PPPS: Скорее всего, мистер Тримбл попытается убедить вас, что нельзя два раза подряд надевать одно и то же платье.
PPPPS: Я по-настоящему и всем сердцем презираю этого человека!
PPPPPS: Не волнуйтесь. Уже совсем скоро мистер Тримбл превратится в смутное, хотя и неприятное воспоминание. Точнее, в кошмар».
Я перевернула страницу, но обратной стороне приписок больше не было. Развязав шпагат, которым была перетянута посылка, я обнаружила внутри платье чудесного голубого цвета живокости[44].
Приложив его к себе, я попыталась разглядеть собственное отражение в зеркале, но в моей комнате, расположенной в северной стороне дома, уже сгущались сумерки, поскольку близился вечер.
Я на цыпочках пересекла коридор и осторожно приоткрыла дверь комнаты мистера Тримбла.
Здесь царил идеальный порядок: кровать была заправлена безупречно, отчего выглядела неуютно, а одежда аккуратно висела на колышках. Зеркало было прикреплено к стене над туалетным столиком. Я переставила кувшин с водой и тазик на пол, чтобы видеть себя получше, и подтянула платье к подбородку.
Оно и впрямь было прелестным, вот только… приложив его к груди, я выставила ногу. Мисс Темплтон была права. Оно оказалось чуточку короче тех, что я привыкла носить. Но для чего кому-либо пялиться на мои ноги? Скорее всего, никто ничего не заметит. Когда я поворачивалась, платье задело угол туалетного столика, и на пол, кружась, упало какое-то письмо.
Я подняла его, намереваясь положить на место, но правильный и красивый, почти каллиграфический почерк привлек мое внимание. Он ничуть не походил на округлые буквы, выведенные рукой мисс Темплтон.
Письмо было датировано тремя годами ранее и отправлено из местечка под названием Истли.
«…милый мой Эдвард,
Мне так хочется, чтобы…»
Я подошла к окну, где было светлее и где прочесть его было бы несравненно легче. Но… кажется, кто-то поднимается по лестнице?
Я поспешно положила письмо обратно на столик, притворила за собой дверь и вернулась к себе в комнату, дивясь про себя тому, что кто-либо может обращаться к мистеру Тримблу «милый».
ГЛАВА 10
К тому времени, как я сошла вниз, миссис Харви уже вовсю гремела на кухне кастрюлями и сковородками. Приход осени вселил в меня надежду, что в один прекрасный день она приготовит нам яблочное пюре или испечет пирог с айвой, но я уже усвоила, что чем меньше говоришь кухарке о своих ожиданиях, тем лучше бывает для всех.
Несколько часов спустя нам и впрямь подали яблоки, хотя они прибыли из кухни целыми, с хвостиками и листьями.
Мистер Тримбл несколько мгновений озадаченно смотрел на них, потом оторвал хвостик у одного, вонзил в него вилку и принялся снимать кожуру ножом.
Я же, не раздумывая, взяла свое яблоко, смахнула высохшие листья на салфетку и впилась в него зубами.
Мистер Тримбл искоса взглянул на меня:
— Ай-ай-ай, мисс Уитерсби. Так можно есть яблоко, когда вы одни, но, находясь в обществе, следует пользоваться…
— Вообще-то, я всегда думала, что правила хорошего тона придуманы для людей, у которых свободного времени и предубеждений больше, нежели здравого смысла. Какое кому дело до того, как я ем яблоко? Я ведь никому не навязываю своих взглядов. Например, я же не настаиваю на том, чтобы вы взяли свое яблоко в руку и надкусили его, верно?
Отец сидел молча и глядел на нас, вытирая свое яблоко о рубашку.
— Я всего лишь пытаюсь помочь вам. Мне кажется, что вы найдете себе супруга куда быстрее, если перестанете позориться.
— А мне кажется, что вы нравились мне куда больше, когда пребывали на другой стороне земного шара и я знала о вас лишь то, что вы обожаете своих овец и что вашу лошадь зовут Арчибальд.
Он покраснел до корней волос, метнул на меня ненавидящий взгляд и резким движением ножа отрезал ленточку яблочной кожуры.
Как же он меня бесит! Я продолжила:
— Когда я, признаюсь вам откровенно, была тронута и поражена вашими описаниями тамошних пейзажей.
Покончив с кожурой, он удалил у яблока сердцевину и разделил его на восемь равных частей, прежде чем ответить:
— Знай я о том, что вы читаете корреспонденцию своего отца, то наверняка избавил бы вас от столь неприглядных подробностей.
Пока я напоминала себе о том, что он не должен догадаться, что переписывался не с отцом, а со мной, он взял один кусочек, но тут же отложил его в сторону.
— Надеюсь, вы простите меня за некоторую сентиментальность? Ведь я оказался в совершенной глуши, а на десятки миль вокруг не было ни одной фермы. Иногда мне казалось, что только обмен письмами с вашим отцом не дает мне сойти с ума. Временами я был уверен, что он – единственный на всем белом свете, кто по-настоящему понимает меня.
Отец озадаченно нахмурился и уже открыл было рот, чтобы ответить, но я схватила со стола поднос с вяленой ветчиной и протянула ему:
— Ты еще не пробовал ее, папа.
— Правда? – Он вилкой сковырнул несколько ломтиков себе на тарелку.
Пренебрегая тонкими душевными порывами мистера Тримбла, я продолжала:
— Мне все хочется у вас спросить, а что случилось с овцематкой по кличке Эмилия? – Не успели эти слова сорваться с моих губ, как я уже горько пожалела о них, но этот человек буквально вывел меня из себя.
— Неужели для вас нет ничего святого? – Встав из-за стола, он кивнул сначала мне, а потом отцу. – Прошу извинить меня. Я более не голоден.
Отец развернулся на стуле, глядя, как мистер Тримбл величавой поступью выходит из столовой.
— О чем это он говорил? О каких письмах? И что имела в виду ты? Что это за люди, которых ты упомянула?
Я перегнулась через стол, взяла тарелку мистера Тримбла и подала ее отцу. К чему пропадать яблоку, для очистки которого он приложил столько усилий? И почему я испытываю стыд и смущение, хотя это он занял мое место и ведет себя так, словно вся моя работа принадлежит ему? Если кто и должен чувствовать себя преданным и обманутым, так это я.
— Дело в том, что мне даже жаль его.
На следующий день мисс Темплтон пригласила меня встретиться у Додсли-Манор и отправиться на прогулку, и я вдруг обнаружила, что жалуюсь ей на собственное дурное поведение давеча вечером.
Она взяла мои руки в свои.
— Не смейте!
— Я не могу отделаться от чувства, будто…
Она крепко сжала мои руки, прежде чем отпустить их.
— Это так похоже на мужчин – заставить вас терзаться чувством вины из-за того, что он явился неизвестно откуда и узурпировал ваше место в вашем собственном доме, а вы при этом должны еще и извиняться за его бесцеремонное вторжение в вашу жизнь. Неужели вы не понимаете, что это – безумие?
Я пыталась уследить за ходом ее мысли и, спустя некоторое время, вынуждена была согласиться с ней.
— Понимаю.
— Прекрасно. Поэтому вы должны выбросить мистера Тримбла из головы и сосредоточиться на мистере Стенсбери. Или пасторе. – Прищурившись, она взглянула на меня. – Вот, кстати, кого из них вы предпочитаете? Я как-то не подумала поинтересоваться у вас этим раньше.
— Предпочитаю для чего?
— Для того, чтобы одарить его знаками внимания.
— Не думаю, чтобы это имело какое-либо значение. Мы сделали так, что уже вся округа знает о том, что мы нанесли визиты им обоим. И мой отец со дня на день должен начать проявлять тревогу.
— Ради вашего же блага надеюсь, что так оно и случится. Хотя, говоря откровенно, мне будет ужасно вас недоставать. Это истинное счастье – не изображать мнимый интерес к выслеживанию дичи и охоте и не делать вид, будто я стремлюсь привлечь внимание какого-либо лондонского денди. Я с содроганием представляю себе, как мне придется вновь заняться этим, но уже в одиночестве. Что за неблагодарное занятие!
— А почему бы вам не пропустить этот сезон?
— Как вы добры ко мне! Ваши слова вызывают у меня улыбку! – Но улыбка ее исчезла, едва появившись. – Мне ведь уже исполнилось восемнадцать. Если я в самом ближайшем будущем не найду себе жениха, то потом сделать это будет очень нелегко. Нет, папа уже заявил мне, что в этом году я непременно должна заключить помолвку с кем-либо. Он хочет, чтобы я была устроена и чтобы обо мне было кому позаботиться, когда его не станет. Его титул, разумеется, не может перейти ко мне, так что мне предстоит найти свое место в жизни, так сказать. Словом, мне надо лишь свыкнуться с мыслью об этом, после чего я превращусь в самую счастливую невесту и новобрачную, какую только можно себе представить. Сначала я попрактикуюсь с вами, а уж потом…
— Но я не желаю становиться чьей-либо невестой или новобрачной. В этом и заключается мой план.
— Разумеется, не желаете. Но вы ведь хотите, чтобы все остальные полагали именно так? В этом и состоит гениальность нашего плана.
Мне оставалось лишь пожелать, чтобы он наконец сработал.
Мисс Темплтон наклонилась ко мне и похлопала меня по руке:
— Не волнуйтесь. В конце концов, все обязательно устроится как нельзя лучше. Я уверена в этом! Ну что, идем на прогулку?
Мы, наверное, и в самом деле пошли бы, вот только сначала она никак не могла отыскать свои перчатки, а потом не пожелала надевать сапожки, которые принесла ей горничная, после чего решила, что другое платье будет ей более к лицу, так что в итоге полностью сменила свой наряд.
Часом позже, когда мы таки вышли на дорогу, вдали заревели рога и через несколько мгновений мимо нас промчалась свора собак.
Мисс Темплтон погрозила им кулаком:
— Нет, вы только поглядите на них!
Что я и сделала, оплакивая при этом несомненные разрушения на полях, которые оставят после себя доблестные охотнички.
— Только этого нам не хватало! И платье мое безнадежно испорчено.
— В самом деле?
Она приподняла юбку.
— Да вы только посмотрите! – Негодование девушки казалось мне вполне искренним, хотя, на мой взгляд, юбка выглядела в точности такой же, как и прежде. – Так что теперь нет никакого смысла идти куда-либо. С таким же успехом мы просто можем выпить чаю.