[378]. Братьям благоумным, святым страстотерпцам последовал, кровью омыл все страдания. Если бы не напасть — то и не венец, если не мука — то и не дары. Всякий, держащийся добродетели, не может не иметь многих врагов.
Князь Андрей, зная заранее об убийстве, разгорелся божественным духом и ни во что вменил слухи, говоря: «Господа Бога моего Вседержителя и Творца своего возлюбленные люди на кресте пригвоздили, возглашая: кровь Его будет на нас и на детях наших». И вновь повторял слово святых евангелистов: кто положит душу свою за друга своего, может Моим учеником считаться. Этот же боголюбивый князь не за друга, но за самого Творца, создавшего все от небытия в бытие, душу свою положил. Этому в память убиения твоего, страстотерпец князь Андрей, удивились небесные воины, видя кровь, проливаемую за Христа. Рыдают многие правоверные, видя отца сиротам и кормителя, а погруженную во мрак звезду светоносную померкнувшей. Окаянные же убийцы огнем крестятся конечным, который сжигает всяких грехов заросли, то есть греховные дела. Ты же, страстотерпец, молись ко всемогущему Богу о племени своем и о сродниках, и о земле Русской чтобы да был миру мир.
Мы же к прежнему возвратимся. Совет предательский и пагубоубийственный был в пятницу на обедне. Был у него Яким, слуга, возлюбленный им, он услышал от кого-то, что князь приказал казнить его брата. Он пришел в ярость, подстрекаемый дьяволом, и поспешил, взывая, к братии своей, к злым советникам, как Иуда к евреям, стараясь угодить отцу своему сатане. И начал говорить: «Сегодня того казнил, а нас — завтра, а подумаем о князе этом». И задумали убийство на ночь, как Иуда на Господа.
Наступила ночь. Они же вышли, взяв оружие, и пошли на него, как звери свирепые. И когда они шли к опочивальне его, напал на них страх и ужас. И они бежали из сеней, пошли в медушу[379], пили вино. Сатана же веселил их в медуше и служил им, невидимо содействуя и укрепляя их, так как обещались ему. И так, упившись вином, пошли в княжеские покои. Предводитель же убийц был Петр, Кучков зять, Амбал ясин[380], ключник, Яким Кучкович, а всех убийц-предателей 20 числом собралось в этом окаянном заговоре в тот день у Петра, Кучкова зятя. Настала ночь субботняя, на память святых апостолов Петра и Павла. Взяв оружие, как звери дикие, пришли к опочивальне, где спал блаженный князь Андрей. Остановившись у двери, один из них позвал: «Господин, господин». Князь спросил: «Кто ты?». И он ответил: «Прокопий». И сказал князь: «О, паробок[381], это не Прокопий». Они же, услышав голос князя, подскочили к двери и начали ломиться в дверь и силою выломили дверь. Блаженный же вскочил, стремясь взять меч. Но не оказалось тут меча: в тот день вынес его Амбал-ключник. А меч тот принадлежал когда-то святому Борису[382]. И вскочили два окаянных и схватились с ним, и князь поверг одного под себя. Считая поверженным князя, они ранили своего товарища, но потом узнали князя и схватились с ним, очень он был сильный: его секли мечами и саблями, и копьями ранили его. Он сказал им: «Горе вам, нечестивые, что уподобляетесь Горясеру[383]. Какое зло я вам причинил? Если прольете кровь мою на землю, то Бог отомстит вам хлеб мой». Нечестивцам показалось, что они убили ею окончательно. И, взяв своего товарища, понесли прочь, уходя в ужасе. Князь же в оторопи выскочил за ними и начал взывать и стонать от боли, идя под сени. Они же, услышав голос, возвратились обратно и остановились. И сказал один из них, что видел, будто князь спускался с сеней вниз. И сказали: «Ищите его!» И поспешили посмотреть — и нет его там, где оставили, убив. И сказали: «Погибли! Быстро ищите его!» И, зажегши свечи, нашли ею по крови.
Князь же, увидев их, идущих к нему, воздел руки к небу и помолился Богу: «Если, Господи, осужден, принимаю конец. Хотя и много согрешил, Господи, заповеди Твои не сохраняя, но знаю, что Ты милостив и, видя кающегося, навстречу спешишь, обращая блудного». Он вздохнул из глубины души и прослезился, и помянул все страдания Иова, и, размышляя, в душе своей говорил: «Господи, хотя во время жизни своей много беспокойных и злых дел совершил, но отпущение мне даруй, и помоги мне, Господи, недостойному, принять конец этот, как все святые, такие и многие страсти и различные смерти, на праведников находившие, как святые пророки и апостолы с мучениками венчались по Господе, кровь свою проливая, как святые священномученики и преподобные отцы горькие муки и различные смерти приняли, и сокрушаемы были от дьявола, как золото в огне. Их же молитвами, Господи, избранному Твоему стаду, с овцами, стоящими с правой стороны, причти меня. Как святые правоверные цари пролили кровь, страдая за народ свой. Наконец, Господь наш Иисус Христос искупил мир от прелести дьявольской честною кровью Своею». Так говоря, утешался и опять думал: «Господи, призри на немощь мою и виждь смирение мое и злую мою тоску и скорбь, охватившую меня. Но, надеясь, терплю. За все это благодарю Тебя, Господи, что смирил душу мою, и в царствии Твоем сделай меня участником. И теперь, Господи, если кровь мою пролью, то причти меня к лику святых мучеников Твоих, Господи». Так он говорил и молился о грехах своих Богу.
Он сидел за столпом восточным. Долго искали его и увидели его сидящего подобно агнцу непорочному. Тут окаянные добили его, и Петр отсек ему правую руку. Князь же, взглянув на небо, сказал: «Господи, в руки Твои предаю дух мой». И так умер. Убит же был в субботу ночью, на рассвете в воскресенье, на память 12 апостолов. Окаянные, идя оттуда, убили Прокопия, милостника[384] князя. А оттуда пошли в покои и забрали золото и драгоценные камни, и жемчуг, и все богатство, все, что понравилось из имущества. И все это положили на милостниковых коней и отправили до рассвета прочь. А сами взяли оружие, дарованное князем, начали собирать себе дружину, рассуждая: «Ужели на нас придет дружина из Владимира?». Собравши полк, послали во Владимир: «Если что замышляете на нас, то хотим с вами покончить: не о нас одних замышление, но и о вас есть в том же замышлении». И ответили владимирцы: «Кто с вами в заговоре, с теми и разбирайтесь, а нам не надобно», — и разошлись. И начали грабить, так что страшно было видеть.
И пришел сюда Кузьма киевлянин: «Если нет князя — то убит». И начал спрашивать Кузьма: «Где убит господин?» И отвечали: «Лежит выволоченный в огород, но не смей трогать его, так тебе говорим: все хотим выбросить его псам, а если кто возьмет его, тот нам враг, и того убьем». И заплакал над ним Кузьма: «Господин мой, как не распознал скверных и нечестивых пагубоубийственных врагов своих, идущих к тебе, или как не догадался победить их, порой побеждая полки поганых болгар»[385]. Так плакал он, и пришел Амбал-ключник, родом ясин, он держал ключи всего княжеского дома, князь надо всем дал волю ему. И, взглянув на него, Кузьма сказал: «Амбал, дьявол, сбрось ковер или что-либо, что подостлать и чем прикрыть господина нашего». И ответил Амбал: «Иди прочь, мы хотим выбросить псам». И сказал Кузьма: «О, нечестивец, уже псам выбросить! Помнишь ли, жидовин, в каком пришел платье? Теперь ты в парче стоишь, а князь наг лежит. Но прошу тебя, сбрось мне что-либо!» И сбросил ковер и корзно[386]. И, завернув его, понес его в церковь и сказал: «Откройте мне церковь!» И ответили: «Брось его тут, в притворе[387], что за печаль тебе», — уже пьяны были. И сказал Кузьма: «Уже, господин, слуги твои не признают тебя. Бывало, если чужеземец приходил из Царьграда или из других стран, из Русской земли[388], если латинянин[389] или любой христианин, или любой язычник, ты приказывал вести его в церковь на хоры, чтобы видели истинное христианство и крестились. И болгары, и жиды[390], и все язычники, видевшие славу Божию и Красоту церковную, и те больше скорбят о тебе, а эти и в храм не разрешают положить». Так и положил его в притворе, прикрыв его корзном. И лежал тут два дня и ночи.
На третий день пришел Арсений, игумен обители святых Козьмы и Демьяна[391], и сказал: «Долго ли будем смотреть на старших игуменов, долго ли этому князю лежать? Откройте мне храм, отпою над ним, положим его в гроб, пока прекратится вражда эта, а тогда придут из Владимира и понесут его туда». И пришли клирошане[392] боголюбские, взяли и внесли его в храм и положили его в гроб каменный, отпели над ним погребальное с игуменом Арсением.
Горожане же боголюбские разграбили княжеский дворец и мастеров, которые пришли к делу: золото и серебро, платья и паволоки[393], имущество, которому не было числа. Много зла совершили во владениях его: посадников[394] и тивунов[395] дома разграбили, а самих и детские[396], и мечников[397] избили, а дома их разграбили, не зная сказанного: где закон — тут и обид много. Грабители же и из сел приходили грабить. Так же было и во Владимире, пока Микула не пошел с иконой святой Богородицы в ризах по городу, тогда прекратили грабеж. Пишет апостол Павел: «Всякая душа да повинуется властям, ибо власти от Бога установлены. Естеством земным царь подобен всякому человеку,