Вот эту официантку я знаю. Сперва я вам просто голову морочила, я забегаю сюда частенько, бр-р-р, вы бы только посмотрели, мужчины тут гудят, как осы. Когда у меня ночная смена, мне приходится приезжать сюда поездом в восемь, чтобы поспеть к девяти. Ну что вы меня спрашиваете?.. Спросите лучше Правление дороги.
Иной раз я успеваю на картину в Дом культуры, без журнала, билетерша там меня знает, пускает в зал, даже если поезд опаздывает. Вы в Братиславе, наверно, смотрите уйму картин — там столько кинотеатров! Наверно, штук двадцать? И четыре театра? Каждый вечер… Тут даже хорошенько и не выберешь, а вы уж наверняка что ни вечер ходите в театр… Нет? Хм… Даже странно, что не ходите. Ведь всегда можно выбрать время. Не наливайте мне, пожалуйста, столько, я же говорю вам, что эта официантка меня прекрасно знает, завтра всему «Свиту» будет известно, что я тут пила.
Я забегаю в кафе всякий раз, когда идет фильм про войну или когда у меня болят глаза и вообще не тянет в кино. Устроюсь где-нибудь в уголке за бутылкой малиновой воды и читаю… ну… что под руку попадает, выписываю «Смену», читаю «Слованку» или что-нибудь потоньше. Только теперь я учусь, через месяц экзамены на повышение разряда. С этим делом тоже получилась настоящая кутерьма, не подводить же мне остальных, ну и пришлось тоже взять обязательство.
Не надо пускать так громко транзистор. Вот такой же есть и у наших девчат. Я тоже купила маме, только побольше — легче достать батарейки. Маме очень хотелось для прогулок с малышкой, а теперь ей в постели радио и совсем кстати — играет себе тихонько у самого уха. Разве вы не знали? Мама совсем не встает с постели, уже больше года. Суставы и всякие другие недуги.
Кто берет ребенка из ясель? Соседи. Иной раз и библиотекарь. Да, он вертится около меня, вы понимаете… Моя малышка к нему привязалась, но мне-то он совсем безразличен. Она как следует не успела привыкнуть и к отцу, я ей частенько показываю его фотографию… Нет, лучше не курить эту «Липу», она совсем никудышная, только легкие портит. Легкие… я так боюсь за малышку, у нас на севере ведь очень резкий воздух, боюсь, она простынет. Вы говорите, что воздух тут хороший, даже здоровый. Не утешайте меня, это очень любезно с вашей стороны. А в Братиславе в самом деле можно достать «лодочки» с тупым носком? Это так модно, а вы, наверно, привыкли встречаться только с модными женщинами? Неужели даже у вашей жены еще нет таких туфель? А она вас не ревнует? Вот видите, ревнует, а вы сидите тут со мной. Только ведь это ваша профессия — наблюдать. Ну не сердитесь… Как только вы подошли к нам с Каткой из заводского журнала, так мы сразу догадались, что вы из газеты — будут, мол, расспрашивать о процентах, потом какие книги обсуждали, и обязательно снимать. Чего же вы не снимаете? Ох, нет, мне не хочется попасть в газету. Какой смысл? Только лишние разговоры.
Опять вы за свое. Ну какой толк в моей красоте, коли я живу, как монашка, а? Да и ребенок отнимает уйму времени, с ним столько хлопот! Там, с другой стороны Дома культуры, в магазине, можно купить рассказы для детей, вы даже себе не представляете, какие дети любопытные. Ох, сколько раз я прямо с ног валилась от усталости. Если вставать в четыре утра всю неделю, то вечером просто падаешь без сил.
Странно, почему это вы не расспрашиваете обо мне, о моем муже?
Это хорошо, что вы не задаете вопросов — спасибо за сахар, девушка! — если бы вы стали копаться в моей душе, то, может, я вам наплела бы всякой чепухи. И все равно я внимательно слежу за вашими руками — они у вас такие тонкие, — не тянутся ли они к блокноту, потому что в ту же секунду от меня только пыль останется и недопитый кофе. Вот так, дорогой товарищ! Какой вы все же, заказали какую-то гадость, а потом вместо того, чтобы рассказывать о бригаде, я выворачиваю себя наизнанку, точь-в-точь как на исповеди. По-вашему, я говорю, что хочу? Тоже верно. И ваше дело выбрать правду — вы человек толковый, и сами разберетесь в этой мешанине. Ну так вот — мой ребенок знает своего отца. Но очень мало. Дайте мне, пожалуйста, сигарету, затянусь разок, черт с ним. Вот видите, даже руки дрожат, это не от работы, а от волнения. Спасибо, вы вправду очень любезны, приятно вот так разок в году посидеть со славным человеком за столиком в кафе.
Вы чем-то даже напоминаете мне моего мужа, в самом деле. Почему я перестала рассказывать? Хочется покурить, подумать.
Не смотрите на меня так, как на… на… разведенную дамочку.
Вы ошибаетесь.
У моей дочери есть отец. Вы мне его и в самом деле немного напоминаете. Он был долговязый, худой и дотошный. Стукнет бывало топором по полену и не бросит, пока не разрубит до конца. Он родом не из Важеца, нет, он с Быстрицы. Просто он служил в армии в Микулаше, там мы и познакомились. Но только это вам в самом деле не интересно для репортажа о лучшей бригаде трикотажной фабрики… Ну, мне пора на поезд, а то малышка…
Не надо, не разыскивайте меня ни в коем случае. Вы мне очень симпатичны, даже больше, но только не надо…
Ну хорошо, я посижу еще пять минут, и если вам уж так хочется, доскажу, как все произошло.
Я даже теперь и сама в толк не возьму, как все это на меня свалилось. Сами знаете, ну влюбились друг в друга, он ухаживал за мной. Потом переехали к моей маме, стали ждать ребенка. Появилась на свет дочка — вот посмотрите фотографию. А у вас есть дети? Из них получилась бы славная парочка, не будь Братислава так далеко, ведь мы живем на севере. Как она вам нравится? Девочка — настоящая радость. А ямочки на щеках? Это на самом деле, это не ретушь — ее снял наш библиотекарь. Спасибо, коньяк я допью, ладно? А больше вы ничего не заказывайте. Только хуже себе сделаете.
Нет, он не ушел, вы ошибаетесь, не бросил меня, хотя жить с тещей — тоже не рай. Вам тоже так кажется?
Пожалуйста, вынимайте свою записную книжку.
Вчера днем я не успела вам все сказать, машины так грохотали, да и вы куда-то торопились.
Говорить помедленнее? Это я просто так, от волнения. Вот у меня все из головы не выходит — за что вам только деньги платят? Вам надо писать об образцовых коллективах. А мы, правда, дружный коллектив, и я так люблю наших девчат, что готова за них… Ох, вряд ли вы это поймете. А наши обязательства появились вот как, только пишите поскорее, а то через полчаса уйдет последний вечерний поезд. Девчата приставали ко мне, чтобы я тоже взяла обязательство. Ну, вы сами знаете, читаете ведь газеты. Однажды я даже разревелась, это когда говорили, что надо, мол, жить иначе. Мне даже показалось как-то чудно, что на фабрике надо заботиться о своей личной жизни и даже принимать на этот счет обязательства. Ну разве может кого-нибудь интересовать моя глупая, несчастная личная жизнь? Я расхныкалась, даже нос повесила, ну что я такое для них? Только все испорчу, учиться мне все равно нельзя. Что я могу? Потом зашла речь об этой самой квалификации… Конечно, у всякого человека есть своя работа, которую можно проклинать на чем свет стоит рано утром и еще трижды на день, но все-таки работа — это смысл жизни. Руки, нити… Крепче всех руки, вы говорили, что за ними надо ухаживать, не бойтесь за них, молодой человек, скоро и у нас тут откроют салон косметики. Ну что вы говорите, почему это мне не обязательно. Дома куча белья и потом эти нити, километры волокон, мои пальцы и ладони — ведь по ним не скажешь, что мне всего двадцать пять лет.
Вот потому-то два раза в неделю я и торчу здесь до вечера, учусь. Текстильные волокна, красители, вязальные машины, откуда вам это знать! И тогда тоже возвращаюсь домой последним поездом, а мать… В такие дни и дочка не умыта как следует, и ужин ей некому приготовить, так, перекусит что-нибудь холодное, пошарит в чулане — ведь мама все время лежит без движения.
Оставьте, пожалуйста, пусть играет — меня радует всякая песенка. Дома вечером нельзя даже включить радио — малышка спит, а у мамы нервы совсем расшатались. Я капельку сделаю погромче, авось нас не выгонят из ресторана. Ах, поют… Если бы я могла, я бы обязательно ходила в наш заводской клуб. Недавно там купили шесть гитар и три мандолины, аккордеон есть на складе, но только некому на нем играть… Можете и об этом написать.
Ну вот, хорошо, что мы допили кофе, по крайней мере не надо заглядывать на дно чашки. Какие только желания не приходят в голову… сама забудешь, а потом вдруг что ни год — обязательно что-нибудь исполнится… Некоторые говорят, что я, мол, южный тип. Нет? В самом деле?.. Ну, конечно, я горянка, коренная словачка. Ну, и волосы черные как смоль, надо бы сходить в парикмахерскую, а то выбиваются из-под платка, а это плохо… Нет… вовсе не из-за красоты, просто нагрянет как-нибудь техник по безопасности в цех… Конечно, попадут волосы в машину — и быть беде… Беречь их? Опять комплименты? Вы каждой это говорите?
Как, вы не журналист? Пришли просто так? А я-то тут разболталась.
Значит, вы пишете… Знаете, один раз я тоже сочинила стишок, мама отнесла его тайком учительнице, и меня даже хотели специально учить. Ну а потом вышла замуж, и теперь вот… ребенок. По крайней мере хоть на заводе повышу свой разряд, раз уж нельзя учиться. Когда-то еще малышка подрастет и пойдет в школу.
Как вы думаете, я не состарюсь к этому времени?
Нет, у меня и мыслей нет о замужестве. Я столько горя хлебнула… Я, милый мой товарищ, просто не могу выйти замуж, мне страшно от одной этой мысли.
Налейте мне еще, так… ох, чуточку бы соды… Лучше не буду смотреть на вас… Малышку мы отнесли к соседям, она там жила три дня, а мама все плакала. Сколько слез, точно половодье хлынуло, даже чудно́, и откуда только такие потоки слез на ее морщинистом лице? Я не могла привести ее в чувство, ее так и трясло, а я даже не в силах была плакать. Стою над ним и не знаю, как закрыть ему глаза, как это пишется в романах, забыла про слезы, точно окаменело все внутри, вижу только неподвижные губы, впалую грудь, потную пижаму и смятую чистую подушку, спутанные волосы… И стены комнаты сразу вдруг стали какими-то хрупкими, точно яичная скорлупа. Кажется, малейший шум — и они треснут. Правда-правда. И даже как-то не хватает медленного хрипа, прерывистого, торопливого дыхания, точно он спешит невесть куда.