— Они могут начать оказывать вам усиленные знаки внимания.
— Правда?
— Доверьтесь мне. – Она похлопала меня по руке. – А теперь мы должны придумать, как вытащить вашего мистера Тримбла в свет.
— Вы уже вынудили его дать согласие посетить лекцию.
— Мы должны придумать, как заставить его регулярно бывать в обществе. Его должны увидеть.
Выходит, мало мне того, что я должна мириться с его присутствием дома? Теперь мне выпадет несчастье натыкаться на него повсюду или, хуже того, он станет сопровождать меня?
— Ну же, не расстраивайтесь вы так. Чуточку подтолкнув события, а также заручившись помощью самого мистера Тримбла, вы вернетесь к своей работе самое позднее на следующей неделе. И это возвращение будет тем приятнее от осознания того, что мистер Тримбл сам помог выставить себя за дверь.
ГЛАВА 20
В тот день, после полудня, когда я была в саду, приехал адмирал. Собрав только что сорванные пурпурные астры, я пригласила его в дом. Приняв у него пальто, я вместе с ним вошла в малую гостиную. Пока он здоровался с мистером Тримблом, я занялась поисками вазы. Когда из кабинета донесся голос отца, адмирал вошел к нему и закрыл за собой дверь. Очевидно, они стали совещаться о чем-то, а я тем временем пыталась не обращать внимания на мистера Тримбла. Но сделать это после того, как о нем столь похвально отозвалась мисс Темплтон, было не так-то легко. Я украдкой метнула на него еще один взгляд. Пожалуй, да, его смело можно было назвать привлекательным мужчиной. Для фермера-овцевода.
Он заметил, что я посматриваю на него.
— Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс Уитерсби? Вам что-нибудь нужно?
Почему я раньше никогда не думала о нем так?
— Нет. Нет! Нет, благодарю вас.
Тут дверь кабинета отворилась, и оттуда вышли адмирал и мой отец. Адмирал помахал мне конвертом:
— Это – для тебя, моя дорогая. Приглашение на лодочную прогулку по реке в будущую субботу, хотя…
Его грубо прервал мистер Тримбл:
— Лодочная прогулка? Так поздно? Сезон уже почти завершен.
Интересно, есть ли хоть что-либо, что может ускользнуть от его пристального внимания и критики?
— Здесь, в Чешире, еще совсем тепло. И погода для речной прогулки стоит самая подходящая.
Он с сомнением покосился на меня.
Вспомнив предложенный мисс Темплтон план, я решила сполна воспользоваться возможностями, которые он предоставлял. Как справедливо заметила мисс Темплтон, что может быть лучше, чем смотреть, как он сам лишает себя места? Я надела на лицо свою лучшую улыбку:
— Почему бы вам не поехать с нами? И тогда вы сможете в полной мере оценить достоинства нашего умеренного климата. – Я улыбнулась еще раз, решив, что маслом каши не испортишь.
— Ваша мисс Темплтон уже уговорила меня посетить лекцию в понедельник вечером. Но в дальнейшем можете на меня не рассчитывать. Иначе, предупреждаю, вас ждет горькое разочарование.
Но дядя уже добродушно похлопывал его по спине:
— Да. Да! Блестящая идея, дорогая моя. Мне как раз нужно будет по делам съездить в Лондон на будущей неделе, а мысль о том, что сопровождать тебя придется твоему отцу, приводит меня в отчаяние.
— Твои слова насчет отчаяния представляются мне неуместными. – Отец поднял голову, повязывая на лоб смотровые очки, которые соорудил, вставив карманные увеличительные стекла в дырявый чулок.
Адмирал шагнул вперед, снял это приспособление у него с головы и положил на стол:
— Если вы сможете сопровождать ее, молодой человек, то Шарлотта поедет с вами.
Мистер Тримбл покачал головой:
— Не думаю, что это хорошая мысль.
Мисс Темплтон наверняка будет гордиться мной, если я смогу уговорить его.
— А почему бы и нет? Вы уже столько всего мне наговорили насчет того, как я неправильно веду себя, что я охотно верю, что сами вы прекрасно впишетесь в эту среду.
— Меня никто не приглашал.
Адмирал небрежно отмел это возражение:
— Пустяки. Самой обычной записки будет довольно. Можете считать, что приглашение уже у вас в кармане. Итак, вы сопровождаете Шарлотту на речную прогулку.
— На самом деле я никак не могу. У меня слишком много работы.
Ага, заниматься всем сразу не так-то легко, верно? Пожалуй, они действительно начинают понимать кое-что. Я положила руку ему на локоть.
— Я не скажу никому ни слова о вашем происхождении, мистер Тримбл. А глядя на то, как вы держитесь, никто и не заподозрит, что вы родились в семье, отличающейся от их собственной.
— Я не могу поехать с вами. Это было бы неразумно.
— Но если вы составите мне компанию, то сможете критиковать мой вкус и ужасающее отсутствие хороших манер во время поездки, а не после нее. Таким образом, ваши замечания окажутся куда более эффективными, что избавит вас от необходимости приберегать их на потом. Кто знает, быть может, поездка вам даже понравится и вы сможете получить удовольствие.
На следующее утро мистер Тримбл застал меня в большой гостиной, когда я использовала один из гербарных прессов в качестве письменного стола.
— Что это вы здесь делаете? – Он с подозрением уставился на мое перо и бумагу.
— Я пообещала пастору помочь ему с корреспонденцией. Это касается кое-каких дел с его прежним приходом.
— Он и этого сделать не в состоянии?
— И этого? А что еще он сделать не в состоянии?
— Например, управиться с простой коллекцией.
Я отложила перо в сторону:
— Не понимаю, отчего вы так пренебрежительно отзываетесь о нем. Или вы имеете что-либо против него?
— Только то, что он, похоже, делегировал вам те задачи, которые сам выполнять не желает.
— Если бы вы по воскресеньям слушали его проповеди в церкви, вместо того чтобы озираться по сторонам, как буйно помешанный, то вы бы никогда более не посмели бы оскорбить его. – Я не могла сказать, что его подозрения насчет коллекции были такими уж безосновательными, но мистер Хопкинс-Уайт не заслуживал презрения мистера Тримбла. – Если бы не он, то мой отец делегировал бы часть своих обязанностей мне, не так ли? – Неужели… неужели это я только что произнесла эти кощунственные слова?
— Или тот, второй тип.
Второй тип?
— Того, второго типа зовут мистер Стенсбери.
— А еще вам уже известно о цветах куда больше того, что он когда-либо может надеяться узнать.
— Уверена, что экзотических цветов он видел куда больше меня. А его оранжерейные коллекции достойны всяческого восхищения.
— А я видел куда больше полевых цветов Новой Зеландии, чем вы, тем не менее это не мешает мне признавать, что в сравнении с вами я не знаю ровным счетом ничего.
— Он попросил меня помочь ему пополнить свою коллекцию.
— Он знает, что это вы написали трактат «Ranunculaceae в Британии»?
— Я бы не стала утверждать, что сама написала его. Это было бы не совсем верно.
— А я бы стал. – Он одарил меня долгим взглядом. – Вы меня разочаровываете.
— Я вас разочаровываю? Не понимаю, почему вы так категорично настроены против того, что предопределено мне самой природой и Господом Богом.
— И что же это за предназначение?
— Я чувствую в себе призвание стать утешительницей. Кажется, именно так называли Еву.
— Утешительницей? Так вот кем вы себя полагаете? Если память мне не изменяет, Господь тоже называет себя нашим утешителем, но никто почему-то не подряжает Его писать письма, наклеивать ярлыки или убирать собственное имя с обложки книг, написать которые ему стоило изрядных трудов. Мы просим Его даровать нам силу. Не думаю, что вы помогаете, мисс Уитерсби, тем паче, выступаете в роли утешительницы. Я уверен, что вас просто беззастенчиво используют.
— А почему вас так заботит, чем я занимаюсь в свое свободное время? Вы тихой сапой пробрались сюда и отняли у меня мое место, так почему же вы теперь возражаете против того, чем я полагаю возможным занять себя? Какое вам до этого дело?
— Потому что я уверен, что вы созданы для куда более достойной участи. Поверьте мне, мисс Уитерсби, я хорошо знаю свет, и то, что выдается за долг и обязанности, по большей части, являет собой лишь всякий вздор и ерунду.
На мгновение его слова заставили меня устыдиться, особенно когда я вспомнила, из какой он семьи, но потом дела и заботы закружили меня настолько, что я дала себе слово не обращать на него внимания.
Мой обет продержался до понедельника, когда мистер Тримбл появился в малой гостиной, одетый для посещения лекции. Именно тогда я признала некоторое будущее за планами мисс Темплтон. Мне трудно передать свои ощущения, но в вечернем костюме он производил совсем иное впечатление, чем когда работал за письменным столом в сорочке с закатанными рукавами. Раньше я с легкостью была готова поверить в то, что он действительно фермер-овцевод. Но теперь, в перчатках и кружевной манишке, он выглядел настоящим пэром Англии. Я испытала такую же досаду, как если бы перепутала безвременник осенний с крокусом.
Он поклонился:
— Мисс Уитерсби.
Я сделала реверанс.
Привыкнув видеть его склонившимся над микроскопом или сидящим за моим столом, я и забыла, какой он высокий. Забыла и исходящий от него запах, интригующе-манящий. Я так и не смогла распознать его. Надо будет попросить мисс Темплтон понюхать его, чтобы помочь мне в этом.
По дороге на лекцию мы не обменялись ни единым словом, а когда вошли в бальную залу, он украдкой огляделся по сторонам.
Я положила руку ему на локоть:
— Не волнуйтесь. Как я уже говорила, в Оуэрвиче люди отличаются добродушием и сердечностью. – За исключением Эмили Биквит.
Мисс Темплтон представила его собравшимся. Полагаю, это должна была сделать я, но я так до сих пор и не разобралась, кого кому я должна представлять. Я имею в виду, например: миссис Такая-то, позвольте представить вам мистера Тримбла, или наоборот.