гинала с измененной формой наречия (вм. обычной ниць); буквальный перевод СА является точным, но далек от ясности, в то время как ясность перевода в ЛЖ уничтожает символическое содержание формулы (имеется в виду сопряжение лица или лика земли);
(25.1) Изыдоша въ сретение жениху Ц — перевод точный, но сегодня уже неясный; в СА точное и ясное соответствие, хотя в А использовано наречие (навстречу), снижающее стилистический уровень высказывания (в С на встречу); ЛЖ сжимают сочетание в одну глагольную форму встречать (интересно, что в других местах те же переводы, наоборот, стремятся разложить глагольную форму на аналитическую последовательность типа идти встречать);
(25.12) Аминь глаголю вамъ, не вемь васъ Ц — точный в отношении к греческому и образно яркий перевод (последнее обеспечивается лаконизмом выражения и осмысленной ритмикой), символичность формулы подчеркивается и сохранением грецизма аминь. Жених, выпроваживая «неразумных дев», завершает разговор символическим «конец!» («а аминя не отдадут, ино...» — поучает Домострой; тут «аминь» отдают вполне). Точность славянского перевода, как это и характерно для него, проявляется также и на произносительном уровне, здесь те же аллитерации, ритмика, число слогов во фразе, даже распределение ударных слогов, что и в греческом оригинале, ср. αμήν λέγω υμιν, οικοιδα υμας. СА переводят грецизм в обычной манере: Истинно говорю вам: не знаю вас, но по крайней мере сохраняют ритмическую цельность фразы. Наоборот, ЛЖ непозволительно «ясны» в ущерб точности, что разрушает стилевой ряд введением лишних слов: Уверяю, я не знаю вас! Л — Говорю вам правду: я не знаю вас! Ж.
Мы встретим еще много других примеров такого же рода, показывающих, что: Ц дает точный и ясный (для своего времени!) перевод, утрачивающий свою «ясность» на уровне грамматических форм и в значениях устаревших слов; С и отчасти А стремятся сохранить точность, все более уясняя для современного читателя архаические особенности старого перевода, обычно путем замены архаизмов, не всегда удачной замены, поскольку не сохраняется при этом скрытый символизм текста; Л и особенно Ж точность понимают не в отношении к оригиналу текста, а применительно к уровню логического восприятия современного читателя: точность выражения заменяет здесь ясность перевода, а ясность, в свою очередь, понимается как понятность. Этим определяется стремление к использованию конкретизированной — терминологически однозначной — лексики, уже полностью устраняющей символ.
Подобно тому, как древние сказ и сказание — сокровенное знание в слове — превратились в детскую сказку, так и символический текст Писания в новых переводах оборачивается простым пересказом.
Ритмико-синтаксические особенности текста ясно показывают разрушение исходного семантического синкретизма, представленного в греческом оригинале и удачно воплощенном в первоначальном славянском переводе Писания. Осуществлено это было с помощью синкретичных по смыслу союзов (одновременно они могли выступать и в функции частиц) и ключевых слов в предложении. В современных переводах выстраивается четкое логическое соотношение между компонентами сложного предложения, причем наиболее характерные именно для нашего сознания причинно-следственные связи преобладают, изъясняя древний текст с позиции нынешнего его восприятия.
Греч. γαρ многозначно: ‘ведь’, ‘так как’, ‘ибо’, ‘же’, — служит для логических выделений в постпозиции, что точнее всего передавалось с помощью славянской частицы/союза бо:
(10.10) достоинъ бо есть делатель мзды своея Ц — ибо СА — потому что ЛЖ;
(11.30) иго бо мое благо Ц — ибо СА — ведь ЛЖ;
(16.2) чермнуетъ бо ся небо Ц — потому что САЖ;
(26.52) ecu бо приемши ножъ ножемь погибнутъ Ц — ибо все, взявшие меч... САЛ — кто поднимет меч... Ж.
Синкретизм частицы/союза бо однозначно заменяется на типичное для него (в современном нашем представлении, поскольку нам известно ибо) значение причинности; говоря яснее, символическая объемность старого бо сменилась общеродовым (гиперонимичным) значением причины.
Значения греч. ότι ‘что’, ‘поскольку’, ‘потому что’ и др. удачно передавались столь же синкретичным по смыслу славянским яко:
(25.8) дадите намъ отъ елея вашего, яко светильницы наши угасаютъ Ц — потому что С — ибо А — а то Л — отсутствие союза в Ж, где сохраняется только интонационная связь двух формул текста.
Значения греч. oιδε ‘и не’, ‘также не’, ‘но не’, ‘даже не’ и др. удачно передавались славянским сложным союзом ниже, синкретизм которого (подтверждение сказанного при одновременном усилении высказывания) разрушен в современных переводах:
(5.15) ниже вжигают светильника Ц — и зажегши свечу... С — и когда зажигают светильник... А — ведь когда зажигают свечу... Л — зажженный светильник не прячут... Ж;
(9.17) ниже вливаютъ вина нова... Ц — не вливают также... СЛ — и не наливают вино... А — никто не льет... Ж.
Греч. ότε δε τότε ‘когда и так как’, ‘тогда и прежде’ удачно передавалось, по-видимому и составленным по греческим образцам, славянским сочетанием егда же... тогда, где время и причина представлены в синкретизме:
(13.26) егда же прозябе трава... тогда... Ц (т.е. одновременно и ‘тогда’, и ‘поскольку’) — в переводах начиная с С происходят смысловые упрощения до фиксации одной лишь временной связи: когда... тогда...
Греч. ποτε — одновременно ‘некогда’ и ‘как’ (при отрицании μηποτε ‘никогда’: 25.9), что опять-таки удачно передавалось славянским составным, быть может, искусственно образованным еда како, но позднее заменено современными однозначно причинными (или однозначно условными) чтобы С = как бы (тогда) ЛА = если Ж.
Снятие символической неопределенности высказывания обратным образом было связано со стремлением «выпрямить» синтаксическую перспективу высказывания, устранить синкретизм выражения, не сохраняя при этом и ритмической цельности текста.
Часто в новых переводах происходит замещение вспомогательного глагола: вместо синкретично общего быть может появиться любой другой глагол уточняюще-конкретного значения. В таких случаях использование современного речевого штампа снижает стилистический ранг текста, снимает символически ориентированный синкретизм ключевого слова, не говоря уже о нарушении ритмики.
(9.16) и дира будет еще хуже С (в первоначальном переводе — горша Ц) — станет еще больше Л — разорвет дыру еще больше Ж;
(13.22) (и слово) бывает бесплодно С — делается бесплодным А — остается бесплодным ЛЖ.
В других случаях, наоборот, возможно злоупотребление глаголом быть, причем и здесь происходит разрушение исходного синкретизма, поскольку попутно изменяется сама конструкция:
(16.4) и знамение не дастся ему ЦС (ου δοϑήσεται) — не будет ему А — им показано не будет Ж — не будет дано ему Л;
(25.1) тогда уподобися црствие нбсное... Ц — тогда подобно будет С — будет подобно тому, как если бы... Л — в то время царство небесное будет подобно... Ж — форма прошедшего времени (в греческом также аорист) заменяется формой будущего времени, хотя имеется в виду настоящее время («настоящее историческое»). Усиление аналитичности высказывания устраняет символическую неопределенность глаголов дастся, уподобися и пр.;
(10.36) враги человеку домашние его С и Ц — так что станут врагами человеку родственники его Л — и врагами человека будут домашние его Ж (ср. will be в английском переводе).
Такова вообще замечательная особенность новых переводов: одни и те же особенности языка либо устраняются в угоду конкретизирующему ситуацию описанию, либо, напротив, вводятся для создания неопределенности высказывания — своего рода гиперонимизация на синтаксическом уровне. Эта взаимообратимая тенденция разрушает текст и стилистически, и семантически.
Местами стремление уточнить мысль приводит к расширенному пересказу текста, который усложняется и с ритмической точки зрения:
(18.26 и 28) потерпи на мне, и заплачу тебе ЦСА μακροϑύμησον — подожди еще, и я верну тебе Л — дайте мне еще немного времени, и я все выплачу Ж;
(19.12) могий вместити да вместит Ц — кто может вместить да вместит С — могущий вместить да вместит А — кто может решиться на это, пусть решается Л — кто как принимает, пусть так и поступает Ж — все варианты на месте греч. ο δυνάμενος χωρειν χωρείτως;
(25.21 и 23) войди в радость господина твоего СА — раздели же радость господина твоего Л — заходи со своим хозяином! Ж;
(25.21 и 23) добре, рабе благий и верный! Ц — хорошо, добрый и верный раб! С и А — Молодец! Ты хороший и верный слуга! Ж при греч. ευ δουλε αγαϑέ και πιστές;
(25.25) вот тебе твое ЦСА — вот, получи свое Л — смотрите, вот то, что вам принадлежит Ж.
Между прочим, ритмичность текста создается благодаря повторениям разного рода, так было и в греческом оригинале, так полностью перенесено и в славянский перевод. Ж старается сократить текст, сжимая бинарную формулу в одно слово.
(8.32) (стадо свиней) бросилось с крутизны в море и погибло в воде С — все стадо бросилось с обрыва в воду и погибло Ж;
(5.15) и зажегши свечу не ставят ее под спудом, но на подсвечнике С — зажженный светильник не прячут, а ставят повыше Ж;
(25.18) закопал его («имение») в землю и скрыл серебро С — вырыл яму и закопал деньги Ж (в Ц, как и в греч.: