Пришел слуга и передал князю своему, что сказала девица.
Князь Петр пренебрег ее словами и подумал: «Как это князю взять себе в жены дочь древолазца!» И, посылая к ней, сказал.: «Скажите ей, что, если она может врачевать, пусть врачует, если уврачует, возьму ее себе в жены». Пришедшие к ней, передали ей слова князя. Она же взяла малый сосудец, черпнула своей хлебной закваски и дунула на нее. И сказала «Пусть устроят князю вашему баню, и пусть помажет этим тело свое, где есть струпы и язвы. И один струп пусть оставит, не помазав. И будет здоров!»
И принесли ему эту мазь. И повелел он устроить баню. Девицу же хотел испытать в ответах — так ли она мудра, как он слышал из рассказа юноши своего.
Послал он с одним из своих слуг один пучок льна, говоря так: «Эта девица хочет, чтобы я взял ее в супруги за ее мудрость. Если она мудра, пусть из этого льна сделает мне сорочку, порты и полотенце за то время, пока я буду в бане». Слуга принес ей пучок льна, дал и сказал княжье слово. Она же говорит слуге: «Поднимись на нашу печь и сними с гряд[785] поленце, снеси сюда». Он, послушав ее, снес поленце. Она же, отмерив пядью, сказала: «Отсеки столько от этого поленца». Он отсек. Она же говорит: «Возьми обрубок от поленца этого, пойди и дай князю своему от меня и скажи ему: „За тот час, в который я расчешу этот пучок льна, пусть твой князь приготовит из этого обрубка стан и все строение, на котором соткется полотно его“».
Слуга принес к князю своему обрубок поленца и пересказал девичью речь. Князь же говорит: «Пойди и скажи девице, что невозможно из такой маленькой деревяшки и за такой короткий срок такое строение сотворить». Слуга же пришел и передал, ей речь князя. Девица же отвечала: «А возможно ли для взрослого человека из одного пучка льна за то малое время, пока он пробудет в бане, сотворить сорочку, порты и полотенце?» Слуга же пошел и передал князю. Князь же дивился ее ответу.
Через некоторое время князь Петр пошел в баню мыться и, как сказала девица, помазал он мазью язвы и струпы свои.
И один струп оставил непомазанным, по повелению девицы. Выйдя из бани, он не чувствовал никакой болезни. Наутро он увидел, что тело его здорово и гладко, разве только кроме одного струпа, который он не помазал по повелению девицы. И дивился князь скорому исцелению. Но не захотел взять ее себе в жены из-за ее происхождения и послал к ней дары. Она же их не приняла.
Князь Петр поехал в вотчину свою, город Муром, в добром здравии. На нем же был один струп, который он не помазал по повелению девицы. И от того струпа начало расходиться много струпов по телу его с самого первого дня, как он поехал в вотчину свою. И острупило его многими струпами и язвами, как и раньше. И пришлось ему вернуться к тому же лечению у девицы. И поспешив к дому ее, со стыдом послал к ней, прося врачевания. Она же, нимало гнева не держа, говорит: «Если будет мне супругом, будет уврачеван». Он же с твердостью дал ей слово, что возьмет ее себе в жены. Она дала ему то же лечение, что было предписано и раньше. Он же, вскоре получив исцеление, взял ее себе в жены. Так Феврония стала княгиней.
Прибыли они в вотчину свою, город Муром, и жили во всяком благочестии, ни в чем не отступая от Божиих заповедей.
Через некоторое время князь Павел, о котором уже говорилось раньше, уходит из сей жизни. После брата благоверный князь Петр остается одним самодержцем в городе своем.
Его княгиню Февронию бояре не любили из-за своих жен, поскольку она была княгиней не по своему происхождению, а из-за того, что Бог прославил ее ради доброй ее жизни.
Однажды некто из служащих ей пришел к благоверному князю Петру наговаривать на нее. «Из-за каждой, — говорит, трапезы своей не по чину выходит; когда встает, взимает в руку свою крохи, будто голодная».
Благоверный же князь Петр, желая испытать ее, повелел, чтобы она обедала с ним за одним столом. И когда кончился обед, она по своему обычаю взяла со стола крохи в руку свою. Князь Петр взял ее за руку, развел ее. Видит ливан благоуханный и фимиам. И с того дня перестал он ее в этом испытывать.
Спустя много времени пришли к нему бояре его в ярости, говоря: «Хотим все, князь, правдой служить тебе, и чтобы ты у нас был самодержцем, но не хотим, чтобы княгиня Феврония господствовала над женами нашими! Если хочешь быть самодержцем, пусть у тебя будет иная княгиня. Феврония же, взяв себе довольно богатства, пусть уйдет, куда хочет!» Блаженный Петр, поскольку по своему обычаю никогда не приходил в ярость, отвечал со смирением: «Скажите Февронии, как она скажет, так и будет». Они же, неистовые, наполнившиеся бесстыдства, задумали устроить пир. Так и сделали. И когда они уже были навеселе, начали кричать бесстыдными своими голосами, как псы лающие, порицая у святой Божий дар, с которым Бог ей обещал и после смерти ее не разлучать. И говорили: «Госпожа княгиня Феврония! Весь город и бояре говорят тебе: дай нам того, кого мы у тебя просим!» Она же отвечает: «Возьмите того, кого просите!» Они же в один голос говорили: «Мы, госпожа, хотим все князя Петра — пусть правит нами. Жены же наши не хотят, чтобы ты господствовала над ними! Бери себе богатства довольно и иди куда хочешь!» Она же говорит: «Обещаю вам, что сколько просите — получите. А я вам говорю: дайте мне того, кого я попрошу у вас». Они же, злые, рады были, не ведая будущего, и говорили с клятвою так: «Что назовешь, то беспрекословно возьмешь». Она же говорит: «Ничего иного не прошу, только супруга моего князя Петра!» Говорят они: «Если он сам захочет, ничего тебе не скажем». Потому что враг наполнил их мысли, что если не будет князя Петра, то поставят они другого самодержцем, а каждый боярин в уме своем держал, что сам хочет быть самодержцем.
Блаженный же князь Петр не возлюбил временной власти кроме Божиих заповедей, но по заповедям Его следовал, держался их, как и богогласный Матфей в своем Благовествовании вещает, говоря: «Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует». Сей блаженный князь поступил по Евангелию: властью своей пренебрег как сором, а заповедь Божию не нарушил.
Злочестивые бояре дали им суда на реке (была под городом этим река, по названию Ока). И они поплыли в судах.
Был на судне у блаженной Февронии некий человек, и жена его на том же судне была. Тот человек воспринял помысел от лукавого беса, взглянув на святую с помыслом. Она же, уразумев его злой помысел, вскоре обличила его, говоря ему: «Зачерпни воды из реки сей с этой стороны судна». Он зачерпнул. И повелела ему испить. Он пил. И сказала она: «Зачерпни воды с другой стороны судна». Он зачерпнул. И повелела ему еще испить. Он пил. Она же говорит: «Одинакова ли вода, или какая слаще?» Он же говорит: «Одинакова, госпожа, вода». Тогда она сказала так: «И едино естество женское. Что же ты, оставя свою жену, о чужой думаешь?» Тот человек, увидя, что у нее есть дар прозрения, побоялся поэтому помышлять о том.
Подоспел вечер, начали они располагаться на берегу. Блаженный же князь Петр по размышлении призадумался: «Как же будет, если по своей воле власти лишился?» Предивная же Феврония говорит ему: «Не скорби, князь, милостивый Бог, Творец и Промысленик всему, не оставит нас в нищете!»
На этом же берегу блаженному князю Петру на ужин готовили еду. И срубил его повар малые деревца, на которые повесили котлы. После ужина святая княгиня Феврония ходила по берегу и увидела те деревца. И, благословя, сказала: «Да будут они на утро великими деревами, имеющими ветви и листья».
Так и было. Когда они встали утром, обнаружили не те деревца, но великие дерева, имеющие ветви и листья.
И только хотели люди их вещи переносить в суда с берега, пришли вельможи из города Мурома, говоря: «Господин князь! Ото всех вельмож и ото всего города пришли к тебе, да не оставь нас, сирых, но вернись в свое отечество. Потому что многие вельможи в городе погибли от меча — кто хотел править, сам себя погубил. А оставшиеся все со всем народом молят тебя, говоря: „Господин князь! Если и прогневали тебя, и обидели тебя, не хотя, чтобы Феврония господствовала над женами нашими, нынче же со всеми домами своими рабы твои! И хотим, и любим, и молим — да не оставь нас, рабов своих!“»
Блаженный князь Петр и блаженная княгиня Феврония возвратились в свой город. И правили они в городе том по всем заповедям и наставлениям Господним без исключения, в непрестанных мольбах и милостынях. И ко всем людям, бывшим в их власти, они были как чадолюбивые отец и мать. Имели ко всем равную любовь, не любили ни гордости, ни грабительства, не жалели тленного богатства, но в Боге богатели. Были же городу своему истинными пастырями, а не как наемники. Городом своим управляли в истине и кротости, а не в ярости — странников принимая, голодных насыщая, нагих одевая, бедных от напасти избавляя.
Когда же подоспело благочестное преставление их, умолили они Бога, чтобы в один час было их преставление. И вместе решили, что будут они положены в одном гробу. И повелели сделать себе в одном камне два гроба, одну только преграду имея между собой. Сами же одновременно облеклись в монашеские ризы. И наречен был блаженный князь Петр в иноческом чине Давид, преподобная же Феврония наречена была в иноческом чине Евфросинией.
В то время преподобная и блаженная Феврония, нареченная Евфросиния, в храм пречистой соборной церкви своими руками шила воздух[786], на нем же были лики святых. Преподобный и блаженный князь Петр прислал к ней сказать: «О сестра Евфросиния! Хочу уже отойти от тела, но жду тебя, чтобы вместе отойти». Она же отвечает: «Подожди, господин, вот дошью воздух во святую церковь». Он же во второй раз послал к ней, говоря: «Уже мало могу тебя подождать». И в третий раз прислал к ней, говоря: «Уже хочу преставиться и не жду тебя!» Она же оставшуюся часть воздуха того святого шила, уже только у одного святого ризу не вышила, лицо же дошила. И перестала и воткнула иглу свою в воздух и обернула ее нитью, которой шила. И послала к блаженному князю Петру, нареченному Давидом, сказать о совместном преставлении. И, помолившись, предали святые свои души в руки Божии месяца июня в двадцать пятый день.