Так и в Москву приехал, и, как ангела Божия, приняли меня: государь и бояре — все мне рады… Государь меня к руке поставить велел и милостивые слова говорил: «Здорово ли-де, протопоп, живешь? Еще-де видеться Бог велел!» И я руку его поцеловал и пожал, а сам говорю: «Жив Господь, и жива душа моя, царь-государь, а впредь — что изволит Бог!» Он же, миленький, вздохнул, да и пошел, куда надобно ему. И иное кое-что было, да что много говорить! Прошло уже то! Велел меня поставить на монастырском подворье в Кремле, и, мимо двора моего ходя, кланялся часто со мною низенько-таки, а сам говорит: «Благослови-де меня и помолись обо мне!» И шапку однажды, мурманку, снимая с головы, уронил, едучи верхом. А из кареты высунется, бывало, ко мне. Так же и все бояре после него челом да челом; «Протопоп, благослови и молися о нас!»
Как же мне царя того и бояр тех не жалеть! Жаль ведь! Видишь, каковы были добры! Да и ныне они не лихи до меня; дьявол лих до меня, а люди все до меня добры. Давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтобы я с ними соединился в вере; я же все это, как грязь, отверг, чтобы Христа приобрести, и смерть вспоминая, ведь все мимо проходит.
(Аввакума пытались заставить принять новую веру или, по крайней мере, молчать, посулив ему работу справщика книг в Печатном дворе. Около полугода Аввакум прожил в Москве, а затем, не выдержав, послал письмо царю, чтобы вернуть истинную веру и изгнать Никона)
И с тех пор царь на меня сердит стал: не любо стало, как я опять начал говорить, любо им, как молчу, да мне так не сошлось. А власти, как козлы, пырскать стали на меня и замыслили опять сослать меня из Москвы, потому что рабы Христовы многие приходили ко мне и, уразумев истину, не стали к ложной их службе ходить. И мне от царя выговор был «Власти-де на тебя жалуются, церкви де ты запустошил, поезжай-де в ссылку опять»… Да и повезли на Мезень.
(После полутора лет пребывания на Мезени Аввакума вновь привезли в Москву, Вновь уговаривали принять «новую» веру. Затем возили по монастырям, привезли на суд вселенских патриархов и, наконец, ничего не добившись, сослали в Пустозерск. Здесь начались казни сторонников Аввакума.) Чудо, как понять не хотят: огнем, да кнутом, да виселицею хотят веру утвердить! Которые-то апостолы научили такс Не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, чтобы огнем, да кнутом, да виселицею в веру приводить… И те учителя явны, как бесы антихристовы, которые, приводя в веру, губят и смерти предают; по вере своей и дела творят таковы же…
Протопоп Аввакум Петров (1621–1682) — автор знаменитого «Жития» и многих посланий. Литературное творчество Аввакума пронизано страстным обличением официальной церкви и светской самодержавной власти с позиций сторонника старообрядчества. За обличения Аввакум подвергался гонениям, его ссылали в Сибирь, а затем на Север, в Пустозерск, где он вместе со своими единомышленниками и был по приказу царя сожжен. В сборник включены отрывки из «Жития». Язык сочинений протопопа Аввакума точный, выразительный, он передает живую разговорную народную речь этой эпохи.
Отрывки из «Жития» переведены по изданию: ПЛДР: XVII век Кн. II. М., 1989. с. 351–397.
Повесть о Юлиании Лазаревской[857]
Во дни благоверного царя и великого князя Ивана Васильевича[858] всея Руси, при его царском дворе, был муж благоверный и нищелюбивый, именем Устин, по фамилии Недюрев, саном ключник[859], и жена у него была, такая же Боголюбивая и нищелюбивая, именем Стефанида, дочь Григория Лукина из града Мурома И жили они в благоверии и чистоте, были у них сыновья и дочери, и много богатства, и слуг множество. У них и родилась блаженная Ульяния.
Когда ей было шесть лет, умерла мать ее и взяла ее к себе в Муромскую землю бабка, мать ее матери, вдова Настасья, дочь Никифора Дубенского, и воспитывала ее в благоверии и чистоте шесть лет. И потом умерла бабка ее, и взяла ее к себе тетка Наталья, жена Путилы Арапова. А блаженная Ульяния, с детства Бога возлюбив и Пречистую Его Мать, чтила тетку свою и дочерей ее, была послушна и смиренна, молитвы и посты прилежно исполняла И за это тетка ее бранила, а дочери ее над ней насмехались. И говорили ей: «О безумная! Что ты, такая молодая, плоть свою изнуряешь — красоту свою девственную погубишь!» И понуждали ее есть и пить, она же не подчинялась воле их, с благодарностью слова их принимала и молча отходила послушна была всякому человеку. Смолоду была она кротка и молчалива, не заносчива и не горда, от смеха и от всяких игр отрекалась. Много раз принуждали ее сверстницы к играм и песням, но она не следовала советам их, притворяясь неумеющей, тем желая утаить свои добродетели. Только в прядении и вышивании прилежна была, и не угасала свеча ее всю ночь. Сирот и вдов немощных, что в той деревне были, обшивала и всех нуждающихся и больных нужным снабжала, так что все дивились разуму ее и благоверию. И вселился в нее страх Божий. Не было близ той деревни церкви, только за два поприща[860], и не случилось ей в девическом возрасте ни в церковь приходить, ни слышать слово Божье читающих, ни учителей, учащих спасению, но умом благим была наставлена нраву добродетельному.
Когда же достигла шестнадцати лет, была отдана замуж за человека добродетельного и богатого, именем Георгия, по фамилии Осорьина, и обвенчаны были попом Потапием, в церкви праведного Лазаря, в селе мужа ее. Он дал им наставление по правилам святым. Она послушала учения и наставления и все исполняла Тогда еще были живы свекор и свекровь ее и, увидев, что она добротою наполнена и разумна, повелели ей управлять домашним хозяйством Она со смирением подчинялась им, ни в чем не ослушалась, ничего вопреки им не говорила, но почитала их и все, что повелевали, безотказно выполняла, так что все дивились ей. И многие искушали ее речами и вопросами, она же на всякий вопрос благочинный и разумный ответ давала, и все дивились разуму ее и славили Бога Каждый вечер долго она Богу молилась и поклоны по сто и боже творила и, вставая рано, каждое утро так же делала с мужем своим.
Когда муж ее на царской службе бывал год или два, а иногда и три года в Астрахани, она в то время все ночи без сна проводила, в молитвах и рукоделии — прядении и вышивании. И, продав свою работу, нищим деньги давала и на церковные нужды, много же милостыни тайно раздавала по ночам, а днем домом управляла. О вдовах и сиротах, как истовая мать, пеклась, своими руками омывала, и кормила, и поила. Слуг же своих снабжала пищею и одеждою, и работу по силам давала, и никого уменьшительным именем не звала, и не требовала, чтобы воду для мытья рук ей подавали, ни чтобы обувь снимали, но сама все для себя делала. А неразумных слуг со смирением и кротостью наказывала и исправляла, и себя винила, и ни на кого не клеветала, но всю надежду на Бога и Богородицу возлагала и великого чудотворца Николу на помощь призывала, и от него помощь принимала.
Однажды ночью встала Ульяния на молитву одна, без мужа Бесы же страх и ужас великий напустили на нее. Она, молодая и неискушенная, испугалась и легла спать и уснула крепко. И увидела множество бесов, пришедших на нее с оружием, желающих ее убить, говоря: «Если не перестанешь так жить, погубим тебя!» Она помолилась Богу и Пречистой Богородице и святому Николаю чудотворцу. И явился ей святой Никола, держа книгу большую, и разогнал бесов, и исчезли они, как дым И поднял правую руку и благословил ее: «Дочь моя, мужайся и крепись, и не бойся бесовского запрета Христос мне повелел тебя беречь от бесов и злых людей!» Она же, тотчас ото сна пробудившись, увидела наяву человека, вышедшего из дверей дома быстро, как молния. И встала, и быстро пошла вслед за ним, но тот невидим стал; да и сени дома крепко заперты были. Тогда она, весть от него приняв, возрадовалась, славя Бога, и еще больше добрых дел совершала.
Вскоре Божий гнев Русскую землю постиг за грехи наши: был великий голод, и многие от голода того умерли. Она же втайне много милостыни раздавала, брала пищу у свекрови на утро и на день, и все это голодным нищим отдавала. Свекровь говорила ей: «Как твой нрав переменился! Когда было хлеба изобилие, тогда не могла тебя заставить утром и днем поесть, а теперь, когда мало пищи, ты и утром, и днем еду берешь». Ульяния хотела утаиться, отвечая: «Когда не родила детей, не хотела есть, а когда начали дети рождаться, обессилела, и не могу наесться. Не только днем, но и ночью часто хочу есть, но стыжусь у тебя просить». Свекровь, услышав это, рада была и посылала ей пищу не только днем, но и ночью, ибо было у них в доме всего достаточно: и хлеба, и всего необходимого. Ульяния от свекрови пищу принимала, но сама не ела, а голодным все раздавала. И когда кто-то умирал, она нанимала омывать, и на погребение давала деньги, а когда в селах погребали кого-нибудь, молилась об отпущении грехов.
Вскоре мор начался сильный, и многие умирали от моровой язвы, и оттого многие в домах запирались и больных язвой в дома не пускали, и к одежде их не прикасались. Ульяния же втайне от свекра и свекрови больных многих своими руками в бане омывала, леча и об исцелении Бога моля. И если кто умирал, она многих сирот своими руками омывала и одевала и погребать нанимала, и сорокоуст[861] давала.
Свекор ее и свекровь в глубокой старости монахами умерли, она же погребла их честно: много милостыни и сорокоусты по них раздала и повелела служить литургию[862], и в доме своем отдых давала монахам и нищим все сорок дней, и в темницу милостыню посылала. Муж ее в то время был на службе в Астрахани боже 3 лет, она много имения в милостыню отдала, не только в те дни, но и все годы творя память по умершим.