[874] глодать, зазкалом[875] зубам твоим пагуба, скорыням[876] твоим погубит; пагуба ж и кончина, а телу духота, а самому тебе, старому смерду, исчезновение; а младому отроку моему, молодцу хорошему, советнику, мяхкия крупичетые колачики и здобныя пироги, и различный овощи, да сахар на блюде, да вино в кубце, в золотом венце, да сверх тово ему мяхкая хорошая лебединая перина, да чижовое зголовье, да соболиное одеяло, а тебе у меня, старому смерду, спать на полу или на кутнике[877] на голых досках с собаками, а в головы тебе из-под жернов дресваной[878] камень; да пожалую тебя, велю тебе дать соломеную рогожу, да пей болотную воду, да ежь сухой хлеб, да квашеные поскрепки, а в место тебе место, старому смерду, мостолыга[879] старые коровы, и та недоварена; а младу отроку молодцу, хорошему моему советнику, калачи крупичетые, да сахар на блюде, да вино в купце, в золотом венце, и яз пред миленким стою с трепетом и з боязнию, чтобы меня миленкой любил, и жаловал, и дрочил почесту. А няньки и мамки учнут милова на руках носити, а тебе, старому смерду, по берещеной[880] роже, неколотой потылице[881], жаравной[882] шее, лещевым скорыням[883], Сомове губе, щучим зубам, понырой свине, раковым глазам […] опухлым пятам, синему брюху, рогозинным руковицам, посконная борода, желтая седина, кислая простокваша, неподтвореная сметана, моржовая кожа в воде варена, чертова болота, свиной пастух, сидел бы ты на печи, чтобы у тебя, смерда, в шее скрыпело, а в роте храпело, а в носе сопело; жил бы ты, что желна[884] в дупле, что червь за корою, что сверчек за опечью, костям бы твоим ломота, зубам щепота». И рече старой муж ко девице: «Коли ты, девица, за мною будеши, и ты не такова будешь».
И стал старый мрк свататца ко девице и все имение свое на сватовство отдал, а прекрасной девицы за себя не сасватал: и как девица старому мужу говорила, так над ним и сотворила.
И вы, старые мужи, сами себе разсудите, младых жен не понимайте[885]: младая жена лишная сухота; от людей стар бегает, в пиру не сидит, к людем не пристанет, а от ворот не отстанет, в избу не лезет, а хотя и влезет, и он не сядет, вверх глядит, голову закинул, язык закусил, кропчетца[886], что лихая собака из под лавки, а укусить не смеет, чтоб самое не зашибли; не говорит, дметца[887].
Сам себе досадил старой муле, три годы бегал и удавился. А красная девица вышла замуж за молотца хорошева, с молодым прощаючись, а старова проклинаючи. И как девица старому говорила, так над ним и сотворила. Младому девица честь и слава, а старому мужу коровай сала. А хто слушал, тому сто рублев, а хто не слушал, тому охсег, четцу калачик мягкой. Сей сказке конец.
Данная Притча представляет собой диалог богатого старика и молодой девицы, отвергающей его притязания на ее молодость. В Притче слышны иногда отголоски средневековых представлений о женском коварстве, но в целом симпатия автора на стороне молодой девицы. Ее речи близки народным песням о молодой жене старого мужа, пересыпаны прибаутками, рифмующимися словами. Произведение возникло, вероятно, в демократической среде в середине или второй половине XVII в. Оно перекликается со Сказанием о молодце и девице (см.: ПЛДР: XVII век. Книга вторая. М., 1989. с. 231–233), также в форме диалога изображающим сватовство молодца к девице.
Текст публикуется по изданию: Памятники старинной русской литературы, издаваемые гр. Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 2. СПб., 1860. с. 453–454.
Вирши Симеона Полоцкого
Веждеству образ[889] древний давали —
Зрящую в ночи сову писали —
Как бо она во тьме созерцает,
Так и в трудностях вежда дело знает.
Говор на воде быстро исчезает,
Гордый в мире также погибает.
Родителей честь на сына не прехождает,
Если добродетелей их не подражает.
Лучше честь свою каждому стяжати,
Нежели предков честию сияти.
Честь родителей бесчестна сыну бывает,
Если он бесчинно жизнь препровождает.
Если кто под другом яму копает,
Сам многократно в нее попадает.
Во многом глаголании грех бывает,
Ибо язык вещает, что и ум не знает.
Лучше же язык от словес держати,
Нежели много оном глаголати.
Молчание мало повреждает,
А обилие слов многих погубляет.
Симеон Полоцкий (1629–1680), белорус по национальности, сыграл большую роль в истории русской литературы и просвещения. Он считается основателем русского силлабического стихосложения. Включенные в сборник вирши — образцы силлабического стихотворства. Симеону Полоцкому принадлежат многочисленные вирши, объединенные в сборники «Вертоград многоцветный» и «Рифмологион». Он переложил стихами псалмы в книге «Псалтирь рифмотворная», которую М.В. Ломоносов считал «вратами своей учености», наряду с «Арифметикой» Магницкого и «Грамматикой» Смотрицкого. В 1680 г. композитор В.П. Титов написал на эти псалмы музыку.
Тексты стихотворений приводятся по изданию: Полоцкий Симеон. Избранные сочинения / Подготовка текста, статья и комментарии И.П. Еремина. М. — Л., 1953.
Примечания П.И. Прокофьева.
Список сокращений
ВМЧ — Великие Минеи Четии.
ГИМ — Государственный Исторический музей (Москва).
ПЛДР — Памятники литературы Древней Руси.
ПСРЛ — Полное собрание русских летописей.
РГАДА — Российский Государственный архив древних актов (Москва).
РГБ — Российская Государственная библиотека (Москва).
ТОДРЛ — Труды Отдела древнерусской литературы.