Собравшаяся толпа посмеялась над шуткой архиепископа.
– В любом случае мы должны их простить. И епископа, что отметил дождливый день как счастливый, и наших предков, построивших храм так высоко в горах.
Архиепископ поднял обе руки и зачитал отрывок из Священного Писания:
– С того момента, как мы пришли в этот мир, каждое наше даже самое маленькое действие, совершенное ради выживания, было обагрено кровью и потом других существ, сотворенных нашими богами. Прежде чем ненавидеть или осуждать других, подумайте о тяжести собственных грехов.
После его вступления жрецы пропели следующую часть Священного Писания:
– И мы приходим в этот мир во грехе, через великие страдания наших матерей, и лишь в любви и сострадании к другим мы сможем его искупить. И пусть этот путь освободит вас от необходимости поддерживать жизнь за счет других. Не приносите жертв на моем алтаре ценою крови чужих.
Следующими шли слова монсеньора и людей на площади:
– Прощение – вот самое драгоценное подношение, превосходящее любую жертву. Прощение – единственное, что я блаженно приму на своем алтаре.
Архиепископ перекрестился и медленно открыл глаза. Небольшие капли дождя начали падать одна за другой. Толпа подняла руки над головами, чтобы не промокнуть, а жрецы прикрывали свечи ладонями. Глядя на них, архиерей спокойно открыл рот:
– Сегодняшняя церемония освящения положила начало примирению матери, потерявшей любимых сыновей, с человеком, лишившим их жизни.
Толпа начала шушукаться от неожиданно прямолинейных слов архиепископа, что уже было нетактично по отношению к императрице и эрцгерцогу. Его преосвященство с теплотой в глазах медленно оглядел толпу и четко произнес:
– Это благородное стремление.
Начался дождь. Собравшийся народ посмотрел на императрицу Аверсати, что спокойно сидела немного поодаль. Люди начали перешептываться, задаваясь вопросом, действительно ли императрица собирается простить Киллиана.
– Сегодня все, кто собрался здесь с нами, узнают историю античного принца, который первым доказал существование богини Габитус.
Воцарилась тишина. Голос архиепископа снова пронесся над площадью:
– Принц жил, одержимый местью женщине, что разрушила его королевство, забрала его семью и довела до отчаяния. В течение тридцати восьми лет он преодолевал тридцать восемь различных невзгод, чтобы свершить свою месть, и, наконец, встретился с заклятым врагом. Однако, увидев в ней также преданную мать, принц отказался от мести. Проливая кровавые слезы, он простил ее и в тот же миг встретил богиню Габитус, явившуюся ему в образе этой женщины.
Люди слушали историю с затаенным дыханием, взгляды их обратились к императрице позади архиепископа и к эрцгерцогу, стоявшему на коленях у алтаря. Слова его преосвященства начали набирать силу.
– Затем была построена колокольня. Земля, на которой она стоит, служит доказательством существования богини любви, жертвенности и прощения. Я думаю, что ее величество императрица Аверсати и его высочество эрцгерцог Аксиаский – достойнейшие для этой святой земли.
Слова архиепископа, наполненные огромной божественной силой, тяжелым гулом разносились по всему храму:
– Пожалуйста, помолитесь за императрицу Аверсати, которая выбрала самое трудное – простить, смириться с ненавистью, рожденной из ее любви к своей семье.
К удивлению окружающих, из глаз императрицы текли слезы, хотя ее лицо было все таким же непроницаемым. Даже были те, кто плакал в толпе. Архиепископ поднял обе руки, позволив им намокнуть под дождем.
– Кровавые слезы, что проливались эти десять лет, сегодня будут омыты слезами богини и благословлены божественной силой. Да пребудет благословение богини с этой землей, Люсиэль[1].
Услышав слова архиепископа, люди одновременно сложили руки в молитве:
– Лециель![2]
Перед собравшимися на площади прихожанами началась торжественная церемония. Сто двадцать клириков склонили головы в молитве.
Киллиан смиренно посмотрел на императрицу, подошел к статуе богини и опустился на одно колено. Риетта, стоявшая перед ним, подняла обеими руками серебристый посох и по очереди направила его на оба его плеча, а потом и на голову эрцгерцога.
Верховная жрица подошла к фонтану и набрала в кубок святую воду. Ослепительный прозрачный свет заструился по ее телу, и вода в кубке мягко засияла. Девушка повернулась и приложила смоченную в святой воде руку ко лбу эрцгерцога. В момент, когда два человека соприкоснулись, между ними сверкнуло яркое сияние.
Мужчина поднял руку перед грудью и, выразив свое почтение, коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Риетта положила ладонь на плечо Киллиана, наклонилась к нему и поцеловала в лоб, благословляя.
Люди задержали дыхание, восхищенные благословением прекрасной верховной жрицы. Это была их первая церемония в храме. То, что Риетта посчитала ритуалом Габитуса, было идеей служителей храма, тронутых до глубины души ранними действиями девушки. Благословение молодой жрицы – зрелище, которое редко можно увидеть во время торжественного обряда освящения. Оно казалось непривычным, но в то же время священным.
Риетта приняла посох у стоявшего рядом жреца и пошла в сторону кафедры. Поднялась на алтарь, что был в конце лестницы, опустилась на колени перед архиепископом и обеими руками передала ему посох.
Монсеньор принял священную реликвию, указал им на оба плеча и макушку императрицы и благословил ее святой водой, как это сделала верховная жрица для эрцгерцога. Мощный свет окутал обоих. Изящная рука в белой перчатке аккуратно легла поверх протянутой к ней ладони. Пришла очередь архиепископа и императрицы Аверсати подняться на колокольню.
Люди зачитывали свои молитвы в ожидании, пока они войдут в башню. Однако архиерей преклонил колено перед императрицей, поцеловал тыльную сторону ее руки, а затем снова встал за трибуну.
Монсеньор закрыл глаза и раскинул руки в стороны, выпуская переполнявшую его божественную энергию. Падающие с неба капли дождя заблестели серебристым светом. Толпа, на которую полилась святая вода, с изумлением смотрела на это необычное явление.
Некоторые люди сами вытягивали руки, позволяя освященной воде омыть их тела, а мать подняла свое растерянное дитя, давая ему ощутить на себе капли чистого дождя. Архиепископ в знак уважения притянул к себе протянутую руку и перекрестился.
– Давайте снова воздадим славу за честь, обогащающую алтарь нашей богини. Пусть ее благословение всегда будет с императорским домом Лилпайом Димпфел. Люсиэль!
– Лециель! – громко прокричала толпа.
Раздались бурные аплодисменты. Оставив позади овации народа, Аверсати скрылась в колокольне в сопровождении архиепископа, держа зажженную лампаду.
Риетта вернулась к Киллиану и встала на свое место. Пока господа поднимались на тридцативосьмиэтажную колокольню, люди водили хороводы вокруг статуи богини и становились на колени, вознося молитвы. Церемония приближалась к кульминации.
Мощная божественная энергия растянулась по всей территории храма, и Риетта впервые в жизни познала чувство духовной наполненности. Огромная сила собиралась в одной точке. Она давила на нее, но в то же время увеличивала ее собственную энергию до невообразимого предела.
Шла долгая молитва. Вдруг раздался звон колокола. Мощное освящение, наполненное концентрированной божественной силой, накрыло всю площадь. С торжественным боем колокола благословение богини упало вместе с каплями дождя на головы собравшихся людей.
Верховная жрица подняла посох. Вся энергия, что переполняла воздух через священную реликвию, перетекла в тело Риетты. Под Киллианом появился огромный ослепительно сияющий магический круг.
Девушка закрыла глаза и начала молиться за милорда. Божественная сила, собравшаяся в ее теле, пульсировала так, словно вот-вот взорвется. Было трудно дышать. Время, казалось, тянулось бесконечно. Она смотрела на собравшихся людей, словно в тумане, будто бы она попала в другое измерение.
Риетта могла чувствовать каждого из ста двадцати клириков. Ее обостренные чувства позволяли ей видеть все и вся. Она сразу же заметила несколько странных вещей. Некоторые из служителей храма не молились: кто-то не имел искренней веры, кто-то, возможно, замышлял недоброе. Среди священнослужителей были те, кто притворялся жрецами.
– Спасибо за вашу тяжелую работу, ваше величество. Вы можете немного отдохнуть, а затем спуститься вниз.
Императрица вся вспотела, пока поднялась на самый верх каменной башни. Она села на ступеньку и тяжело вздохнула. Спустя приличное количество времени Аверсати наконец-то ответила монсеньору:
– Это была трогательная речь, ваше преосвященство.
Архиепископ мило улыбнулся.
– Что вы, слова – это просто слова. Действия – вот что имеет значение. Ваше милосердие тронуло наши сердца. Я уверен, что все собравшиеся здесь чувствуют то же самое.
– Милосердие, да… – Женщина слабо рассмеялась. – Интересно, а покойная семья принца… тоже простила его за то, что он выбрал милосердие?
– Если семья искренне любила его, то они бы и вовсе не хотели, чтобы принц вставал на болезненный путь мести из-за них.
– Ваше преосвященство.
Императрица подняла голову. Серые глаза посмотрели на архиепископа.
– Вы не выпили чай, что я вам дала. Вы мне не доверяете?
Это был внезапный вопрос. Свет лампы погас.
– Ваше величество? Пожалуйста, включите свет, я вас не вижу. – Из темноты раздался взволнованный голос архиерея.
– Ваше святейшество… вам темно? – продолжила Аверсати, всхлипывая. – Я слишком много времени провела во тьме… С тех пор как тринадцать лет назад Уильям и Саллерион покинули меня, я все блуждаю в темноте.
Усилившийся дождь с ветром ударяли в окна колокольни.
– Единственное, что до сих пор было для меня источником света, – это лица моих сыновей, что иногда при