В начале 1780-х гг., после распада «Академии деятельных мужей» новым центром культурно-просветительской деятельности в словенских землях становится люблянский кружок барона Сигизмунда (Жиги) Цойса (1747–1819). В него вошли как уже проявившие себя на этом поприще люди, так и образованная молодежь, и представители духовенства. Некоторые из них были хорошо знакомы с идеями европейских просветителей. Сам С.Цойс (богатый помещик и владелец рудников) проявлял пристальное внимание к словенскому языку и фольклору, материально поддерживал многие культурные начинания, содействовал установлению контактов с образованными словенцами в других землях (например, с М.Куральтом, долгие годы работавшим во Львове). Видными членами кружка были Б.Кумердей, Ю. Япель, А. Т. Линхарт, В. Водник, позднее – Е. Копитар и др.
Цойс, высоко ценивший заслуги Похлина как зачинателя просветительского движения в словенских землях, строил свою программу, во многом опираясь на практический опыт первого поколения словенских будителей. Вместе с тем, он критически оценивал принципы построения грамматики Похлина и выработанные им нормы правописания. Цойс относил к наиболее уязвимым моментам отказ от протестантской языковой традиции, игнорирование диалектов, ориентацию лишь на люблянский городской говор, значительно засоренный германизмами и хорватизмами. Не случайно словенский меценат и его единомышленники вновь выдвигают задачу создания грамматики и словаря, которые бы отвечали современному состоянию искусства и науки. Одновременно с этим шла работа по сбору материалов для словенско-немецкого толкового словаря (В. Водник и др.), а также созданию нового перевода Библии (текст которой призван был стать практической языковой нормой для читателей разных возрастов и уровней образования). Важное место в программе кружка Цойса отводилось расширению сферы функционирования словенского языка как языка науки, образования и литературы. Сам он, учитывая реально условия, в которых развивалась словесность (уровень литературного языка, узкий круг интеллектуалов), придавал большое значение «литературе для народа», как важному средству распространения новых идей, формирования широкой читательской аудитории. Словенский меценат стал инициатором изданий поучительно-развлекательных календарей для крестьян: «Velika pratika» («Большой месяцеслов», 1795–1797) и «Mala pratika» («Малый месяцеслов», 1798–1806). Он советует членам своего кружка помещать в календарях свои стихи, загадки, басни и небольшие рассказы с поучительным содержанием, а также сам пишет стихотворения для них, где высмеивает своих противников, отвергающих воспитательные возможности этих изданий: «Кто пересчитает всех этих глупцов, что живут меж нами…, // гримасничают и важничают, а календари читать не умеют?»
В качестве образцов для словенской литературы, адресованной образованным людям, Цойс выделял Анакреонта, а из современных немецких авторов – Блумауэра и Бюргера. Эталоном для него становятся произведения, созданные в стиле рококо, весьма популярные в австрийской литературе той поры. В теоретическом плане соответствие поэзии рококо просветительским целям в 1791 г. попытался обосновать Кумердей (в незавершенной главе о словенском стихосложении, хорошо известной в кружке Цойса). Суть словенской поэзии он видел в «мелодичном» воплощении «привлекательного и развлекательного». Элементы стиля рококо ощутимы в переводах арий и куплетов из итальянских комических опер для постановок на сцене основанного в 1765 г. Люблянского сословного театра, сделанных Цойсом и Линхартом, в стихотворениях Водника и Япеля, а также в обработках народных песен любовного содержания («Пастушок» Цойса и др.).
Наиболее развернуто свои взгляды на развитие литературы и ее задачи Цойс изложил в письмах Воднику 1794–1795 гг. Здесь же он высказался и по поводу современной литературной критики, от которой требовал строгого анализа и критического отношения к исследуемому материалу (письмо от 25.06.1794 г.). По мнению словенского ученого Б. Патерну, Цойс выступал не только как первый словенский литературный критик, но и как апологет критики[57]. Опираясь в своих советах молодому поэту на эстетику классицизма (сочинения Горация, Ж.Бату), он предостерегал от слепого следования классицистическим нормам, а иноязычные литературные образцы призывал приспосабливать к «домашним» условиям. Наибольшее внимание в письмах Цойса уделено критическому анализу стихотворений Водника, которого он побуждал к совершенствованию поэтического текста для достижения большей чистоты звучания и художественной выразительности. Высоко оценив первые стихотворные опыты поэта, созданные с опорой на народную песенную традицию, Цойс старался развить его интерес к фольклору и подчеркивал: «Все, что выйдет из-под Вашего пера, должно быть написано в народном духе и для народа»[58] (письмо от 4.08.1795 г.). Такое пристальное внимание к творчеству молодого стихотворца было не случайным.
Валентин Водник (1758–1819) был самой яркой поэтической фигурой люблянского кружка, именно его Цойс назвал «первым словенским поэтом». Сын крестьянина, благодаря поддержке родных сумевший получить духовное образование, он долгие годы служил в разных приходах Крайны. Однако в 1798 г. решил посвятить себя педагогической, научной и просветительской деятельности. Его ранние произведения, написанные для альманаха «Писаницы», несли в себе отчетливые черты классицизма и подражания античным образцам. В стихотворении «Волшебная гора» он выступает как истинный рационалист, высмеивающий народные суеверия и предрассудки. В его стихотворениях «на случай» («Милая песнь», «На смерть Марии Терезии») приемы классицистической поэтики переплетаются с усложненной метафорикой барокко. Среди ранних работ и стихотворения, в которых молодой автор поднимает тему родного края, жизни крестьян. Стихотворение «Довольный крайнец» – исполненный оптимизма монолог «просвещенного» селянина, прославляющего свой труд на ниве. Водник впервые использует здесь ритмику словенской альпийской плясовой песни (поскочницы):
Со стороны хорватской границы
Встает солнце
И скрывается потом
В виноградниках Италии.
С моря южного
Лицо обдувает
Теплым ветром,
А из лесов Штирии
В жару веет прохладой.
Мои кони быстро скачут
По борозде,
Девушки без устали
Отбеливают тонкие ткани.
Любое дело у меня спорится,
Будь то защита земель
Или учение,
Всюду я работаю быстро,
Как крепкий хозяин земли…
Обращение к народной песенной традиции под влиянием Похлина, а позже Цойса помогло молодому поэту выработать собственный стиль, создать свою структуру стиха, отличающуюся простотой, благозвучием и гармонией. Значительное место в поэтическом наследии Водника занимают стихи, отражающие его просветительский оптимизм, убежденность, что воспитание способно изменить человеческую природу. Обращаясь к теме родной земли, он воспевает ее богатства и красоты, а также скромность, бережливость, трудолюбие крайнцев, в значительной степени идеализируя и возвышая эти качества («Призыв», «Моим землякам»).
Словенец, твоя земля прекрасна,
И для усердных на ней есть все:
Поля, виноградники,
Горы, море.
Рудные залежи, торговля —
Тебя прокормят…
Тебе уготовано счастье,
разум тебе дан,
добьешься всего, коли
не будешь лениться…
Ленивого ждет рваный рукав,
нищенский посох,
пустой стакан.
В сатирических стихах он бичует пьянство и лень («Мокрые герои», «Пьяные головы» и др.), а в некоторых осуждает национальный гнет («Немецкий конь и крайнская кляча»). Постепенно в поэзию Водника проникают и мотивы, связанные с личными переживаниями; правда, любовная тема не получает у него глубокого развития («Милая Милица», «Миле»). В пейзажных зарисовках («Бохиньская Быстрица», «Весна» и др.) красота родной природы воспринимается автором как источник вдохновения, радости, гармонии (ода «Вршац»).
Не менее важным для Водника была практическая деятельность на ниве народного образования и просвещения. Он редактирует материалы для народных календарей. С 1797 г., когда начинает выходить первая газета на словенском языке «Люблянские новицы», он становится не только ее редактором, но и автором большинства статей (по истории и географии, археологии и минералогии, целую рубрику отводит проблемам словенского языка). В 1806 г. он издает свои знаменитые «Стихотворные опыты», ставшие первым авторским сборником поэзии на словенском языке. Слава поэта и ученого мужа (Водник владел рядом европейских языков, некоторые из которых – французский и итальянский – выучил, как писал позже в автобиографии, «благодаря своим собственным стараниям») в период французского правления выдвинула его в первые ряды реформаторов школьного образования: его назначают директором Люблянской гимназии, ремесленных и художественных школ, инспектором народных школ. Он активно работает над созданием школьных учебников на родном языке, в 1809 г. пишет краткий очерк истории герцогства Крайна, позже издает «Азбуку для начальных школ», грамматику французского языка, словенско-немецко-французский букварь, а также «Грамматику для начальных школ», в работе над которой опирается на труды М.Смотрицкого и М. Ломоносова. В предисловии к первому ее изданию (1811) была помещена ода автора «Иллирия возрожденная», пронизанная верой поэта в будущее культурное и национальное возрождение родины. После восстановления австрийского правления Водник в 1815 г. по доносу был обвинен во франкофильстве и участии в масонском обществе, освобожден со всех постов и отправлен на пенсию. Ни написанная им в честь Габсбургов ода «Иллирия возвеличенная», ни заступничество друзей не смогли смягчить обрушившихся на него репрессий. Однако поэт остается в Любляне и продолжает работать: собирает материалы для словенско-немецкого словаря, пишет статьи по археологии, готовит к изданию книгу переводов басен и поучительных историй с греческого и новый сборник своих стихов. Одним из последних его произведений стало стихотворение «Мой памятник», созданное под влиянием Горация, в котором выражена гордость поэта за свои стихи и уверенность в необходимости и значимости своего труда, ибо никогда не изменял он девизу «петь так, как учила родная мать; петь так, как поет народ»: