Перед отъездом их провожали жрецы, которые благословили Святую Танию, рыцарей и их коней. По обычаю люди, обладающие даром освящения, могли благословлять друг друга, поскольку самостоятельное освящение иногда приводило к психическим проблемам. Жрецы положили руки друг другу на плечи, перекрестились и пожелали удачи.
Риетта вдруг поняла, что она села на лошадь, не будучи освященной. Киллиану не требовалось благословение, потому что он носил освященное ожерелье, но девушке оно было необходимо. Она растерялась и почувствовала, как ее ноги дрожат в стременах.
Риетта посмотрела на руки мужчины, которые обнимали ее, словно защищая, и стала размышлять, стоит ли ей просто освятить себя самой. Но прежде чем она приняла решение, Киллиан поднял руку над ее головой.
Сердце девушки ушло в пятки, когда она внезапно увидела кожаный ремешок, повисший у нее на шее. До того как она успела что-то осознать, эта вещь прошла перед глазами и оказалась у нее на груди… Риетта удивленно обернулась и столкнулась с красивым непроницаемым лицом, которое вдруг стало ближе, чем обычно.
– Благослови меня, – спокойно произнес эрцгерцог.
Риетта замерла. Киллиан невозмутимо убрал ее светлые волосы за кожаный ремешок.
– А то я чувствую себя обделенным.
Владыка пробормотал эти слова словно бы про себя и слегка наклонил голову к ней. Лицо этого холодного и грубоватого человека было и так слишком близко, а теперь стало еще ближе. Девушка, растерявшись, потеряла дар речи. Она подняла руку к груди, будто собиралась ухватиться за кольцо, но ее пальцы, слегка дрожа, так и не дотянулись до памятного украшения.
«Меня могут благословить жрецы… Я заклинательница и сама смогу себя освятить… Пожалуйста, заберите ожерелье», – вот что она должна была ему сказать. В обычный день она так ему бы и ответила.
Просто Риетта упустила момент, когда можно было отказаться от оберега, – украшение уже висело у нее на шее под волосами. Эрцгерцог сделал это так естественно, что она не осмелилась ему отказать. Сложно воспротивиться милорду. Подходящее время уже ушло.
Поскольку все вокруг сидели на лошадях и ждали только их двоих, казалось, что если они начнут сейчас спорить с друг другом, то лишь задержат остальных.
Риетта в ступоре смотрела на Киллиана, на его черные волосы и ресницы, слегка спутанные между собой. Еще какое-то время спустя девушка положила ему на плечо руку, которой пыталась ухватиться за кольцо, и, словно ведомая каким-то незнакомым ей чувством, наклонилась и поцеловала его в лоб.
Вежливый и почтительный поцелуй. Это было не обычное освящение, которое совершают путем прикосновения рукой к голове или плечам человека, а благословение высшего жреца, в которое он вкладывает любовь и уважение к высокопоставленному дворянину. Это был более формальный и вежливый способ освящения для официальных мероприятий.
Клирики и рыцари удивленно наблюдали за этой сценой: мужчина, сидевший на лошади позади, слегка опустил голову, а женщина впереди, развернувшись к нему, целовала его в лоб.
Владыка знал, что она может освятить себя сама. Однако, наверное, он просто привык к такому способу из-за прошлых событий. Или потому, что она уже благословляла его раньше несколько раз и теперь освящение руками казалось ему менее искренним, чем такое. Но это не обязательно делать так.
После того как Риетта оставила поцелуй на его лбу, ее рука устремилась к оберегу. Дрожащими пальцами она аккуратно провела по ремешку на шее и коснулась кольца дочери на груди. Оно было тяжелым. Так не должно быть. Она обязана вернуть его ему. Как только они приедут в замок и спешатся с лошади, она снова наденет украшение ему на шею. Но…
Кольцо дочери, которое, как она думала, никогда больше не вернется к ней, лежало у нее на груди и своим внезапным присутствием сдавливало шею, мешая дышать. Не зная, как выразить неожиданные чувства печали и благодарности, она захотела подарить ему самое прекрасное благословение, на которое только была способна, вложив в него всю свою душу.
После того как Киллиана освятили, он с равнодушным лицом поднял голову и кивнул ей.
– Смотри вперед.
Риетта, потерянно смотревшая на милорда, поспешно перевела взгляд. Эрцгерцог Аксиаский натянул поводья в руке, и лошадь, сменив направление, понеслась вперед.
Как можно поверить в то, что в сердцах живых людей нет жадности?
Ведь бремя этой жадности, поселившейся в груди, так тяжело.
Глава шестая. Словно ветер среди иссохших ветвей
Земля была мокрой после дождя, прошедшего накануне ночью. Каждый раз, когда кони ударяли подковами о землю, вместо пыли поднимались комки грязи. Время от времени роса на сорняках и цветах, растущих вдоль дороги, разлеталась в разные стороны и образовывала радугу всевозможных размеров. Летнее солнце ярко светило, но ветерок был прохладным.
Поскольку группа передвигалась на лошадях и повозках, они выбрали путь через пустынные полевые дороги, где не проезжало много людей. Урывками, друг за другом, появлялись редкие ярко-зеленые поля пшеницы, ячменя и кукурузы. Так как земля была истощенной, урожай не был богатым, но благодаря кукурузе и картофелю, которые росли быстро, фермеры смогли сохранить средства к существованию. Общими усилиями многих людей на их земле теперь постепенно укоренились пшеница и ячмень.
Если многочисленная добыча, ремесленная продукция и наемники – это руки и ноги, которые движут Аксиасом, то сельскохозяйственные культуры, что понемногу появлялись на этой неплодородной земле, были настоящим спасательным кругом. И хоть недостаток продовольствия они стабильно восполняли за счет торговли, то после того, как пришла чума, торговые пути закрылись. И только благодаря своему урожаю они смогли довольно долгое время протянуть без других продуктов. Летние посевы, которыми дышит Аксиас, еще свежие и зеленые, их стебли мирно склоняются навстречу солнцу.
Казалось, дождь шел всю ночь. В самом уголке неба было несколько белых пушистых облаков, а ветер, веющий откуда-то сверху, приятно щекотал шею. Лошади бежали легко, с умеренной скоростью, чтобы не поскользнуться на скользкой после дождя дороге.
Обочина, куда упала большая часть весенних цветов, была покрыта ярко-голубой зеленью деревьев и травы. Цикады страстно стрекотали, птицы щебетали и порхали между ветвями деревьев, ведь чума была не их проблемой.
Огромный замок, который можно было увидеть из любой точки Аксиаса, постепенно становился все ближе. Кони замедлились, чтобы немного передохнуть. Святая Тания посмотрела на крепость и коротко высказала неожиданную мысль:
– Время так скоротечно.
У пилигрима было такое выражение лица, которое словно говорило, что прошло очень много времени. Киллиан только скосил на нее взгляд. Кажется, святая говорила, что приезжала в эти края лет десять назад.
– Что-то изменилось?
Это женщина и имела в виду. Тания тихо рассмеялась и ответила эрцгерцогу:
– Я не думаю, что вам действительно нужно мое мнение.
Аксиас претерпел полную трансформацию всего за десять лет. Дикая пустошь чудесным образом превратилась в большой город. Однако владыка лишь равнодушно ответил:
– Я спросил это не для того, чтобы выслушивать лесть.
Его безразличные глаза, не выражающие никаких эмоций, обратились к завоеванной им крепости.
– В городе, возможно, что-то и изменилось, но в замке, как по мне, все по-старому, вам так не кажется?
В ответ на его вопрос Святая Тания пожала плечами и посмотрела на крепость, что ждала их впереди. Замок Аксиас. Безжизненные каменные стены, на которых раньше и плющ-то не рос, теперь обвивал пурпурный вьюнок.
Сотни лет это место находилось в руках нечисти и было оплетено лишь колючим терновником, на котором зимой лежал белый снег. Эта картина не менялась из года в год.
Как будто это был риторический вопрос, на который эрцгерцог не ожидал какого-либо ответа. Киллиан поехал вперед, так ничего и не сказав. Пилигрим тоже не сочла нужным напоминать ему об этом и погнала коня в сторону расширившейся дороги.
Летняя зелень разрослась даже на серых стенах замка, которые люди видели каждый день, поэтому совсем перестали замечать перемены. Простые летние цветы, распустившиеся в щелях, были усеяны белыми, бледно-зелеными и багровыми точками, напоминая звезды.
Издалека виднелись кованые ворота замка и подъемный мост через ров. Древняя крепость, окруженная рвом, не была утонченной или роскошной, но обладала спокойной и величественной красотой. Хоть замок не был изящным, как предпочитали нынешние дворяне, это место имело многовековую историю. Даже пережив нашествие древних людей и демонических зверей, оно сохранило свой облик, насыщенный мистической и благородной атмосферой.
Двухслойные кованые ворота с тяжелыми адамантитовыми решетками и окружавшие их стены из камня были украшены нечетким изображением гигантского, ныне вымершего дракона. На его теле даже были шрамы от когтей и чешуи неизвестного демонического зверя и следы прошедшего времени.
Хотя сама крепость могла в некоторой степени избежать эрозии и износа благодаря освящению, предметы искусства, созданные людьми, за прошедшие сотни лет несколько поизносились.
Старый замок долгое время находился под контролем демонических зверей, но даже спустя века ни один из потомков не смог построить такую же хорошую крепость, как эта. Предвидели ли это их предки? Угрюмый изгнанный принц, который отбил Аксиас у демонических зверей, был странным образом похож на этот замок.
Стража заметила приближение владыки и быстро зашевелилась, разводной мост стал медленно опускаться над рвом. Киллиан натянул поводья, и вороная лошадь остановилась, ритмично перебирая передними ногами в воздухе. Риетта крепко зажмурилась, пытаясь справиться с головокружением. Эрцгерцог спрыгнул с лошади, слегка задев ее гриву. Лия, как и всегда, твердо сохраняла свое положение во главе, хотя в одиночку везла на себе двоих пассажиров.
Тяжелые железные ворота начали медленно двигаться, приветствуя своего лорда. Пока мост опускался, Киллиан мельком взглянул на него, будто что-то прикидывая, затем повернулся к Риетте и протянул руку. Прежде чем он успел повернуться к ней, что-то аккуратно приземлилось ему на шею. Он понял, что это, даже не взглянув на предмет. Эрцгерцог молча нахмурил брови… Наверное, ему придется как-нибудь найти еще одну освященную реликвию.