[664]. После этого они не стали от меня таиться ни в чем, ни в еде, ни в торговле, ни в молитве, ни в иных делах; и жен своих не стали скрывать.
Я о вере расспросил все, и они говорили: веруем в Адама, а Буты, говорят, это и есть Адам и весь его род. А всех вер в Индии 84[665], и все веруют в Бута. Вера с верою не пьет, не ест, не женится; некоторые едят баранину, кур, рыбу и яйца, но воловины не ест никакая вера.
В Бидаре пробыл я 4 месяца и договорился с индусами пойти к Парвату — их Иерусалиму, и по-мусульмански Мекка, где их святыня (бутхана). Туда же ходят с индусами месяц. Торг у бутханы 5 дней. А сама бутхана весьма велика, с пол-Твери, каменная, и вырезаны по ней деяния Бутовы, вырезаны все 12 венцов, как Бут чудеса творил, как являлся во многих образах: первое — в образе человека; второе — в образе человека, но с хоботом слона; третье — человеком в виде обезьяны; четвертое — человеком в образе лютого зверя. Являлся им с хвостом, вырезанным на камне, а хвост с сажень. К бутхане, на Бутовы чудеса, съезжается вся Индийская страна. У бутханы бреются старые и молодые, женки и девочки, и бреют на себе все волосы; бреют также бороды, головы, хвосты. После идут к бутхане; с каждой головы берут по 2 шекшени пошлину на Бута, а с коней — по 4 футы[666]. Съезжается к бутхане всех людей 100 тысяч, а бывает время, когда и несметное число. В бутхане Бут вырезан из камня черного, весьма велик, да его хвост перекинут через него. Руку же правую он поднял высоко и простер, как царь Юстиниан в Царьграде[667], а в левой руке у него копье… Перед Бутом же стоит огромный вол, высеченный из камня черного, и весь позолочен. Целуют его в копыто и сыплют на него цветы.
Индусы не едят никакого мяса[668]: ни яловичины[669], ни баранины, ни курятины, ни рыбы, ни свинины, хотя свиней у них очень много. Едят же они в день дважды, а ночью не едят; ни вина, ни сыты[670] не пьют. С мусульманами не пьют и не едят. А еда у них плохая, и один с другим не пьет и не ест, и с женой не ест. Едят рис да кичири[671] с маслом, да травы разные, а варят их с маслом и молоком. А едят все правою рукою, левою не примется ни за что; ножа не держат, а ложки не знают. В дороге каждый варит себе кашу в отдельном горшке. А от мусульман скрываются, чтобы не посмотрел ни в горшок, ни в еду. Если же мусульманин посмотрит на еду, то индусы уже ее не едят. А когда едят, то покрываются платом, чтобы никто не видел его.
А молитва у них на восток, по-русски, обе руки подымают высоко и кладут их на темя, да ложатся ниц на землю и растягиваются по ней — то их поклоны. А когда садятся есть, то омывают руки и ноги, да и рот прополаскивают. А бутханы же их без дверей и поставлены на восток, а Буты стоят на восток. А кто у них умрет, то и тех жгут, а пепел сыплют на воду. Когда у жены родится дитя, то принимает муле; имя сыну дает отец, а дочери — мать. Добрых нравов у них нет и стыда не знают. Приходя или уходя, кланяются по-монашески, обе руки тычут до земли и ничего не говорят.
К Парвату же ездят на великое заговенье, к своему Буту, здесь их Иерусалим, а по-мусульмански — Мекка, по-русски — Иерусалим, по-индийски — Парват. А съезжаются все нагими, только на бедрах плат; и женки все голые, только на бедрах фата, а другие в фатах, да на шеях жемчуга и яхонтов много, на руках же обручи и перстни — золотые, ей-Богу. А внутрь, к бутхане, ездят на волах, и у каждого вола рога окованы медью, да на шее у него 300 колокольцев, да копыта подкованы медью. И тех волов «отцами» зовут. Индусы вола зовут «отцом», а корову — «матерью», а кизяком их пекут хлеб и еду варят себе, а пеплом этим мажут лицо, по челу и по всему телу рисуют знаки (ритуальные). В воскресенье же и в понедельник едят один раз днем. В Индии же малостоящими и дешевыми считаются женки: хочешь знакомства с женкою — два шетеля[672]; хочешь за ничто бросить деньги, дай шесть шетелей. Таков у них обычай. Рабы и рабыни дешевы: 4 фуны — хороша, 5 фун — хороша и черна.
Из Парвата же приехал я в Бидар, за 15 дней до мусульманского великого праздника. А Великого дня воскресения Христова не знаю и по приметам гадаю: Великий день христианский бывает раньше мусульманского байрама на 9 или 10 дней. Со мною нет ничего, никакой книги; а книги мы взяли с собою из Руси, но когда меня пограбили, то и их захватили. И я позабыл всю веру христианскую и праздники христианские: ни Великого дня, ни Рождества Христова не знаю. И среди вер я молю Бога, чтобы он хранил меня: «Боже Господи, Боже истинный, Боже, ты Бог милосердный, Бог Творец, ты Господь еси. Бог един, то царь славы, Творец неба и земли».
Возвращаюсь я на Русь с думою: погибла вера моя, постился я мусульманским постом. Месяц март прошел, и я заговел в неделю с мусульманами, говел месяц, мяса не ел и ничего скоромного, никакой еды мусульманской, а ел 2 раза в день хлеб да воду. А молился я Христу-вседержителю, кто сотворил небо и землю, и иного никоторого имени не призывал: Бог Творец наш, Бог милосердный, Боже, ты Бог всевышний.
Ормуз — пристань великая. Со всего света, люди в нем бывают, всякий товар в нем есть. Все, что на свете родится, то в Ормузе есть. Пошлина же велика, десятую часть со всего берут. А Камбай — пристань всему Индийскому морю, а товар в нем все делают алачи[673], да пестряди[674], да бумажную набойную ткань, да делают краску индиго; в нем же родится лакх, сердолик и гвоздика Дабул[675] — пристань весьма великая, и привозят сюда коней из Египта, Аравии, Хорасана, Туркестана, Ормуза; и ходят посуху месяц до Бидара и до Кульбарга.
А Каликут[676] пристань для всего Индийского моря. Но пройти его не дай Бог никакому судну из-за пиратов. Если кто из пиратов его заметит, тр поздорову не пройдет морем А родится в нем перец, имбирь, краска, мускатный орех цинамон, корица, гвоздика, да пряного коренья в нем родится много. И все в нем дешево; да рабы и рабыни очень хорошие, черные.
А Цейлон же есть пристань Индийского моря немалая, а в нем лежит отец Адам на горе высокой. Да около него родятся драгоценные камни, рубины, кристаллы, белые агаты, смола, хрусталь, наждак. И слоны родятся, а продают их на локоть[677], да страусов продают на вес…
В Цейлоне родятся обезьяны, рубины, кристаллы, хрусталь, гвоздика, орехи пальм и краска В Гуджарате родится индиго и лак, а в Камбае родится сердолик. В Райчуре же родится алмаз, старой и новой копи; продают почку[678] алмаза по 5 рублей, а доброго — по 10 рублей; почка нового алмаза только 5 кеней, черного — от 4 до 6 кеней, а белый алмаз — 1 деньга. Алмаз родится в горе каменной; и продают ту каменную гору, если алмаз новой копи, то по 2 тысячи золотых фунтов за локоть, если же алмаз старой копи, то продают по 10 тысяч золотых фунтов за локоть. А земля та султанова холопа Меликхана, от Бидара 30 ковов.
Евреи с удовольствием называют Шабат своим, еврейским, — и то лгут. Шабаитяне не евреи, не мусульмане, не христиане — иная у них вера индийская. Ни с иудеями, ни с мусульманами они не пьют и не едят и мяса никакого не едят. В Шабате же все дешево, а родится там шелк и сахар — очень дешево. А в лесу у них водятся дикие кошки и обезьяны и по дорогам нападают на людей, поэтому ночью они по дорогам не могут ездить из-за обезьян и диких кошек…
В месяце мае встретил первый день Пасхи в Бидаре, в мусульманском Индостане. Мусульмане же байрам встретили в середине месяца мая, а заговел я месяца апреля в 1-й день. О благоверные русские христиане! Кто по многим землям много плавает, тот во многие беды впадает и лишает себя христианской веры. Я же, рабище Божий Афанасий, исстрадался по вере христианской. Уже прошли 4 великих поста и 4 Пасхи, а я, грешный, не знаю, когда Пасха или пост, не знаю, когда Рождество Христово и другие праздники, не знаю ни среды, ни пятницы. А книг у меня нет, когда меня пограбили, то и книги у меня взяли. Я же от многих бед пошел в Индию, потому что на Русь мне пойти было не с чем, никакого товару у меня не осталось. Первую Пасху встретил я в Каине, другую в Чепакуре в Мазандаранской земле, третью — в Ормузе, а четвертую — в Бидаре, в Индии, вместе с мусульманами. И тут я много плакал по вере христианской.
Мусульманин же Мелик много понуждал меня обратиться в веру мусульманскую. Я же ему говорил: «Господин! Ты совершаешь молитву, и я также совершаю; ты 5 молитв читаешь, я 3 молитвы читаю; я чужеземец, а ты здешний». Он же мне сказал: «Истинно ты представляешься не мусульманином, но и христианства ты не знаешь». Я же впал во многие размышления и подумал: «Горе мне, окаянному, что от пути истинного заблудился, а другого пути не знаю, куда пойти. Господи Боже, вседержитель, творец неба и земли! Не отврати лица от рабища твоего, находящегося в скорби. Господи! Призри и помилуй меня, создание свое. Не отврати меня, Господи, от пути истинного и наставь меня, Господи, на путь твой правый, ибо ничего добродетельного в нужде той не сотворил я тебе, Господи Боже мой, и дни свои прожил все во зле. Господь мой, Бог покровитель, Бог всевышний, Бог милосердный, Бог милостивый. Хвала Богу! Уже прошли 4 Пасхи в мусульманской земле, а христианства я не оставил; а даже Бог знает, что будет. Господи, Боже мой, на тебя уповаю, спаси меня, Господи, Боже мой!»