Мы можем объяснить солнце и дерево, потому что это Его творение, но сам Основатель и Создатель не объясним. Он пострадал за нас плотью, грехи наши на кресте пригвоздил, выкупил нас у лжеца-миродержителя[781] ценою своей честной крови. Об этом еще сказал Павел, сосуд избранный: «Не будьте рабами человеков, ибо вы куплены ценою»[782]. После распятия Господь Наш Иисус Христос на третий день воскрес и в сороковой день вознесся на небеса, и сел по правую руку Отца, и в пятидесятый день послал Духа Святого на святых Своих учеников и апостолов. Они же всю вселенную просветили верою, святым крещением.
И кто во Христа крестился — во Христа облекся, а если во Христа облекся, то не отступайте от заповедей его, как лжецы и соблазняющиеся, которые после крещения оставляли заповеди Божии и соблазнялись красотами мира сего, но как святые пророки и апостолы, а также и мученики, и все святые, Христа ради страдавшие в скорбях, в бедах, в теснотах, в ранах, в темницах, в нестроении, в трудах, в бдениях, в посте, в очищении, в разуме, в долготерпении, в благости, в Духе Святом, в любви нелицемерной, в словах истинных, в силе Божией — во всем, что ведомо Единому, ведающему тайны сердечные. Ими же Он просветил землю — как небо звездами украсил, и почтил их чудотворением: одних молитв их ради и покаяния, и трудов, других же мужества ради и смирения, как и тех святых прославил, о которых нам предстоит слово сказать.
Есть в Русской земле город, называемый Муромом. В нем самодержавно правил благоверный князь, как рассказывали, по имени Павел. Искони ненавидящий добрый род человеческий, дьявол послал неприязненного летающего змея[783] к жене князя того на блуд. И представлялся он ей в таком виде, каким и был на самом деле, а приходящим людям представлялся как сам князь, сидящий со своею женою. Эти видения продолжались много времени. Жена однако того не утаила, а рассказала князю, мужу своему, все приключившееся с ней. А змей неприязненный осилил над нею.
Князь стал думать, что сделать со змеем, но оставался в недоумении. И сказал он жене: «Думаю, жена, но недоумеваю, что сделать этому неприязненному змею? Потому что не знаю, какую смерть ему принести? Если будет змей говорить с тобою, спроси его как-нибудь с обманом вот о чем — знает ли он неприязненным духом своим, от чего к нему смерть придет? Если узнаешь и нам расскажешь, освободишься не только в нынешнем веке от злого его дыхания и сипения, и всей мерзости, о которой и говорить противно, но в будущем веке нелицемерного судию Христа милостивого обретешь». Жена твердо приняла в сердце слово мужа своего, подумав: «Так тому и быть».
Однажды пришел к ней неприязненный змей, она же, хорошо все помня, льстиво обратилась к этой неприязни, говоря много о чем постороннем, но, улучив момент, с почтением спросила его, расхваливая, так: «Ты много знаешь, а знаешь ли свою кончину, какова она будет и от чего?» Он же, — неприязненный прелестник, прельщен хорошим прельщением от верной жены, — собираясь открыть ей тайну, сказал: «Смерть моя от Петрова плеча, от Агрикова же меча».
Жена, услышав эти слова, сохранила их твердо в сердце своем и по отшествии неприязненного, поведала мужу своему, как сказал змей. Князь же, услышав то, недоумевал, что это за смерть от Петрова плеча и от Агрикова меча.
А у него был родной брат по имени князь Петр. Однажды Павел позвал его к себе и начал рассказывать о словах змея, которые тот сказал жене его. Князь Петр, услышав от своего брата, что змей назвал одноименного ему виновника своей смерти, начал, не колеблясь, мужественно думать, как бы ему убить змея. Но была у него и еще одна мысль — он не знал Агрикова меча.
У Петра был обычай ходить по церквам, уединяясь ото всех. Была же за городом церковь в женском монастыре — Воздвижения Честного и Животворящего креста, и пришел Петр к ней один помолиться. Явился ему отрок, говоря: «Князь! Хочешь, я покажу тебе Агриков меч?» Он же, намереваясь исполнить желаемое, сказал: «Да увижу, где он есть!» Сказал ему отрок: «Иди вслед за мной». И показал ему в алтарной стене углубление между плитами, в нем и лежал меч. Благоверный князь Петр взял тот меч, вернулся и все рассказал брату своему. И с того дня только искал удобное время, чтобы убить змея.
Каждый день он приходил к брату своему и к снохе своей на поклон. Как-то случилось ему войти в горницу к брату своему. А потом тот час же пошел к снохе своей, в другую горницу и увидел, что у нее сидит брат его. И так вышел от нее, встретив какого-то человека из служащих брату его, и сказал: «Вышел я от брата моего к снохе моей, брат же мой остался в своей горнице. Я, нигде не задерживаясь, пришел в горницу к снохе моей, и не ведаю, и удивляюсь, как мой брат вперед меня оказался в горнице у снохи моей?» Этот же человек сказал ему: «Никак, господин, после твоего ухода не выходил брат твой из своей горницы!» Он же разумел пронырство лукавого змея и пришел к брату, говоря ему: «Когда ты пришел сюда? Я вышел от тебя из твоей горницы и, нигде не медля, пришел к жене твоей в горницу и видел тебя, сидящего с ней и удивлялся, как ты вперед меня оказался? Я пришел немедленно, ты же, не знаю, как меня опередил и вперед меня здесь оказался». Он же говорит: «Никак, брат, из горницы после твоего ухода не выходил и у жены своей никак не был». Князь же Петр говорит: «Это все, брат, пронырство лукавого змея, он мне показывается тобою, чтобы я не захотел убить его, думая, что это мой брат. Ныне, брат, отсюда никуда не ходи: я иду туда бороться со змеем, пусть будет убит с Божьей помощью лукавый сей змей!»
И взял меч, называемый Агриков, и пришел в горницу к снохе своей, и увидел змея, по виду точно своего брата, и твердо уверился, что это не его брат, но змей прельщающий, и ударил его мечом Змей же появился в своем обличии, и затрепыхался, и стал мертв, и окропил блаженного князя Петра своею кровью. Он же от неприязненной крови той покрылся струпьями, и у него появились язвы, и пришла на него очень тяжкая болезнь. И искал он в своих владениях исцеления от многих врачей, и ни от кого его не мог получить.
Слышал он, что много есть врачей в пределах Рязанской земли, и повелел отвезти себя туда, потому что не мог сам сидеть на коне из-за своей великой болезни. Привезли его в пределы Рязанской земли, и послал он всех приближенных своих искать врачей.
Один юноша из служащих ему попал в селение, называющееся Ласково. И пришел к воротам некоего дома, и никого не увидел. И вошел в дом, и не было никого, кто бы его услышал. И вошел в горницу, и узрел чудное видение: сидела одна девица и ткала холст, перед нею же скакал заяц.
И сказала девица: «Нехорошо быть дому без ушей, а горнице без очей!» Этот же юноша никак не мог взять в ум тех слов и сказал девице: «Есть ли какой-нибудь человек мужского полу, живущий здесь?» Она же сказала: «Отец и мать мои пошли взаймы плакать, брат мой ушел через ноги к мертвым смотреть».
Юноша не понял слов ее, удивлялся, видя и слыша такие чудесные вещи, и сказал девице: «Вошел я к тебе, вижу тебя за делом и увидел, что заяц перед тобою скачет, и слышу из уст твоих слова какие-то странные, и не ведаю того, что ты говоришь. Первое, что ты сказала: „Нехорошо быть дому без ушей, а горнице без очей!“ Про отца же твоего и мать сказала, будто пошли взаймы плакать, о брате сказала — „через ноги к мертвым смотреть“. И ни единого слова у тебя не понял!» Она же говорит ему: «Этого ли не понимаешь? Пришел в дом сей и в горницу мою вошел и увидел меня, сидящую по-простому. Если бы был в доме нашем пес и услышал, как ты подходишь к дому, он лаял бы на тебя, — это дому уши. И если бы был в горнице моей ребенок и увидел, как ты подходишь к горнице, сказал бы мне, — это горнице очи. А ежели сказала тебе про отца и мать и про брата, что отец мой и мать моя пошли взаймы плакать — то они ушли на погребение мертвого и там плачут. Когда же за ними смерть придет, другие над ними начнут плакать — это занятый плач. Про брата же тебе сказала, так отец мой и брат древолазцы, в лесу мед из деревьев достают. Брат же мой ныне и пошел на это дело, а как лезть на дерево, в высоту, так через ноги смотреть на землю, думая, как бы не сорваться с высоты. Если же кто сорвется, тот жизни лишится, из-за этого я и сказала, что он пошел через ноги к мертвым смотреть».
Говорил ей юноша: «Вижу, что ты девица, мудра. Скажи мне свое имя». Она же говорит: «Имя мне Феврония». А юноша говорит ей: «Я муромского князя Петра, служу ему. У князя моего тяжкая болезнь и язвы. Покрылся он струпьями от крови неприязненного летящего змея, которого он убил своими руками. И, одержимый недугом, он искал исцеление от многих врачей и ни от одного не получил его. Ради этого он велел себя привезти сюда, потому что слышал, что здесь много врачей. Но мы не знаем, как их зовут, не знаем, где они живут, поэтому спрашиваем о них». Она же говорит: «Если бы кто потребовал князя твоего себе[784], мог бы его уврачевать». Юноша же говорит: «Что ты говоришь, — „ежели кто потребовал князя моего себе!“ Если его кто уврачует, князь мой даст ему много богатства. Но скажи мне имя врача того, кто он и где живет?» Она же говорит: «Приводи князя твоего сюда. Если будет мягкосердечен и смирен в ответах, будет здоров!» Юноша быстро возвратился к князю своему и рассказал ему все подробно, что видел и что слышал.
Благоверный же князь Петр сказал: «Везите меня к девице». И привезли его в тот дом, где была девица, И послал он к ней слуг своих, говоря: «Расскажи мне, девица, кто тут хотел меня вылечить? Пусть вылечит меня и возьмет много богатства». Она же, не колеблясь, сказала:
Я хотела его врачевать,
Но богатства не хочу от него принять,
А имею к нему слово таково —
Если мне не быть супругой ему, не требуется мне врачевать его!