После преставления их хотели люди, чтобы блаженный князь Петр был положен в городе у соборной церкви Пречистой Богородицы, Феврония же — за городов, в женском монастыре у церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста, говоря, что в монашеском образе неудобно положить святых в одном гробе. И сделали им отдельные гробы и положили в них их тела: святого Петра, нареченного Давидом, тело положили в особый гроб и поставили в городе в церкви Святой Богородицы до утра, святой же Февронии, нареченной Евфросинией, тело положили в особый гроб и поставили за городом, в церкви Воздвижения Честного и Животворящего Креста. Общий же гроб, который они сами повелели вытесать им в одном камне, остался пуст в том же храме пречистой соборной церкви, которая в городе. Наутро встав, люди обнаружили, что отдельные гробы их, в которые их положили, пусты. Святые же тела их были найдены в городе, в соборной церкви Пречистой Богородицы, в одном гробу, который сами себе велели сделать. Люди же неразумные, которые как при жизни о них беспокоились, так и после честного их преставления, опять переложили их в отдельные гробы и опять разнесли по разным местам. И опять на утро оказались святые в одном гробе. И после этого не смели прикоснуться к святым их телам и оставили лежать в одном гробе, в котором они сами повелели себя положить, у соборной церкви Рождества Пресвятой Богородицы в городе. Их же дал Бог на просвещение и на спасение городу этому: те, кто с верой припадают к раке с мощами их, неоскудеваемо приемлют исцеление.
Мы же по силе нашей да приложим похвалу им:
Радуйся, Петр, потому что дана была тебе от Бога власть убить летящего свирепого змея!
Радуйся, Феврония, потому что в женской голове имела ты мудрость святых мужей!
Радуйся, Петр, потому что, нося на теле своем струпы и язвы, доблестно претерпел скорби!
Радуйся, Феврония, потому что от Бога имела дар в девственной юности недуги целить!
Радуйся, славный Петр, потому что заповедей ради Божиих по своей воле от самодержавства отступил, но не оставил супруги своей!
Радуйся, дивная Феврония, потому что по твоему благословлению за одну ночь малое дерево велико возросло и принесло ветви и листья!
Радуйся, честная глава, потому что в воздержании вашем и смирении, и молитвах, и в милостыни без гордости пожили, за то и Христос дает вам благодать — после смерти тела ваши неразлучно во гробе лежат, духом же предстоите перед владыкой Христом!
Радуйтесь, преподобные и преблаженные, потому что и после смерти исцеление с верою к вам приходящим невидимо подаете!
Но молим вас, преблаженные супруги, помолитесь о нас, творящих верою память вашу!
Да помяните и меня прегрешного, написавшего сие, сколько слышал, не ведая, если другие что написали, знающие выше меня. Потому что грешен и груб, но на Божию благодать и на щедроты Его уповая и на ваше моление ко Христу надеясь, трудился я мыслями.
Хотел вас на земле хвалами почтить, и хвалы не коснулся.
Хотел вам ради вашего смиренного правления и преподобства после преставления вашего венцы сплести, и плетения не коснулся. Потому что прославлены вы и венчаны на небесах истинными нетленными венцами от общего для всех владыки Христа, Ему же подобает с безначальным Его Отцом, вместе с Пресвятым благим и животворящим Духом всякая слава, честь и поклонение ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Повесть о Петре и Февронии была написана писателем, богословом и публицистом Ермолаем-Еразмом в 40-е гг. XVI в. по мотивам муромских преданий, рассказывающих о событиях XII — начала XIII в.
Ермолай-Еразм творчески подошел к житийному канону, что выразилось в необычном художественном решении многих тем, в широте проблематики: в «Повести о Петре и Февронии» разрабатывается тема возможностей человеческого ума — земной мудрости, возвышающейся до «разума истинного», т. е. понимания Божественного Промысла. Примечательно, что в Повести пройти этот путь удается в первую очередь женщине — Февронии. Тема ума и разума тесно связана с другой темой произведения — супружеской верности, а также с проблемой княжеской власти, отношений князя и боярства и даже с проблемой милосердия не только к людям, но и к природе.
Повесть о Петре и Февронии переведена по изданию: Повесть о Петре и Февронии // Подг. текстов и исследование Р.П. Дмитриевой. Л., 1979. с. 209–223 и по рукописи: ГИМ, собр. А.И. Хлудова, № 147Д 60-е гг. XVI в. Лл. 406об. — 425.
Из переписки Ивана Грозного с Андреем Курбским[787]
Царю от Бога прославленному, во православии пресветлому, ныне же по грехам нашим, сопротивным ставшему[788] — разумеющий да разумеет — совесть прокаженную имеющему, какой нет и у безбожных народов. И больше того говорить обо всем по порядку не позволил языку моему, но из-за гонения жестокого от власти твоей и понуждаемый великим горем сердечным постараюсь немногое сказать тебе.
Зачем, царь, сильных во Израиле[789] побил воевод, от Бога данных тебе на врагов твоих, различным смертям предал и победоносную святую кровь их в церквах Божьих пролил, и мученической кровью пороги церковные обагрил, и на доброжелателей твоих, души свои за тебя полагающих, неслыханные от века муки, и казни, и гонения умыслил, в изменах и чародействе и других неподобных делах обвиняя православных и стремясь с усердием свет во тьму превратить и тьму — в свет, и сладкое горьким называя, а горькое — сладким?[790] А чем провинились перед тобой и чем прогневали тебя христианские заступники? Не прегордые ли царства разорили и в подданство твое привели тех, у которых прежде в рабстве были предки наши?[791] Не старанием ли разума воевод неприступные грады германские[792] от Бога получил ты? За это ли нам, бедным, воздал, губя нас и родню нашу? Или бессмертным, царь, считаешь себя, в небытную ересь обратившись[793], словно не желая предстать перед неподкупным Судьей и надеждой христианской, богоначальным Иисусом; Он будет судить мир по правде, не взирая на прегордых гонителей, «Бог сокрушит главу врагов своих, волосатое темя закоснелого в своих беззакониях»[794], как о том сказано. Он есть Христос мой, восседающий на престоле херувимском одесную Величайшего из высших, — судья между мной и тобой.
И какого зла, каких гонений от тебя я только не претерпел! И каких бед и напастей на меня не навлек ты! Каких наговоров и обвинений в измене на меня не возвел ты! И приключившихся по твоей вине различных несчастий моих из-за множества их не могу перечислить, ибо горем еще душа моя объята. Но в конце концов решаюсь сказать все: всего лишен был и из земли Божьей напрасно тобою изгнан был. И за добро мое воздал мне злом[795] и за любовь мою отплатил мне непримиримой ненавистью. Кровь моя, как вода, пролитая за тебя, вопиет на тебя к Богу моему[796].
Бог — сердцевидец[797]: во уме моем прилежно размышлял и совесть мою в самовидцы представил[798], и искал, и посмотрел в душу свою, на себя мысленно обратившись, и не знаю, не нашел, в чем перед тобою виноват я и согрешил. Впереди войска твоего многократно ходил и никакого тебе бесчестья не сделал, но только победы пресветлые с помощью ангела Господня в славу твою одерживал и никогда полки твои спиной к чужим полкам не обращал, но, боже того, врагов со славою в похвалу тебе одолевал. И это не один год, и не два, но в течение многих лет потрудился в поте лица с терпением так, что мало родителей своих видел, с женой своей не бывал и отечества своего не посещал, но всегда в дальноконных градах твоих с врагами твоими сражался и страдал от болезней, чему Господь мой Иисус Христос свидетель; сверх же того многократно уязвляем был[799] от варварских рук в различных битвах, и покрыто ранами тело мое. Но тебе, царь, все это — ни во что.
Хотел рассказать по порядку о моих ратных делах, которыми прославил я тебя, но потому не сделал этого, что Бог обо всем и так знает. Он, мздовоздатель, отплатит за все и не только за это, но и за чашу студеной воды[800]. И еще, царь, скажу тебе: уже не увидишь лица моего до дня Страшного суда. И не надейся, что я стану молчать: до скончания жизни моей буду непрестанно со слезами обличать тебя перед Безначальной Троицей, в которую верую, и призываю в помощь Херувимского Владыки Матерь, надежду мою и Заступницу, Владычицу Богородицу и всех святых, избранников Божиих, и государя моего князя Федора Ростиславича[801].
Царь, не помышляй и не мудрствуй, будто уже погибли и казненные тобой безвинно и заточенные и прогнанные без правды. Не радуйся, хвалясь этим: казненные тобой у престола Господня предстоят, отомщения просят, заточенные же и прогнанные от земли к Богу взывают, обличая тебя день и ночь.
Без меры хвалишься в гордости своей во временной, скоротекущей жизни, уготовив христианам орудия мучений, надругавшись над ангельским образом, попираешь его в согласии с ласкателями и товарищами по трапезе бесовской[802], согласными с тобой боярами, губителями души твоей и тела, детьми своими хуже жрецов Крона жертвующими. Обо всем сказал я. А послание это, слезами омытое, во гроб велю с; собою положить, идя с тобою на суд Бога моего Иисуса. Аминь.