Риетта, задумавшись, шла за ним в спальню и пришла в себя только тогда, когда увидела, что Киллиан начал переодеваться.
«Почему я пришла сюда? Это ведь замок Аксиас?» – подумала смущенная женщина и, отвернувшись от него, сказала:
– Я… в общем, я, пожалуй, пойду.
Риетта почувствовала знакомое чувство дежавю. Всякий раз, когда она приходила сюда, она вспоминала о комнате, в которой она спала. Ее губы задрожали от смущения при мысли о том, что ей нужно быстро придумать, что сказать.
– Мне остаться ночевать здесь?
На самом деле, смысл слов был таким: «Должна ли я пойти спать в комнату, в которой всегда остаюсь?» Но в момент, когда она, не задумываясь, произнесла эти слова, ее накрыло новой волной дежавю. Вспомнилась та ужасная ошибка, которую она совершила какое-то время назад. Всполошившись, Риетта начала быстро сыпать словами, чтобы поскорее устранить возникшее недопонимание:
– Нет, не поймите меня неправильно, я просто хотела сказать, что здесь уже есть надежные перспективные жрецы и очень крепкий аббат. Но нам правда не хватает рабочей силы. У меня хоть и слабые способности, я подумала, что мою силу тоже можно использовать то тут, то там. Поэтому я хотела сказать, что могу поспать в комнате, где я раньше останавливалась…
Риетта начала паниковать и стала нести какую-то чепуху:
– Конечно, конечно же, мой дом недалеко, так что я могу просто съездить туда и вернуться. Да, я, наверное, так и сделаю. Теперь, когда я вспомнила об этом, я думаю, что мне следует переодеться. Какая же я рассеянная…
– Спи тут, – внезапно раздался голос Киллиана.
Риетта моргнула и посмотрела на него: мужчина уже успел переодеться в ночную рубашку.
– Ах да, хорошо. Я так и сделаю. Спасибо…
– Я имел в виду здесь. – Киллиан указал подбородком на свою кровать.
– Что?
Мужчина подошел к своей кровати и лег, независимо от того, говорила Риетта еще что-то или нет. Сквозь свободную рубаху были видны ключицы. Взгляд Риетты блуждал, не найдя, за что бы зацепиться другое.
«Может, мне послышалось?» – подумала она.
Раздался тихий уставший голос:
– Ложись, говорю.
Риетта, не веря своим ушам, посмотрела на мужчину, лежавшего на кровати. Медленно моргнув, Киллиан взглянул на нее только одним красным глазом, так как он уже наполовину зарылся лицом в подушку.
– У меня кровать широкая, так что, думаю, ты тоже сможешь на ней поместиться, – пробормотал мужчина равнодушным тоном.
Это было похоже на те слова, что Риетта сказала в прошлый раз в монастыре Габитус.
– Настоятель сказал мне, что у тебя великолепные божественные способности, поэтому я должен держать тебя рядом с собой.
Киллиан перевернулся на бок и, протянув к ней руку, поманил к себе.
– Иди сюда.
Словно он звал ее в свои объятия. Тем тоном, которым зовут маленьких детей.
У девушки перехватило дыхание от вида его тела в вырезе воротника, грациозного, как у хищного зверя, дьявольски красивого лица, которое соблазняло ее, даже когда было неподвижным, и от его расслабленной позы. И с таким видом он так просто раскрывает объятия, махая руками, как малое дитя.
Риетта стояла столбом. Она не могла скрыть своего смущения. Словно застряв в полу, она не знала куда повернуться. Мужчина опустил руки и засмеялся.
– Тут нет никакого скрытого смысла. Однако ты должна быть наказана, – низким голосом пробормотал владыка, хотя лицо его оставалось равнодушным. – Я ведь предупреждал тебя, что больше не позволю тебе делать ничего подобного без моего разрешения. Еще тогда, когда мы только вернулись.
Киллиан протянул руку, подтянулся и схватил девушку за запястье. Это произошло не слишком стремительно, но растеренная Риетта не смогла избежать его хватки. Он подтащил ее к краю кровати.
– Это твое наказание. Сегодня ты останешься рядом со мной.
Киллиан отпустил ее запястье и приподнял тонкое одеяло, словно открывая врата ада. Побледневшая Риетта смотрела на это, как на открытую пасть крокодила.
– Что ты делаешь? Давай быстрее, – поторопил он девушку, застывшую перед кроватью, и кивнул ей, продолжая держать при этом край одеяла.
Небесно-голубые глаза беспомощно смотрели на эрцгерцога, не в силах вынести его порочного вида. Ровный взгляд его красных глаз захватил Риетту так, что ей некуда было бежать.
Киллиан снова настойчиво потребовал:
– Говорю же, залезай!
Риетта осознала, что это действительно ужасное наказание. Как могла она не подчиниться приказу аристократа, особенно приказу эрцгерцога, которому она была многим обязана? Даже когда она пришла к нему, чтобы по-настоящему переспать с ним, она никогда не думала о том, чтобы воспротивиться этому. Однако слова, которые Риетта спустя какое-то время смогла выдавить из себя, заикаясь, явно были словами сопротивления:
– Я, я так больше не буду.
Она словно просила пощадить ее в этот раз. Но Киллиан был неутомим.
– Если хочешь, можешь лечь в одежде. Или можешь снять, это не важно. Хотя это ты вряд ли захочешь сделать.
Она надеялась, что это шутка, но у нее даже не было времени, чтобы морально подготовиться. Риетта тихо произнесла:
– Ми-милорд.
– Почему бы тебе не залезть уже под одеяло, пока я не решил приказать тебе обслужить меня по-другому?
Девушка словно была готова вот-вот упасть в обморок. Она взобралась на кровать, забившись в уголок, и села на колени. Когда она наконец-то подчинилась, мужчина опустил одеяло ей на ноги и мягко отодвинулся назад. Он даже скрестил руки на груди, словно обещая, что не будет к ней прикасаться.
Расстояние между ними было достаточно большим, как и тогда в великом храме, но Риетта сидела на коленях так, будто ее действительно наказали. Застыв, как статуя, она молча опустила голову. Милорд лежал на боку, уткнувшись головой в подушку. Он посмотрел на нее, ухмыльнувшись.
– Мне тебя уложить?
Риетта с мученическим выражением лица медленно растянулась на кровати. В отличие от прошлого раза, лорд не повернулся к ней спиной. Киллиан, подложив руку себе под голову, уставился на молодую женщину. В его уставших глазах скрывалась тень мрачности и изнурения.
Кровать была шире, чем в великом храме, но, когда ее глаза охватили то пространство между ними, оно показалась ей небольшим. Риетта, лежа рядом с ним, смущенно смотрела в потолок. Даже во время великой церемонии освящения время текло не так медленно. Время, которое она хотела бы лучше провести без сознания, тянулось бесконечно.
Интересно, сколько времени уже прошло?
– Что касается Анны… – нарушив хрупкую, словно тонкий лед, тишину, раздался спокойный голос. – Это не твоя вина.
От этих неожиданных слов Риетта задержала дыхание. Киллиан, будто разговаривая сам с собой, пробормотал тусклым уставшим голосом:
– Ты славно потрудилась.
Тихий шепот, больше похожий на шум ветра, чем на человеческий голос, пронзил ее сердце острой иглой. Его слова не были такими уж удивительными, но ее душа от них перевернулась. Внезапно что-то подступило к горлу. Риетта, которая до этого упрямо смотрела в потолок, сильно прикусив губы и сдерживая слезы, не смогла больше держаться и зарыдала, закрывая глаза кулаками.
Она подумала, что было бы некрасиво показывать свое плачущее лицо, поэтому она отвернулась в другую сторону. Рука, которую она не видела, легко коснулась ее плеча и очень медленно похлопала ее по спине.
Сдерживая слезы или проливая их, успокаивая или принимая поддержку, люди утешались молчаливым присутствием друг друга: кто-то был на постели или в кресле-качалке, кто-то под светом луны или в одиночестве. Утомленные долгим путешествием, они наконец погрузились в глубокий сон.
Говорили, что это было самое яркое полнолуние за последнюю декаду, и всего за несколько дней эта серая бездушная луна, постепенно склоняясь, ушла на запад.
Вечером следующего дня молодые жрецы, которые весь день носились туда-сюда за Киллианом, чтобы помочь ему решить проблему на западе, вернулись к восточному крылу.
Эрцгерцог, который в это время решал вопросы борьбы с чумой, не смог присутствовать и попросил Жизель не пускать Риетту в крыло. К счастью, заклинательница не стала больше упрямиться.
Тело Анны, облаченное в чистую одежду, под печальные взгляды девушек из восточного крыла вынесли на носилках и завернули в чистую белую ткань. Она была не в саване[3], так как было решено похоронить Анну в светло-желтом пышном платье. Хотя ее лицо было покрыто волдырями и пятнами, Анна выглядела так же, как и раньше. Трудно было поверить, что прошло всего два дня с тех пор, как она умерла. Ее лицо выглядело так умиротворенно, что казалось, она вот-вот проснется, и для скорбящих это частично было спасением.
Прощальные обряды очищения и освящения проходили молча. Девушки, подходя к Анне, шептали прощальные слова и оставляли легкий поцелуй на ее щеке. Почти все смелые женщины-рыцари после последних слов отворачивались в слезах.
Попрощавшись с теми, кто заботился об Анне, Риетта целый день оставалась рядом с девочкой, пока гробовщик готовился к церемонии погребения.
Время от времени из ее очищающей руки исходил спокойный белый свет. Когда гробовщик тоже ушел, Риетта, оставшись одна в темном зале, некоторое время тихо сидела с потерянным видом, наблюдая за Анной.
Лицо девочки было таким умиротворенным.
«Госпожа заклинательница».
Ей нравилось так звать Риетту больше, чем по имени. Было ощущение, что девочка в любой момент откроет глаза и снова позовет ее.
«Если я не стану женой милорда… то я бы хотела стать заклинательницей, как вы».
Анна такая глупышка. Что такого замечательного в человеке, умеющем освящать? Риетта может делать только это… Всего лишь жалкие способности, которые никуда не годятся. Девушка даже не может изгонять нечистую силу или исцелять.
«Даже если ты поторопишься, будущее скорее не настанет. Больше всего я волнуюсь, что ты, глядя в далекое будущее, не сможешь в полной мере насладиться прекрасными моментами настоящего».