Нашему Томсу он приходился не дедом, как можно было подумать, а отцом.
Тирис был относительно молод, но его здоровье много лет подтачивала болезнь — последствие травмы. Что-то связанное с падением и ранением на охоте. Он повредил позвоночник, получил серьёзное заражение крови и едва не умер. Однажды отчим, герцог Мортингерский, который общался с графом тэс Краем довольно часто, обронил фразу, что Тирис живёт вопреки.
Только прямо сейчас Тирис не жил… Он напоминал замороженную рыбину и не шевелился — его вытащили из магического свечения и водрузили на пол как статую.
— Это что? — выдохнул ректор. А Томс перестал верещать и уставился на отца ошалело.
Полоска странного свечения тут же погасла, а Рэй вдруг велел Таону:
— Оживи.
Оживи? Оживи?!
Толпа адептов ахнула и отпрянула, не готовая к тому, что драконы, оказывается, кого-то умерщвляют, а потом возвращают к жизни.
Слов не звучало, но Рэйтран, кажется, понял причину дружного шока. Дракону было плевать на окружающих, зато мне он объяснил:
— Это стазис, Элия. Я велел Таону выключить человека на время перемещения, чтобы он не сошёл с ума, оказавшись в пространственном кармане.
У меня аж голова закружилась. Ведь стазис — это состояние остановки времени! А пространственный карман…
Наверное правы обыватели, которые называют магов сумасшедшими. Мы действительно ненормальные! Ведь единственный логичной реакцией после таких признаний является испуг.
Я же наоборот подобралась. Уставилась на Тириса тэс Края с жадностью — как? Как можно погрузить кого-то в безвременье, а потом запихнуть в какой-то карман? Научите! Тоже так хочу! Это же до мурашек интересно!
Только учить меня не спешили. Вместо этого Таон сделал новый странный пасс рукой.
Всего несколько секунд, и… это сложно описать словами. Тирис стоял как выбитый из камня или заледенелый, а тут — словно в шатре фокусника. Просто р-раз, и ожил. Причём не частично, а весь!
Не было каких-то мелких признаков возвращения в сознание — он очнулся целиком, и разумом, и всем своим болезненным телом.
Более того, мужчина подскочил и словно продолжил незаконченный разговор:
— Да кто вы такой? — яростно рявкнул он, обращаясь к Таону. — По какому пра…
Тут разговор оборвался.
Инерция иссякла. Тирис заметил, что обстановка изменилась. Что он явно не там, где находился… несколько часов назад?
Ярость резко сменилась растерянностью, граф заозирался, а лицо Рэйтрана стало пугающе неприятным. Таким, что захотелось отстраниться, выскользнуть из объятий драконьего принца. Но я осталась, где была.
— Назовись! — прозвучал пробирающий до костей приказ.
Тирис тэс Край вздрогнул и развернулся, без труда отыскав главного из драконов. Кажется, Рэйтран впечатлил его больше, чем Таон. Ну либо сказалось мгновенное с точки зрения Тириса перемещение. А подобная магия не оставит равнодушным никого — ведь мы, люди, можем о ней только мечтать.
Факт — на Рэйя аристократ кричать не пытался. Даже мысли такой не возникло! Голос Тириса прозвучал глухо:
— Вы кто? Что происходит? Почему я…
— Назовись! — повторил дракон недобро.
Тирис запнулся. Дёрнул головой, потом, видимо, вспомнил о воспитании, и отвесил положенный по этикету поклон. Затем назвал своё имя и титул. Он сделал это церемонно, и прозвучало красиво, но дракону всё равно не понравилось.
В этот раз Рэйтран не просто поморщился — его едва не вывернуло от непонятного отвращения. Впрочем, эта реакция недолго оставалась неясной:
— Это он, — сказал ящер. — Именно его голос я слышал, когда погружался в воздействия, наложенные на леди Элию.
В коридоре опять повисла гулкая тишина.
Там, снаружи, за ещё не мытыми с зимы окнами, продолжался удивительный танец огня и света. Но пока мы говорили, к нему вдруг добавились далёкие, бьющие в саму землю молнии, к замку явно подбиралась та самая гроза.
Рэйтран бросил мимолётный взгляд в сторону грозы и снова вернулся к Тирису:
— Это тот самый человек, который вложил в разум Элии приказ на убийство Салиса тэс Малея.
На долю секунды лицо графа тэс Края стало серым, а Томс завопил:
— Протестую! По какому праву этот дракон оскорбляет моего отца? — При этом самого Томса била сильная дрожь.
Тирис тоже заявил протест, хотя прозвучали его возражения бледно. Опытный маг явно понял, что спорить бесполезно, что перед ним стоит некто стократ сильнее — тот, от кого ничего не скрыть.
Только я этих слов не слышала. В моей памяти всплывали новые элементы мозаики. Старший тэс Край действительно был одним из тех, кто умеет работать с сознанием, и он довольно часто бывал в резиденции моего отчима — мы виделись многократно. Окажись я дознавателем, которому поручили расследование, я бы включила его в первый круг подозреваемых, но…
Такое невозможно доказать. Просто невозможно. Особенно когда объект внушения умер, а ведь я… Я же пыталась убить не только Салиса, но и себя.
Это понимание пришло опять-таки с запозданием, и я вздрогнула. А потом мысленно поблагодарила Рэйя за то, что не стал выпячивать мой позор. Ведь кроме попытки убийства были ещё поцелуи… я бросалась к тэс Малею как дрессированная собачка. Но неужели эта ненормальная, наведённая страсть, тоже была делом рук Тириса?
— Кажется, я запуталась, — выдохнула тихо, но дракон услышал.
Радовалась, что мой как бы жених молчит о поцелуях? А зря!
Глава 25
Рэйтран
Мне не хотелось об этом говорить — я не желал компрометировать свою леди. Но иначе не получалось, и я сказал:
— Тирис тэс Край сделал леди Элии тэр Линидас два внушения. Первое — на страсть. После произнесения ключевой фразы Элия должна была терять голову от Салиса тэс Малея и падать в его объятия. Второе — на убийство Салиса, а затем себя.
Слова прозвучали и были подобны раскату грома. Дэйлира замерла в моих руках, а я обнял крепче, пытаясь успокоить и защитить.
— Воздействия оставили два шрама, которые были заметны только в спектре человеческой магии, который для нас непривычен. Именно поэтому я увидел эти отпечатки не сразу. Внушение на страсть убрал как только обнаружил, а со вторым пришлось повозиться. Оно оказалось слишком сильным, наполненным ненавистью до краёв.
Элия шумно выдохнула, а скрюченного старика, которым оказался заклинатель, перекосило. Он не сразу нашёлся с ответом. Не сразу начал возражать.
Разоблачение застало менталиста врасплох, его ложь была неловкой, он не готовился отражать прямое и чересчур точное обвинение. Но всё равно попытался сказать своё «нет».
А я не дал.
Повернул голову, вперивая взгляд в сопляка-Малея, и приказал:
— Говори как всё было!
Щенок вздрогнул. До него наконец дошло, что он мог не пережить сегодняшний вечер. Даже не так — учитывая запах яда, исходивший от кинжала Элии, он бы это покушение точно не пережил.
— Я… Я…
— Чётче! — рявкнул я.
Тирис попробовал вмешаться, но Таон применил заклинание, временно лишившее менталиста голоса.
— Я не хотел. Я не просил воздействовать на Элию, вызывая в ней страсть, — довольно неожиданно выпалил парень. — Он сам, — жест, указующий на Тириса, — предложил.
— Он предложил, а ты согласился. — Я расплылся в очень нехорошей улыбке.
— Нет, — замотал головой Салис. Сейчас он действительно был сопляком. Не аристократ и уж тем более не мужчина — просто перепуганный слизняк, мелкая подлая субстанция. — Я не соглашался! Он сделал это сам, без моего согласия. А потом Томс… Да меня просто уведомили, понимаете? Мол, вот Элия, говори вот такие слова и бери.
И бери. Я не смог сдержать рычания.
Испугались все, включая даже Шорэма, и только дэйлира не дрогнула — хвала Небесам.
— А я же люблю её, понимаете? — продолжил слизняк. — С самого первого курса! А она всё нос вертит. Я и так к ней, и по-всякому, а она…
Салис бросил на Элию испепеляющий взгляд.
Кажется, здесь и сейчас происходила известная, в общем-то, трансформация. Когда влюблённость превращается в ненависть. Когда отвергнутый воздыхатель проникается такой злобой, от которой темнеет в глазах.
— Я любил, а она! — уже не сказал, а крикнул Салис. — Дура! Глупая баба! Чего ей во мне не хватало? Она сама толкнула меня на это воздействие. Будь Элия посговорчивее, мы бы договорились без всяких внушений, просто так.
Ну всё, дэйлира завелась не меньше моего. Пришлось даже перехватить её запястье, чтобы закрыть доступ к спрятанному в рукаве кинжалу. А внутри стало мерзко — словно я окунулся в дерьмо, из которого Салис и состоял.
Слушая пересказ его разговора с Томсом, я ещё верил в какую-то порядочность адепта, ведь он изначально отказался воздействовать на Элию, признав это недостойным и неправильным. Зато сейчас… Как же легко он предавал свою любовь!
— Это она виновата, Элия. А я не виноват! Я всего лишь жертва! А Тирис и Томс…
Всё. Хватит.
— Тирис сделал два внушения, Томс передал тебе информацию о первом из них и подстрекал добиться Элии нечестным способом, — припечатал я. — Но именно ключ к внушению на страсть, произнесённый трижды, а в твоём случае четырежды, активировал приказ убить.
Лицо Салиса вытянулось, а его дружка и соседа по комнате явно затошнило. Так перенервничал? Что ж, это лишь начало.
— М-м-м… — начал временно онемевший Тирис.
— Молчи, — прошипел я.
Теперь мы знали всё кроме одного — неизвестным оставался мотив на убийство Салиса. Но мне он был неинтересен.
Зато Элия, как оказалось, хотела знать:
— Почему? — выдохнула моя леди. — Почему вы пытались уничтожить Салиса и меня?
Тирис дёрнулся, а я нехотя кивнул, давая Таону разрешение вернуть старику голос.
Тот и сказал. Причём уже без отрицаний и прочего ёрзанья. Ответил хрипло и довольно холодно:
— Тебя, Элия, на всякий случай — просто избавиться от орудия убийства и улики. А Салис-с-с… Ты ведь знаешь историю о том, как я стал… таким?
Речь шла об искалеченном, умирающем от болезней теле. Глядя в лицо этого «старика,» я видел, что когда-то он был красив. Возможно, ещё и статен, как его сын и наследник — Томс.