто – говорить: вылетев наружу, слова становятся семенами, из которых вырастает непонимание. Еще я заметил, что даже самая мощная пропагандистская машина не способна контролировать правильность понимания транслируемой пропаганды, и ее усилия зачастую вязнут в топи двояких толкований. Тут самое время рассказать о том парне, которого привел ко мне Куйюань. Он носил фамилию Чжан, работал на студии кинозаписи уездного центра, но был уволен со службы за нарушение политики планирования рождаемости. Он прекрасно понимал, к чему приводят нарушения, государство намозолило ему уши бесконечными проповедями о наказаниях за несоблюдение политики. И детей он не любил, сын с дочерью видели Чжана очень редко, а еще реже видели его улыбку, дети были досадной помехой, бременем, из-за которого ему постоянно хотелось развестись. У него не было ни одной причины производить на свет третьего ребенка.
Разговор с ним мало что прояснил, и я пришел к единственному возможному выводу: Чжан просто оперировал иной лексической системой. Значения многих единиц в его словаре отличались от общепринятых. К примеру, сочетание «нарушать закон и порядок» в словаре Чжана вовсе не маркировалось как нечто дурное и постыдное, как раз наоборот: нарушение закона – прерогатива сильного, главный источник счастья и славы. Словарная статья «нарушение закона и порядка» подразумевала взяточничество, фарцовку, посещение проституток, проезд на красный свет, плевки на пол, растрату казенных средств, воплощая собой идеал жизни Чжана. И если он не успел проделать что-либо из приведенного списка, то лишь потому, что пока не имел такой возможности.
И когда превышение плана рождаемости стало приравниваться к «нарушению закона», при этом оставаясь в рамках тех действий, которые Чжан без труда мог себе позволить, нетрудно догадаться, какое решение он принял.
В его решении произвести на свет третьего ребенка отсутствовала логика, Чжаном двигали не рациональные соображения, а когнитивная инерция и импульсивное стремление ко всякому привилегированному поведению. Наверное, у него был какой-нибудь знакомый начальник или воротила, который гордо произвел на свет троих, а то и четверых детей, пока все вокруг ограничивались одним ребенком. Поэтому, решившись на такой отчаянный шаг, Чжан сразу почувствовал себя на голову выше остальных, будто сам стал начальником или воротилой. Он нарушил закон, но втайне гордился своим преступлением, без конца смаковал свою лихость, словно чиновник, сумевший прикарманить миллион юаней.
Влияет ли на таких людей пропаганда? Работает ли с ними правовое воспитание? Конечно: оно усиливает их тягу к авантюрам и подбрасывает новые соблазны.
Я не могу найти другого объяснения.
Если моя версия верна, тогда весь вопрос – не более чем вопрос языка, абсурдное следствие неверного подключения словарных значений и замыкания в семантической цепи. Нарушитель закона лишился работы, которая его кормила, сполна заплатив за неверное толкование самых обычных слов. А направленная на него пропаганда властей превратилась в безнадежную затею, принесшую диаметрально противоположные результаты: упав на почву иного словаря, непроницаемого понимания, пропагандистские лозунги привели к появлению надрывно кричащей новорожденной. Она никому не нужна. Но ее уже никуда не спрятать, не стереть ластиком, не замазать корректором.
Она будет расти, она войдет в будущее.
Она – полнокровное воплощение ошибки перевода.
△ Пузы́рная шку́ра (и проч.)△ 泡皮（以及其他）
С приходом девяностых в Мацяо появилось много новых слов, которые довольно часто мелькают в речи: «телевизор», «эмульсионка», «диета», «мануал», «Ни Пин[126]», «диско», «G107[127]», «морепродукты», «лотерея», «строить Великую стену» (играть в мацзян), «кататься на пукалке» (ездить на мопеде), «носить корзину» (работать посредником) и т. п. И целый ряд старых слов, которые почти вышли из употребления после основания КНР, теперь снова отвоевали себе места в языке. Человек незнающий может даже решить, что это какие-то новые слова. Приведу несколько примеров.
«Сократить» в значении «убить» – слово, перекочевавшее в язык из арго Красного братства[128].
«Развести» – тоже арготизм из Красного братства, первоначально он использовался в судах братства при замирении сторон, а потом распространился по всей стране, постепенно расширяя свою семантику, и в конце концов стал обозначать любые действия по решению вопросов и устранению трудностей. Сейчас он уже и в газетах встречается – например, не так давно я видел заголовок: «Разведем проблемы при помощи политики реформ и открытости».
Бычьей Головой называют авторитетного человека, который выступает миротворцем или третейским судьей; обычно эту миссию берут на себя самые почтенные и уважаемые старики сообщества. Бычью Голову не выбирают голосованием и не назначают указанием сверху: каждый коллектив стихийно решает, кто станет Бычьей Головой.
«На соломенные сандалии» – раньше имелась в виду посильная плата, которую лицо, прибывшее издалека по служебному поручению, собирало у всех причастных к поручению, когда оно было выполнено. В конце восьмидесятых словосочетание пережило второе рождение, и смысл его мало изменился, только нынешняя мзда на соломенные сандалии кладется в карман руководящим работникам, сотрудникам органов правопорядка да и просто отзывчивым людям, которые прибыли издалека с радостной или печальной вестью. Правда, получатели мзды теперь носят кеды или кожаные туфли, да и собирается мзда уже не зерном.
Пузырными шкурами обычно называют бродяг и лентяев, в нормативном языке тому же значению соответствует словосочетание «нахальная шкура», только в отличие от него сочетание «пузырная шкура» лишено агрессивных коннотаций. «Пузырной шкурой» называется человек жалкий, трусливый и лебезящий, напоминающий своей пустотелой мягкостью мыльный пузырь.
Выражение «пузырная шкура» я впервые услышал от Куйюаня. Вообще-то Куйюань и сам был живым воплощением «пузырной шкуры». Когда я взялся стыдить его за нерадивость, Куйюань закивал, словно курица, перед которой рассыпали зерно, пытаясь поддакнуть каждому моему слову. Он округлял глаза, всплескивал руками, притопывал ногами – в общем, всеми силами старался мне подпеть. Я говорил, что в его возрасте работал по десять часов в день, Куйюань добавлял: какие там десять, по меньшей мере пятнадцать, от зари и до зари. Скажешь, нет? Я говорил, что люди трудолюбивые и в деревне найдут себе применение – можно кур разводить, рыб или свиней, посмотри, сколько десятитысячников[129] вышло из села. Он говорил: да что там десятитысячники, некоторые деревенские стали настоящими начальниками, вывели свои компании на заграничный рынок – ты разве не смотрел новостей по телевизору?
Он так старался подпеть, что меня же призывал к ответу.
Словом, он разве что по губам себя не бил и не кричал с негодованием: «Долой Куйюаня! В расход Куйюаня!», после чего второпях собрал трусы и носки, которые только что развесил сушиться, побросал все в черную сумку со сломанной молнией и туго перемотал ее сверху красной упаковочной лентой. Потом снял рубашку, которую я ему одолжил, и сказал: пора ехать, пора домой, еще успеем в порт на последний рейс.
Даже чаю не попил.
Было уже темно. Мне вдруг стало жаль смотреть на это поспешное бегство. Ему незачем было ехать тем же вечером, незачем было возвращать мне рубашку – он мог по крайней мере выпить чаю, а потом уже отправляться в путь.
– К чему такая спешка. Пусть не нашли работы, погуляйте в городе пару дней, когда еще выпадет такой случай… – Тон мой заметно смягчился.
– Ничего, уже нагулялись!
– Так поезжайте утром, как позавтракаете.
– Все равно ехать, а ночью оно прохладней.
Не теряя времени даром, не желая задерживаться ни на минуту, Куйюань со своим товарищем спешили домой, в деревню. Они плохо знали город и не имели понятия, ходит ли еще транспорт, на каком автобусе можно добраться до порта, успеют ли они на последний рейс, а если не успеют, где скоротать долгую ночь. Они готовы были скакать по клинкам и нырять в огненное море, лишь бы оказаться подальше от моего дома и не слушать больше упреков. Я спустился с ними на улицу и хотел позвонить другу, чтобы он подвез нас на машине в порт, но они убежали вперед, махнули оттуда и бесследно скрылись в ночи.
△ Ка́мера с демокра́тией (при употреблении арестантами)△ 民主仓（囚犯的用法）
Сбежав из моего дома, в деревню Куйюань так и не вернулся. Дней через десять в дверь мою постучали, и растрепанный паренек протянул смятую пачку из-под сигарет с двумя рядками иероглифов, нацарапанных шариковой ручкой. Очевидно, чернила в ручке закончились, кое-где сигаретная пачка даже порвалась под нажимом, и мне пришлось поднести ее к свету, чтобы с трудом разобрать написанное.
«Дядюшка Шаогун, выручяй! Срочно! Срочно! Срочно!» И подпись: «Твой плимяш Куйюань». Прочитав записку, я попытался выяснить у паренька, что случилось. Он ничего не знал, и Куйюаня никакого не знал, просто сегодня его выпустили из изолятора, а перед тем какой-то человек сунул ему десять юаней и попросил доставить записку по адресу, вот и все. Знал бы, что придется так далеко добираться, и за тридцать юаней не согласился бы. Он все топтался у меня на пороге, пока я не заплатил еще пять юаней сверху.