Один из поваров, также по имени Исакий, как-то сказал, насмехаясь: «Исакий, вот сидит ворон черный, — поди, возьми его». Он же поклонился до земли, пошел, взял ворона и принес его на глазах у всех поваров. И ужаснулись все они, видя это, и поведали игумену и всей братии, и после этого братия стала почитать его. Он же, отвергая славу человеческую, стал юродствовать и начал глумиться то над игуменом, то над кем-нибудь из братии, то над мирянами, так, что иные даже били его. И стал ходить по миру, также юродствуя.
И поселился он снова в пещере, в которой жил прежде, — Антоний к этому времени уже умер, — и начал собирать к себе детей, и одевал их в монашеские одежды. И его били за это, — то игумен Никон, то родители детей этих. Блаженный же все это терпел, перенося побои, и наготу, и холод днем и ночью.
Однажды ночью затопил он печь в пещере, и когда печь разгорелась, — а она была ветхая, — пламя стало вырываться вверх через щели, а заложить их ему было нечем, и встал босыми ногами на огонь, и простоял так, пока не прогорела печь, и сошел, не причинив себе вреда. И многое другое рассказывали о нем, а иное я и сам видел.
И такую силу взял он над бесами, что как мухи были они ему, ни во что не ставил он их стращания и наваждения. Он говорил им: «Если вы и прельстили меня в первый раз, потому что не ведал я козней ваших и лукавства, то ныне со мною Господь Иисус Христос, Бог мой, и на молитвы отца моего Феодосия надеюсь, и одержу победу над вами». Много раз пакостили ему бесы и говорили: «Наш ты, Исакий, потому что старейшине нашему поклонился». Он же говорил: «Ваш старейшина антихрист, а вы — бесы», и осенял лицо свое крестным знамением, и оттого исчезали бесы.
Иногда же снова приходили они к нему, пугая его видением, как будто пришло много народа с мотыгами и кирками, говоря: «Раскопаем пещеру эту и засыпем его здесь»; иные же говорили: «Выходи, Исакий: хотят тебя засыпать». Он же говорил им: «Если бы вы были люди, то днем пришли бы, а вы — тьма и во тьме ходите», и когда осенял себя крестным знамением, то они исчезали. Иногда же стращали его то в образе медведя, то лютого зверя, то льва, то вползали к нему змеями, или жабами, и мышами, и всякими гадами, и ничего не могли сделать ему.
И сказали: «О Исакий, победил ты нас!» Он же отвечал: «Когда-то вы прельстили меня, приняв образ Иисуса Христа и ангелов, но не достойны вы были такового сана, а теперь вы являетесь в своем истинном образе, зверином и скотском, и змеями, и разными гадами, какие вы и есть на самом деле». И с тех пор не было ему никакой пакости от бесов, о чем он сам и поведал, говоря, что три года была у него с ними эта борьба.
Потом стал он жить в строгости и соблюдать воздержание, пост и бдение. И так жил он, и пришел конец жизни его. Разболелся он в пещере, и перенесли его, больного, в монастырь, и проболел так до восьмого дня, и путем праведным отошел к Господу в добром исповедании. Игумен же Иоанн[538] и вся братия убрали тело его, похоронив честно со святыми отцами в пещере.
Таковы были монахи Феодосиева монастыря, которые сияют и по смерти, как светила, и молят Бога за здесь живущую братию, и за всех работающих в доме Божией матери, и за мирскую братию, и за приходящих и жертвующих в монастырь, в котором и доныне добродетельной жизнью живут сообща, все вместе, в пении и молитвах, и в послушании, на славу всемогущему Богу и Пречистой Его Матери, соблюдаемые молитвами святых отцов Антония и Феодосия.
Да сподобит и нас Господь молитвами их избежать сетей ловящего нас дьявола и оказаться в том месте, где обретаются отцы Антоний и Феодосий. И призовем, братья, блаженных тех отцов и чудотворцев быть помощниками и молитвенниками к Господу Богу, чтобы не быть нам отлученными от преподобных тех черноризцев и отторженными от блаженного и святого того места, и не лишиться того, чтобы оно оставалось жилищем Пренепорочной и Пречистой Девы, как она сама обещала; да будем стремиться и остальные дни жизни своей проводить в покаянии и угождении Богу. Да будет же всем нам милость получить жизнь вечную о Христе Иисусе, о Господе нашем, ему же слава и держава с Отцом и Пресвятым и Животворящим Духом.
Патерики (греч. «patericon», от «pater» — «отец») — это сборники рассказов о монахах какой-либо местности или монастыря, прославившихся святой жизнью и аскетическими подвигами. В Древней Руси были известные переводные греческие патерики — Синайский, Скитский, Египетский и др. Киево-Печерский патерик — первый оригинальный древнерусский патерик, посвященный истории создания Киево-Печерского монастыря (основан в середине XI в.) и его великим подвижникам. (Об истории основания монастыря см. также «Житие Феодосия Печерского» в наст. изд.). Ядро патерика составили тексты, написанные в 1220-х гг. Это послание печерского постриженика, Владимирского и Суздальского епископа Симона печерскому монаху Поликарпу с приложенными к нему девятью рассказами о печерских монахах; это повествование о создании Успенской церкви монастыря, также принадлежащее Симону; и наконец, это послание Поликарпа печерскому игумену Акиндину, сопровождаемое одиннадцатью рассказами о печерских святых. Уже в XIII в. к этим текстам был присоединен рассказ о первых печерских монахах из «Повести временных лет».
Первая дошедшая до нас датированная редакция патерика относится к 1406 г.; она была создана в Твери по поручению епископа Арсения. В этой редакции в состав патерика было включено, в частности, «Житие Феодосия Печерского» Нестора. Спустя более чем полвека, в 1460 и 1462 гг. в стенах Киево-Печерского монастыря были независимо от редакции Арсения составлены, так называемые, первая и вторая Кассиановские редакции.
«Киево-Печерский патерик» пользовался большим вниманием древнерусских книжников и дошел до нас более чем в 200 списках. Он оказал влияние на позднейшие русские патерики — Волоколамский и Соловецкий.
В настоящем издании напечатаны четыре рассказа из «Киево-Печерского патерика» по тексту второй Кассиановской редакции в переводе Л.А. Дмитриева; перевод публикуется по изданию: ПЛДР: XII век. М., 1980. с. 517–521; 563–587; 607–615. В текст перевода внесены немногочисленные изменения, принадлежащие А.М. Ранчину. Примечания составлены А.М. Ранчиным.
III
Слово о погибели Русской земли[539]
О светло светлая и прекрасно украшенная
земля Русская!
Многими красотами удивляешь ты!
Озерами многими удивляешь ты,
Реками и источниками местночтимыми,
Горами крутыми, холмами высокими,
Дубравами частыми и полями дивными,
Зверями различными, птицами бесчисленными,
Городами великими и селами дивными,
Садами монастырскими, храмами церковными,
Князьями грозными, боярами честными,
Вельможами многими.
Всем ты наполнена, земля Русская,
О правоверная вера христианская!
Отсюда до угров[540] и до ляхов,
От ляхов до чехов,
От чехов до ятвягов,
От ятвягов до литовцев и до немцев,
От немцев до корелов,
От корелов до Устюга,
Где живут язычники тоймици
За ледяным морем,
От моря до булгар,
От булгар до буртасов,
От буртасов до черемисов[541],
От черемисов до мордвы, —
Все эти языческие народы
Подчинены были христианскому народу,
Великому князю Всеволоду[542],
Отцу его Юрию, князю Киевскому[543],
Деду его Владимиру Мономаху[544],
Которым половцы детей своих
В колыбели путали.
А литовцы из болот на свет не выглядывали,
А угры укрепляли каменные города
Железными воротами, боясь,
Чтобы великий Владимир
В их города не вошел.
А немцы радовались,
Что далеко находятся за синим морем
Буртасы и черемисы, вяда и мордва
Бортничали[545] на князя великого Владимира.
А Мануил цареградский[546],
Опасаясь Руси,
Великие дары посылал к нему,
Чтобы великий князь Владимир
Цареграда не взял.
А ныне настало страдание христианам —
От великого Ярослава[547] и до Владимира
И до нынешнего Ярослава[548] и
Брата его Юрия[549], князя володимерского.
«Слово о погибели Русской земли» создано вскоре после опустошительного монголо-татарского нашествия в 1237–1240 гг. и дошло до нас в отрывке по спискам XV–XVI вв. Вероятно, оно представляет собою вступление к какому-то лиро-эпическому произведению, близкому по своему жанру к «Слову о полку Игореве».
Текст переведен по изданию: Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.; Л., 1965.
Подвиг Евпатия Коловрата[550](Из «Повести о разорении Рязани Батыем»)
Безбожный царь Батый разъярился и пошел на города Суздаль и Владимир, желая Русскую землю попленить и веру христианскую искоренить, и церкви Божии до основания разорить.
И некий воевода рязанский, по имени Евпатий Коловрат, во время нашествия Батыя на Рязань был в Чернигове с князем Игорем Игоревичем. Услышал он о приходе злоковарного царя Батыя, пошел быстро из Чернигова с малой дружиной. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди побиты. И примчался в город Рязань и увидел, что город разорен, князья побиты, множество народа лежит, одни побиты и посечены, а другие сожжены или в реке потоплены.