Морфологические классы для многих языков – объективная реальность63. Но для разных языков они играют разную роль, для некоторых языков, по мнению ряда специалистов, их вообще нет. Как указывает Я. Г. Тестелец, применимость морфологических критериев для выделения частей речи в типологии сейчас можно уже не обсуждать [Тестелец 1990: 78–79]. Современная теоретическая лингвистика и типология почти совсем не использует чисто морфологический подход, за редкими исключениями вроде И. А. Мельчука. Сохраняется он лишь в некоторых областях частного языкознания, в том числе, конечно, в русистике (с традициями которой связан и И. А. Мельчук). Это, разумеется, не означает отказа от использования для выделения частей речи морфологических критериев. Но лингвисты чаще считают, что они лишь служат опознавателями для выделения классов, «глубинно» имеющих более существенные свойства.
2.5. Части речи как дистрибуционные классы
Если в отечественной науке уточнение традиционного понятия частей речи чаще всего основывалось на словоизменительных критериях, то в лингвистике англоязычных стран, в частности в дескриптивизме, преобладал другой подход, который может быть назван дистрибуционным. Он в отличие от предыдущего несовместим со словоцентризмом.
Разумеется, у дескриптивистов могли выделяться и морфологические классы, например «парадигматические классы» английского языка у Г. Глисона [Глисон 1959 [1955]: 143–144]. Однако подобное членение для данного языка, не обладающего богатой морфологией, более расходится с традицией, чем в русистике (см. реакцию на него О. Есперсена). Как указывает Г. Глисон, такими классами будут лишь существительные, глаголы, личные местоимения и те прилагательные, которые имеют синтетические степени сравнения [Там же: 144–145]. Поэтому дескриптивисты предложили иные критерии, отличные и от морфологических, и от последовательно синтаксических в смысле, который будет использоваться в разделе 2.7. Основным критерием они считали дистрибуцию слов в тексте. В один класс они включали слова, имеющие тождественное или сходное окружение и способные заменяться друг на друга без нарушения грамматической правильности. Такой подход, восходящий к Л. Блумфилду [Блумфилд 1968 [1933]: 202, 206–210], развил Дж. Гринберг [Greenberg 1957: 11–13]. См. также пример выделения дистрибутивных классов для английского языка у британского лингвиста иного направления [Лайонз 1978 [1972]: 160–162].
В целом дескриптивный подход ближе к морфологическому, чем к синтаксическому; ср. замечание М. Бейкера о том, что многие направления структурализма, включая дескриптивизм, сохраняли идущий от античности морфоцентризм [Baker 2004: 282]. Однако в связи с общей тенденцией к снижению роли слова в описании данный подход не налагает жесткого требования учитывать только синтетические формы. С другой стороны, он учитывает лишь ближайшее окружение данной единицы, исходя из естественного для носителей английского языка представления о том, что связанные между собой слова должны находиться рядом. К вопросу о различиях русскоязычной и англоязычной лингвистики, связанных со строем базовых языков, я вернусь в главе 3.
Такой подход дескриптивистов был частным случаем их общей методики классификации единиц языка. Любые языковые единицы они классифицировали по их дистрибуции, то есть на основе того, в каких окружениях они могут выступать. Классификации слов во многом были распространением методики, разработанной для классификации морфем. Преимущественное внимание, таким образом, уделялось синтагматике единиц языка при строгом учете правил линейного порядка на каждом уровне анализа (ср. господство в дескриптивизме грамматики непосредственно составляющих, о которой будет говориться в главе 3). При этом ученые не отказывались от выделения привычных классов (по крайней мере, для английского языка) и стремились его обосновать, в том числе они включали в классификацию и служебные слова.
Понятие окружения слова понималось в дескриптивизме широко: учитывались любые слова, в том числе служебные, соседствующие с данным словом или расположенные вблизи его. Это могли быть и слова, связанные синтаксической связью, и слова, которые не связаны между собой ничем, кроме случайного соседства. Поскольку полный учет всего окружения каждого слова невозможен, то производилось то или иное ограничение окружения, отбирались «диагностические контексты». При этом для языков с устойчивой традицией выделения частей речи (прежде всего, разумеется, для английского) отбирались контексты, приводившие к классификации, максимально близкой к традиционной. Такая заданность результата подвергалась критике [Шайкевич 1980: 346].
Дистрибуционный подход иногда встречался и во Франции [Sauvageout 1962]: для французского языка, как и для английского, он может дать больше, чем традиционный подход на основе словоизменения. Существует он и в отечественной лингвистике (однако, что показательно, не на материале русского языка). Так, в статье А. Я. Шайкевича [Шайкевич 1980: 345–353] в английском языке выделялись классы слов по их ближайшему окружению (два слова непосредственно перед ними и два слова непосредственно после них). При этом последовательно учитывались любые контексты. В результате получились классы, сопоставимые с традиционными частями речи. Такой подход заслуживает внимания, хотя о его применимости можно говорить лишь после его проверки на материале достаточно большого числа языков. Очевидно, однако, что такая методика может дать больше результатов для языков со строгим порядком слов (включая английский). В русском же языке, например, во фразе Книга лежит на большом, вчера купленном столе ближайшим окружением словоформы большом окажутся случайно соседствующие единицы на и вчера. Это явно не «диагностический контекст».
При применении дистрибуционных критериев важное значение имеет сочетаемость с достаточно узкими и конкретными классами элементов, особенно со служебными словами (как уже упоминалось, сочетаемость со служебными словами при одних взглядах на границы слова может трактоваться как словоизменение при других). Тем самым они столь же не универсальны, как и морфологические критерии. Подход Л. Блумфилда привел его к идее о том, что «наличие многих частей речи является специфической особенностью индоевропейских языков» [Блумфилд 1968 [1933]: 212]; к таким выводам приводят и морфологические критерии. А в китайском языке Л. Блумфилд выделял лишь две части речи: «полные слова» и частицы (здесь, видимо, на него повлияла китайская традиция, выделяющая лишь такие классы; см. раздел 2.10).
Дистрибуционные характеристики в любом понимании многообразны, и обобщить их можно, только перейдя на какой-либо иной уровень рассмотрения. Многие исследователи указывают, что на основе дистрибуции можно выделить сколь угодно дробные классы. Например, У. Крофт пишет, что в индейском языке нутка, часто приводимом как пример языка без выраженных частей речи, на основе дистрибуции можно найти какие угодно классы, в том числе и все традиционные европейские части речи [Croft 2001: 76]. Он же приводит такой пример: в большой грамматике французского языка учтены 12 000 лексических единиц, к которым применяется 600 дистрибуционных правил, и оказывается, что ни у одной пары единиц совпадающего набора правил нет [Ibid.: 36]. Очевидно, что на основе только дистрибуции мы не сможем отделить части речи от более дробных классов. Поэтому У. Крофт приходит к тому же выводу, к которому приходят и в отношении чисто морфологического подхода: дистрибуция идентифицирует некоторые классы, но не позволяет их объяснить [Ibid.: 29–30].
Скорее к дистрибуционным, а не к синтаксическим могут быть отнесены и классификации знаменательных слов исключительно по их сочетаемости со служебными словами. Для латинского или русского языка они мало используется, поскольку дублируют морфологические классификации. Зато в англоязычной лингвистике они более существенны, что отразилось в распространении там дистрибуционного подхода (у нас исследование А. Я. Шайкевича – отзвук американских идей, показательно, что оно основано на материале английского языка). Это относится и к другим аналитическим языкам: отмечают, например, что сочетаемость с артиклями – важная особенность существительных не только в английском, но и во многих разных языках [Baker 2004: 111]. Для языка тонга, в котором затруднительно выделение частей речи, указывают, что в нем артикли и показатели времени несовместимы при одном слове [Brochart 1997: 153].
2.6. Части речи как семантические классы
Издавна считалось, что части речи должны выделяться по значению: существительные обозначают предметы, животных или людей (все это может именоваться предметами в широком смысле); прилагательные обозначают признаки (качества); глаголы обозначают действия или состояния (всё вместе обобщается как процессы) и т. д. Такой традиционный взгляд сохранялся и в последнее столетие, см., например, [Балли 1955 [1932]: 128–130]. И Л. Теньер, отделяя на первом шагу классификации по синтаксическим признакам знаменательные слова от служебных, затем разделяет знаменательные слова на существительные, прилагательные, глаголы и наречия по тому, какие значения они выражают [Теньер 1988 [1959]: 73–74].
В последние десятилетия тезис о семантической природе частей речи продолжает высказываться. Например, у А. Е. Кибрика: «Исходная природа классифицирующих категорий всегда семантическая, но в различных языках они могут в разной степени быть оснащены кодирующими средствами и “догружены” вторичными функциями. Поэтому попытки дать общее определение таких категорий в терминах синтаксического или морфологического уровня, более или менее оправданные конкретной языковой спецификой, не отражают их универсальной природы» [Кибрик 1992 [1980]: 127]. Из этого он делал вывод: «Признание приоритета значения над формой позволит также снять бесперспективный спор об