была тишина великая в море. Утром, получив благословение от игумена, посланники отправились в море и в тот день плыли без отдыха до вечера, так что гребцы утомились от работы. Наконец приблизились они к острову, и обнаружив тихое и спокойное место, уже хотели было пристать к берегу. Вдруг поднялась страшная буря, сильный ветер, и отбросило их от берега. День же уже совсем клонился к вечеру, вскоре наступила ночь, страшная, мрачная и темная. И поднялся ветер, пошел снег с дождем, казалось, ладья в любой момент может перевернуться. Мы же говорили друг другу[733]: «Горе! Горе нам! Настал уже наш час смертный!» И так носило нашу ладью по огромным волнам в море всю ту долгую ночь осеннюю. Мы же не знали, куда нас несет. И стали мы молиться Богу и основателю нашей обители, призывая его к себе на помощь: «О отец наш Зосима! Моли за нас Владыку Христа Бога и святую Богородицу, за рабов своих, спаси нас от страшной гибели сей!» И так мы молились много часов подряд: «Господи, помилуй!» И тут явился перед нами Мартирий дьякон. Мы же, увидев его, ужаснулись, — его слуга обнаружил у нас в ладье, где он укрылся. Мы же стали бранить его, говоря: «Как же ты, брат, оказался здесь с нами?» Он же ничего не отвечал, только сказал: «Да, я теперь с вами здесь!» Мы же ему говорили: «Неправедное дело ты сотворил! Как дерзнул ты поехать без игуменского благословения? Ведь игумен тебя не благословил, ты же с игуменом много спорил, перечил ему со злобой великой, А нынче чего ты с нами? Сколько зла ты учинил! Хотел и нас погубить, и себя! Видишь, и море нас не носит за наш обман и неправду!» И пока говорили мы, внезапно обнаружили, что вновь оказались возле острова, где и был наш монастырь. И вышли на остров, и послали дьякона в монастырь, чтобы просил прощения у игумена. Он же пришел в монастырь, игумену не покорился, но вновь стал ходить по обители, величаясь гордынею своей. Игумен же побеседовал с ним, пытаясь словами вразумить его и видеть в нем смирение, но убедившись в его непокорности, повелел посадить его в темницу в затвор для наказания. Несколько дней дьякон находился там. Братья же, приходя к нему, говорили ему: «Бей челом братии, чтобы они челом били игумену о тебе!» Он же так и не хотел смириться.: Игумен же повелел продержать его там несколько дней, надеясь на его смирение, но все было напрасно. Тогда игумен повелел его из монастыря изгнать. Нам же, братья, следует знать, сколько зла происходит из-за того, если кто покинет обитель без игуменского благословения, сколько душ могло погибнуть по вине одного человека, — если бы молитвы отца нашего Зосимы не избавили от той страшной беды, все бы погибли. И мы, помня об этом, воздадим хвалу Богу и отцу нашему Зосиме.
Он сказал так ученику своему: «Ныне, чадо, отхожу от вас телом, а душою всегда с вами пребывать буду. И да будет известно вам: если обрету я дерзновение перед Богом, то расширит и укрепит он место сие, и будет здесь монастырь великий, если же нет, то оскудеет он и придет в запустение». И мы, братья, наблюдая, должны понимать: Бог прославил место это и монастырь, славный величием, всем богатством исполнил молитв ради отца нашего Зосимы. И промолвил те последние слова, вздохнул преподобный и сказал мне: «Чадо, будет нелюбовь великая среди вас и будут бранить многие».
Затем, братья, пишу я это для вас сейчас, чтобы не забывали вы пророчества отца нашего Зосимы. Исполнилось же это пророчество его о нас через 32 года после преставления его. Пришел к нам некий человек боярскою рода, и потом еще двое, и спустя год еще двое, и все приняли пострижение. И один из них спустя тридцать лет получил священнический чин. И стали те монахи, бывшие раньше боярами, жить в монастыре. И превозносились они, гордясь высокоумием своим. И привлекли они на свою сторону других братьев, лестью по своему обычаю. И стали они роптать на игумена, который их постриг, имя ему было Исайя, и перед другими братьями стали превозноситься гордынею своей. И подняли против игумена брань великую, хотели своего священника поставить на игуменство. И продолжалась эта брань из-за них не один год. Много скорби претерпел от них игумен Исайя. И не мог уже больше терпеть, и оставил игуменство. Вскоре поставили они на игуменство своего священника и затем отправились в Великий Новгород к владыке просить благословения[734]. Но владыка его не благословил на игуменство, а послал своего игумена в монастырь. Однако, вскоре и против нею подняли брань великую, и также согнали его с места игуменского. Затем вновь поставили они своего игумена, того, которого не благословил владыка, поскольку были они его ближайшими сторонниками, другие же братья выступили против него. И снова среди братии началась брань и нелюбовь великая. Поставленный же игумен невзлюбил братьев, которые были против его поставления. А к владыке посылал он в течение двух лет трижды, все просил грамотой благословить его, но владыка ему той грамоты не дал. И стали говорить игумену братья, не хотевшие его поставления: «Много убытка ты монастырю творишь, посылаешь к владыке за благословением уже второй раз, а владыка тебе грамоты не дает и не благословляет тебя. И ты нам больше не игумен!» Игумен же стал бранить братьев с озлоблением. И братья у него отняли посох игуменский, силой и сами, собравшись, поехали в Москву к великому князю. Игумен же после их отъезда отправил своего старца с посланием на берег, велел тех братьев бить и грабить — хотел их унять, чтобы не ходили к Москве.
Было то в дни правления благочестивого и великого князя Василия Васильевича[737] Владимирского и Московского, и великого князя Бориса Александровича Тверского[738], и великого князя Федора Олеговича Рязанского[739], в 6944 (1436) году, когда архиерейским престолом правил на Руси некий от греков митрополит Фотий[740], а в Новгороде архиепископом был Евфимий Брадатый[741]. В одном из монастырей Белозерских, именуемом Кириллов[742], пребывал упомянутый нами Савватий. Название же города или села, где жили его родители, нам неизвестно. Много времени прошло до тех пор, когда стали мы составлять его житие, поэтому не смогли мы также выяснить, сколько лет было Савватию тогда, когда он принял пострижение. Здесь мы собрали все, что удалось нам узнать о святом Савватий из бесед с благочестивыми монахами и иноками, приезжающими с Соловецкого острова, записали же на пользу духовную хотящим спасения душам своим, стремящимся следовать примеру добродетельной жизни святых по Божественным заповедям.
Преподобный Савватий пребывал в упомянутой обители с другими иноками в послушании ко игумену и всему Христову братству, выполняя порученные ему службы, изнуряя воздержанием и постом тело свое, борясь со страстями и бесовскими кознями, и своей благочестивой жизнью немало вреда нанес самому дьяволу. Любим же и прославляем он был всеми местными иноками и самим игуменом монастыря того, за великое его послушание, кротость и смирение все почитали его и называли примером добродетельной жизни для братии. И опечалился Савватий, говоря: «Славу от людей принимая, славы от единого Бога не ищете!». Много лет прожил уже блаженный Савватий в монастыре том, и стремился он к лучшей жизни, говоря вслед пророку: «Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези направлены к Тебе. Проходя долиною плача, они открывают в ней источники, и дождь покрывает их благословением; приходят от силы в силу». И стал молить игумена и местную братию, чтобы отпустили его с благословением.
Слышал же он от неких пришельцев такие рассказы: есть озеро в окрестностях Новгорода, называемое Ладожское, на том озере — остров, именуемый Валаам, на острове же том — монастырь[743] в честь Преображения Господа нашего Иисуса Христа, и там иноки ведут суровую жизнь, работают и живут собственными трудами, пения и молитвы беспрестанно к Богу возносят. И поверил тем рассказам раб Божий Савватий, и возникли у него угодные Богу помыслы отправиться туда.
С Божьей помощью пришел он в монастырь тот, именуемый монастырем святого Спаса, что на Валааме. И принят был Савватий игуменом и братией монастыря того. И пребывал он там, работая с братиею, прилагая к трудам труды, и был любим всеми. И прожил там Савватий немало времени, усердно исполняя заповеди и службы, порученные ему в обители той с великим смирением и кротостью. Но и эти труды казались ему недостаточными, чтобы изнурить тело и совершенно поработить плоть духу: покорив ее окончательно, он стремился стать прибежищем Духа Святого.
Видели игумен и братия монастыря того, что он в таких трудах столько времени неуклонно пребывает, и удивлялись, размышляя: «Что же нам делать? Видим, как изнуряет себя в трудах человек сей. Без слов, с великим усердием, без всяких возражений и награды трудится он здесь, подобно рабу — воистину он раб Божий есть, великий исполнитель всех заповедей его!» Услышав подобные разговоры, сильно опечалился блаженный Савватий, в тяжких грехах обвинив себя, подумал: «Что делать мне? Не знаю, что и думать! Ведь за грехи мои подвергнусь я тому же наказанию, что и прародители наши, изгнанные из рая