— Адмирал говорит, что большинство девушек в твоем возрасте давно обручены, если уже не замужем. Честное слово, я как-то упустил из виду, что ты уже совсем взрослая. Не представляю… – Он тяжело вздохнул. – Мне следовало отпустить тебя много лет назад. – Он вперил в меня пронзительный взгляд. – И когда ты успела повзрослеть? И почему я не заметил этого раньше?
Он многого не замечал после смерти матери, причем на протяжении долгого времени. Но какой смысл ворошить прошлое и унижать его напоминанием о перенесенных страданиях? Я отвела в сторону очередную ветку и помогла отцу перебраться через упавшее дерево.
— Ты уверен, что готов предпочесть его мне?
— Разумеется, уверен. Можешь считать себя свободной от любых обязательств. И не обращай на нас внимания.
Не обращать внимания? Что ж, так тому и быть. Я оставлю их без присмотра на некоторое время. А потом, когда первый же счет останется неоплаченным, когда образцы, собранные его корреспондентами, перестанут приходить, когда ведро на лестнице переполнится, отцу не потребуется много времени, чтобы указать мистеру Тримблу на дверь и смиренно попросить меня вернуться.
Мы нашли несколько хороших экземпляров зонтичной сныти обыкновенной[15] и ржавого тысячелистника и немного погодя, когда солнце уже взошло, а по дороге вовсю пылили повозки и тачки, направились обратно домой. Свернув на нашу тропинку, отец вдруг остановился и ткнул своей тростью куда-то вверх.
— Как, по-твоему, что он там делает?
— Где? – Проследив за направлением его палки, я с изумлением увидела мистера Тримбла, сидящего на коньке крыши. – Понятия не имею.
Отец приложил ладонь ковшиком ко рту и окликнул молодого человека.
Мистер Тримбл выпрямился и помахал нам рукой в ответ, но заговорил, лишь когда мы подошли поближе.
— Полагаю, что обнаружил то место, где крыша протекает.
— Вы обнаружили что? – Отец перевел взгляд на меня, недоуменно нахмурившись.
— Место, где крыша протекает. Вода попадает вниз, на лестницу, где у нас сгнила ступенька.
— Ах, вот оно что! В таком случае продолжайте. – Отец постучал ногами о стойку крыльца, оббивая грязь с башмаков, после чего прошел в дом.
Сверху до меня донесся голос мистера Тримбла:
— Мисс Уитерсби?
Я вернулась во двор, чтобы лучше видеть его.
— Вот вы где! Вы случайно не знаете, у вас есть в хозяйстве молоток? Вы не могли бы попросить мальчишку-слугу принести его?
— У нас нет слуг. – У нас есть я.
— Тогда, быть может, вы сами скажете, не найдется ли у вас молотка?
— Понятия не имею.
— Ваша крыша изрядно прогнила, хотя кто-то подставил ведра на чердаке в тех местах, где течет, по-видимому, сильнее всего.
Это была я. И сделала это сразу же, как только мы переехали сюда. А дыра в крыше действительно была преогромной.
— И что же, нам понадобятся еще ведра? Вы это хотите сказать?
— Нет. Я хочу сказать, почему бы вам не починить крышу?
— Мне? Полагаю, для этого мне понадобятся доски и много гвоздей, мистер Тримбл. – А поскольку их у меня не было, то я прекрасно обходилась ведрами. Покачав головой, я соскребла грязь с башмаков и вошла в дом.
Вскоре появился и мистер Тримбл. Но он, должно быть, вошел через окно на верхнем этаже, поскольку передняя дверь оставалась закрытой.
— Нет, все-таки дыру в крыше необходимо заделать.
Отец, просматривавший мои иллюстрации, оторвался от них и поднял голову:
— Вы так полагаете? А мне казалось, что ведра неплохо справляются со своей задачей.
— Если ее не заделать, станет только хуже.
Но отец уже вновь уткнулся в иллюстрации.
— Наверное, вы правы…
— Как правило, такие вещи нужно ремонтировать сразу. К тому же, никто не знает, когда пойдет дождь. Пожалуй, будет лучше починить крышу прямо сегодня.
Постороннему наблюдателю могло бы показаться, будто это отец нанялся в помощники к мистеру Тримблу. Интересно, все овцеводы такие настырные?
Но отец уже согласно кивал головой:
— Разумеется, вы правы. Поступайте, как считаете нужным.
— Тогда… Пойду посмотрю, нет ли у вас где-нибудь молотка.
Вскоре после того, как мистер Тримбл удалился, с крыши донесся стук. Прошло еще немного времени, и он переместился на лестницу.
Отложив в сторону краски, я отправилась на его поиски.
— Вы не могли бы перестать стучать?
Он опустил молоток и взглянул на меня.
— Я меняю прогнившую ступеньку.
— А не могли бы вы делать это потише?
— Нет. Боюсь, пользуясь молотком, невозможно не стучать им.
Я вернулась к своим иллюстрациям, твердо вознамерившись не обращать более на него внимания. При этом я старательно вспоминала все, чем поделилась с ним относительно своих изысканий и надежд на публикацию статей и докладов. Одно дело – воспользоваться перепиской, чтобы поверять кому-либо свои сокровенные надежды и ожидания, точно зная, что никогда не встретишься с этим человеком лицом к лицу. И совсем другое – поселить его в собственном доме.
После полудня мистер Тримбл с большой помпой сгрузил у моих ног несколько ведер, составленных горкой.
Я отпихнула их ногой в сторону, заканчивая раскрашивать лепесток.
— Что это значит?
— Это – ваши ведра. Они больше не нужны ни на чердаке, ни на лестнице, поэтому я возвращаю их вам. Я починил крышу, и теперь она не протекает.
Я поблагодарила его, и тут с другого конца комнаты его окликнул отец:
— Вы сказали, что починили крышу?
— Да. Это было очень…
— В таком случае идите сюда. У нас еще есть время, чтобы обсудить ту статью о лилиях, которую я должен написать.
Пока они совещались, я услышала, как миссис Харви с грохотом водрузила наш ужин на стол в столовой. Я бы предпочла, чтобы она предупреждала нас об этом заранее, и тогда мы бы успевали расчистить ей место. Войдя в столовую, я переставила угощение на пол, собрала листы с образцами и сложила их стопкой поверх тех, что уже сушились на буфете. После этого я достала с полки оставшиеся от матери фарфоровые тарелки и расставила их на столе, выбрав себе ту, что была украшена цветами клубники и лютиками. Вот только перед ней опять уселся мистер Тримбл.
Нахмурившись, я поменяла свои лютики на его тюльпаны.
— Осторожнее! Смотрите под ноги!
Похоже, он был ошарашен, обнаружив сервировочную миску рядом со своим стулом, однако поднял ее с пола вместо меня и водрузил на стол.
Мы сели ужинать все вместе, втроем. Отец благословил угощение. Я взяла ломтик сухого печенья и обмакнула его в чай.
Мистер Тримбл последовал моему примеру и осторожно надкусил краешек:
— Это кушанье чрезвычайно похоже на то, которое миссис… Как, вы сказали, зовут вашу кухарку?
— Харви.
— …Харви подавала нам давеча вечером.
— Ее стряпня не отличается разнообразием – это правда, – но я всегда полагала, что моряки не придают особого значения тому, что едят.
— Не иметь выбора и не придавать значения – далеко не одно и то же.
При некотором размышлении я вынуждена была признать его правоту. Обмакнув печенье в чай, я сообщила ему:
— Зато на Рождество она готовит нам жаркое. – Во всяком случае, так было на прошлое Рождество.
Несколько минут мы ели в молчании, которое нарушил отец:
— Ты должна передать все свои записи по Ranunculaceae[16] этому молодому человеку, Шарлотта.
— Почему?
— Чтобы он мог завершить твое исследование и написать об этом статью.
Но ведь это была моя работа и моя забота. И она была ею на протяжении почти целого года. А если он прочтет мои записи, то узнает почерк!
— А почему ее не могу закончить я?
— Потому что ты скоро выйдешь замуж. Ты вложила в это исследование столько труда, что было бы сущим несчастьем допустить, чтобы твои усилия пошли прахом.
— Если мне предлагается выбор между поиском супруга и завершением своей работы, то, должна сказать, я предпочла бы…
— Вы знакомы с Ranunculaceae, мистер Тримбл?
Ну почему никто из них не желает меня выслушать?
— Я знаю, что они собой представляют.
Он, видите ли, знает! Пожалуй, я позволила этому безумию зайти слишком далеко.
— Вы когда-либо занимались обширными исследованиями семейства Ranunculaceae, мистер Тримбл?
— Мне известно, как выглядят лютики.
— Лютики – всего лишь один представитель семейства, которое насчитывает более тысячи видов. – Я метнула негодующий взгляд на отца. – Вы умеете пользоваться составным микроскопом?
— Я пользовался тем, в котором была только одна линза. А в составном микроскопе[17] их две, если не ошибаюсь?
Я воззвала к отцу:
— Он не справится. Я должна закончить свое исследование сама.
В этом случае мне не придется отдавать ему свои записи и он никогда не узнает о том, что вел переписку со мной, а не с моим отцом.
— Мы обсудим это позже. – Лицо отца просветлело. – Я хотел спросить тебя, Шарлотта, не получала ли ты известий от Лондонского ботанического общества относительно моего письма редактору?
— Кажется, получала. Только вчера почта доставила их ответ. – Я положила его туда, куда всегда клала отцовские письма, хотя он не мог запомнить, где они лежат. Мне приходилось буквально силой вкладывать почту ему в руки, но и тогда я следила за тем, куда он положит ее, чтобы впоследствии ее можно было отыскать. – Я уверена, что мистер Тримбл с удовольствием поможет тебе найти его.
Но мистер Тримбл не смог удержаться, чтобы не запротестовать:
— Честное слово, я ведь даже не знаю…
— Потому что именно в этом и заключаются обязанности помощников. Они помогают.
Если они твердо вознамерились отстранить меня от моих же исследований, то я не менее твердо вознамерилась ни в чем не идти им навстречу. Покончив с бисквитом, я съела ровно столько солонины, сколько собиралась, после чего отодвинула тарелку и встала из-за стола.