Как всегда, в такие минуты в голову лезет всякая чушь. Например, о том, что в этом семестре было слишком много лошадок. Невидимые лошадки, запряженные в кареты (они же фестралы, как выяснилось), живые шахматные кони, потом кентавры, а теперь еще и единороги. Хоть ипподром открывай. Идем по следам серебристой крови, то тут, то там сверкающей в темноте на земле и ветках колючего кустарника. Кажется, уже говорил, что в следопыты не гожусь? Но тут даже я вижу, что капли падают все гуще и гуще, и серебро крови не такое тусклое. Похоже, мы идем по свежему следу, и поэтому стоит быть втройне настороже. Надо бы послать знак Хагриду, но инструкции выданы четкие: вначале найти, потом искры.
Выскакиваем на прогалину. Оп-па, вот и пациент, еще не окончательно отбросил копыта.
Глава 18
Единорог, жалобно поржакивая, лежит на боку, вытянув ноги. Белая грива разметалась на полметра, а из огромной раны в боку течет серебристая кровь, уже образовавшая приличных размеров лужу. И тишина. Сюр какой-то. Не успеваю жахнуть зеленым фейерверком, как куст на другой стороне прогалины шевелится. Клык, жалобно поскуливая, пятится назад. Та-а-ак, а вот и лошадкофоб пожаловал. Ага, с моим везением только на отработки ходить. То троллятко набежит, то убийца единорогов в гости пожалует.
От куста отделяется тень и мчится к единорогу.
Удар! Единорог окончательно замирает, тень склоняется над раной и начинает пить кровь. Что за некрофилия? Так, тихо и спокойно пятимся спиной, пока этот таинственный товарищ занят вампиризмом. Ну их нахрен такие тени, которые единорогов с одного удара добивают. Громко хрустит та самая пресловутая веточка. Тень отрывается от раны и поднимает голову. Несмотря на всю серьезность ситуации, не в силах удержать смешок. Тень — чистый Назгул-эсесовец из «Властелина колец». Осталось только зашипеть: «Ш-ш-шир! Бэггинс! Фройляйн отвечайт бистро!»
Упс, кажется, не стоило смеяться.
Тень поднимается, раздуваясь, и плывет в нашу сторону. Клык взвизгивает и убегает прочь. Машинально отмечаю, что собакен и вправду трусоват. Основная часть мозга нагружена вопросом: как бороться с тенью, способной завалить единорога? Против призраков магию я еще не изучил, руки не дошли. Гарри хватается за голову и, шатаясь, делает несколько неверных шагов назад. Тень ускоряет движение, Гарри падает на колени. Палочка сама прыгает в руку, но что кастовать? Уже почти решившись на Вспышку, слышу сзади стук копыт. Шаг вправо, и прямо над головой Гарри пролетает кентавр.
Ох ты ж ёжики!
Кентавр бьет тень передним копытом, что-то кричит на своем лошадином, и тень отступает! Однако. Или просто побоялась связываться, понимая, что за мертвого кентавра приедет мстить целый табун сородичей? Кентавр помогает Гарри подняться и внимательно изучает побагровевший, даже в свете Луны отчетливо заметный шрам.
— Ты мальчик Поттер! Лес нынче небезопасен для тебя! — выносит вердикт кентавр.
Смешно. Можно подумать, в остальные дни тут тишь, благодать и курорт для всех Поттеров.
— Меня зовут Фиренц! — продолжает кентавр, потрясая светлой гривой. — Залезай, поедем к Хагриду!
— А как же Гермиона? — полузадушено спрашивает Гарри, продолжая хвататься за голову.
Машу рукой кентавру, типа, привет. Фиренц задумчиво почесывает подбородок.
— Нет, двоих я не унесу, — решает он. — Вы можете позвать Хагрида?
— Как раз собирались, мистер Фиренц, — отвечаю, выстреливая сноп зеленых искр.
— Я останусь здесь и буду вас охранять!
Фиренц бьет передним правым копытом, мол, кентавр сказал — кентавр сделал! Краем глаза поглядываю на мертвого единорога. Поймет ли Фиренц, если я слегка обстригу единорожку? Хм-м-м, может ведь и обидеться за дальнего сородича? Блин, рояль высунулся из кустов, но заклинило крышку. На прогалину выскакивают еще два кентавра, на вид постарше Фиренца. В руках короткие мечи, бока лоснятся от пота, в глазах — ненависть. С трудом подавляю желание выхватить палочку и кастануть хотя бы ту же Импедименту. Тяжело сдерживаться, когда на тебя смотрят с такой ненавистью.
Новоприбывшие кентавры немедленно начинают ржать на Фиренца. Тот ржёт в ответ. Они сходятся грудь в грудь, чуть ли не пихаясь руками. Гарри сидит безучастно, держась за голову. Что ж, выбора нет, будем ловить даже такие мизерные шансы. Бочком-бочком придвигаюсь к единорогу и присаживаюсь возле головы, спиной к кентаврам. Если что — я единорожке последние почести отдавал, ага. Быстро состригаю прядь волос из гривы и прячу в карман. Лошадка с упреком косит мертвым глазом.
Бр-р-р, вот же померещится всякое.
Кентавры уже лягаются передними конечностями. Еще чуть-чуть, и будет драка, но тут с шумом, треском, визгом и писком сквозь кусты проламывается Хагрид. За собой, как на буксире, тащит Драко и Клыка. Те пищат и упираются, егерь злобно ворчит. Увидев кентавров, Драко вскрикивает и убегает… в дерево за спиной.
Скыдыщь! Чуть не проломил ствол, вах, боец! Падает без сознания. Наверняка будет шишка в полголовы.
— Привет, Бейн, Ронан, Фиренц, — гулко выдает Хагрид. Замечает единорога. — Еще один!
— Убила какая-то странная тень, прямо у меня на глазах, Хагрид, — делаю доклад. — Спасибо многоуважаемому Фиренцу, спас и меня, и Гарри.
— Тень, говоришь? — озадаченно дергает бороду лесничий.
Кентавры возобновляют разговор, теперь в нем превалируют короткие, отрывистые ржаки — ну пусть это будут междометия и предлоги, хе-хе — и удары копытами. В конце концов двое сплевывают, машут хвостами и удаляются. Фиренц подходит к Хагриду, который склонился над мертвым единорогом. В голубых глазах кентавра плещется ярость, ноздри гневно раздуваются.
— Чем быстрее мальчик Поттер выберется из леса, тем будет лучше для всех! Мои сородичи взбудоражены предсказаниями и тенью, и сейчас лучше с ними не встречаться лицом к лицу!
— Что это была за тень? — тихо, но отчетливо спрашивает мальчик.
— Гарри Поттер, ты знаешь, для чего используют кровь единорога? — с какой-то мрачной торжественностью в голосе спрашивает Фиренц.
— Нет. Мы использовали только волоски на уроках Зелий, — отвечает Гарри.
— Девочка, ты знаешь, зачем пьют кровь единорога? — поворачивается ко мне кентавр.
— При нехватке гемоглобина? — делаю невинные глазки.
Кровь единорога можно использовать очень по-разному, и мне интересно, что скажет кентавр. Фиренц не подводит.
— Чтобы сохранить жизнь! — и яростно так молотит по воздуху передним правым копытом. — Кровь единорога спасет тебя даже на краю смерти, но взамен подарит неснимаемое пожизненное проклятие! Только тот, кому нечего терять, способен решиться на такое. И только тот, кто хочет обрести всё, пойдет даже на убийство единорога!
— Но кому может понадобиться такое? Ведь жизнь под проклятием… лучше смерть, правда? — вслух размышляет Гарри.
Все понятно с этим разговором. Мысленно аплодирую Дамблдору.
— Верно! — восклицает Фиренц. — Но если выпить нечто, возвращающее силы и дающее бессмертие, то все возможно. Мальчик Поттер, ты знаешь, что спрятано сейчас в школе?
— Философский камень! Эликсир Жизни! — подпрыгивает Гарри. Даже про шрам и голову забыл. — О, неужели это была тень Волд…
Огромная рука Хагрида затыкает мальчику-который-опять-выжил рот. Егерь, с едва уловимой мольбой в голосе, произносит:
— Гарри! Прошу тебя, не называй его имени!
— Извини, Хагрид, — разводит руками мальчик.
— Удачи, Гарри Поттер! — восклицает кентавр. — Порой даже кентавры ошибаются в своих предсказаниях. Надеюсь, это тот самый случай!
Одним прыжком Фиренц пролетает над кустами и, глухо цокнув копытами об землю, срывается в галоп. Секунда, и кентавр исчезает за темными силуэтами деревьев. Вот и поговорили. Хагрид чешет бороду.
— Да, пойдем, пожалуй, тут и вправду небезопасно. Провожу вас до замка и вернусь, возьму лопату. Единорога похоронить надо.
Гарри, впавший в какую-то отупелую прострацию, молча следует за Хагридом. Тот подхватывает по-прежнему валяющегося в отключке Малфоя и свистом подзывает Клыка. Собакен вылезает из кустов и вприпрыжку несется вдаль. Эх… Иду последним, прикрывая тыл Гарри. Драко висит на плече Хагрида, но даже на такой высоте виден замечательный вздувшийся на лбу синяк. Цельная полнокровная гематома, хе-хе. Думаю, в этот раз Драко обойдется и без моего лечения.
Волосы единорога в кармане. Хоть какой-то профит со всего этого безобразия.
Яростно зеваю. Часы в вестибюле показывают второй час ночи. Неплохо погуляли. Из темноты коридоров выныривает Филч и ярко светит фонарем в глаза. Молча скрывается: то ли разочарован слишком малыми повреждениями, то ли не решается при Хагриде буянить. Егерь несет Малфоя в медпункт, о-хо-хо, бедная мадам Помфри. Вставать посреди ночи — а попробуй не проснись, когда в дверь ломится Хагрид! — и лечить гематомы. Приятного мало. В дополнение ко всему, в гостиной Гриффиндора, уютно устроившись в кресле и похрапывая, нас ждет Рональд Уизли.
— Не буди его, он начнет шуметь, орать. Завтра расскажешь, — останавливаю Гарри.
— Но он наш друг, — чешет шрам Поттер. — Он должен знать!
Пожимаю плечами и устраиваюсь в кресле, благо посидеть сейчас как никогда приятно. Рон ворочается и бормочет про нечестный квиддич. Хе-хе, какие страсти. Разбудив его, Гарри начинает рассказывать и одновременно бегать вдоль камина, туда-сюда, туда-сюда. Смотрю, мальчика аж распирает от нервной энергии и мыслей о Волдеморде. И Снейпе.
— Снейп хочет раздобыть камень для Волдеморта. А тень Волдеморта ждёт в лесу, — бормочет Гарри, загибая пальцы. — И всё это время мы думали, что Снейп просто хочет разбогатеть! А он ждет удобного случая, чтобы похитить камень для Волдеморта!
— Прекрати называть его по имени! — кричит Рон.
Но Гарри уже вошел в раж, никого не слушает и бормочет, бормочет. Кентавров, звезды, предсказания, Квиррелла, Дамблдора — всех приплел и в кучу перемешал. Правда, упомянув Дамблдора, Гарри светлеет лицом. Рон решительно поддерживает: