СЕМАНТИЧЕСКИЕ ИЗМЕНЕНИЯ СЛОВ В ПЕРЕВОДАХ ИОАННА ЭКЗАРХА БОЛГАРСКОГО
Лексика первоначальных славянских переводов, и особенно лексические особенности текстов, переведенных Иоанном экзархом, давно являлись предметом изучения славистов[120]. Изучены языковые отличия Иоанна экзарха от языка первоначальных переводов, влияние местной (восточноболгарской) лексики на формирование лексикона первого литературного языка славян; различные лексические дублеты, которые возникали на основе постоянного обогащения литературного языка местной лексикой; устойчивые словосочетания и особенности словообразования, которые выделяют этого мастера переводов в ряду других переводчиков; стилистические особенности его переводов и сама техника перевода с опорой на семантические и грамматические особенности языка перевода (а не калькирование языка оригинала); лексические и семантические неологизмы переводов X в. и их дальнейшее внедрение в лексикон славянского литературного языка и т.д.
Внешняя сторона дела описана обстоятельно и вполне исчерпывающе (даже статистически по текстам, хотя и не для всех слов). В частности, указаны лексические и грамматические соответствия славянского перевода греческому оригиналу (там, где это возможно), правила стилистического варьирования эквивалентных слов, слова и словообразовательные модели, особенно любимые Иоанном и выдающие его личное отношение к возможным вариантам и дублетам; отмечено особое отношение Иоанна к характеру перевода, особенно к технике перевода (сокращение или перестановки оригинального текста, комментарии и добавления, особенности цитации, которые, в частности, заставляют внимательно относиться к словоупотреблению в цитатах из первоначального перевода, и т.д.), т.е. творческое его отношение к составляемому заново славянскому тексту.
Все эти положительные результаты многолетних исследований могут оказаться полезными в дальнейшей работе над текстами Иоанна экзарха, которые впоследствии, несколько десятилетий спустя, стали каноном и образцом для складывавшегося в Киеве древнерусского варианта литературного языка[121]. Исходное положение, необходимое для подобной работы, кажется доказанным и заключается в следующем: Иоанн экзарх не следовал слепо языковым особенностям первоначальных переводов Кирилла и Мефодия на славянский язык, необходимость разработки философской терминологии на базе славянских слов толкала его к непрекращавшейся работе над словом, к созданию эквивалентной греческой системе отвлеченных номинаций, не выходя за пределы наличных лексических средств, не злоупотребляя калькированием или прямым заимствованием. В таких условиях единственным средством становилась семантическая деривация.
В качестве примера рассмотрим две понятийные группы, совершенно необходимые для передачи основных философско- богословских представлений, — «жизнь» и «время». Сравниваются два основных текста — Богословие (Иоанна Дамаскина) и Шестоднев (Василия Кесарийского) — в переводе Иоанна экзарха[122]. Другие тексты, связанные с именем Иоанна, приводятся в сопоставлениях[123]. Следует напомнить, что оба перевода безусловно принадлежат Иоанну, на это указывает совпадение максимального числа авторских (индивидуальных) особенностей текста. Расхождения касаются либо частных особенностей списка (в указанном издании Богословие напечатано по древнейшему русскому списку, а Шестоднев — по сербскому списку 1263 г.), либо характера самого текста: съвѣсть необходима в Богословии, но не встречается в Шестодневе, зато гривна, баня, пълсть и др. необходимы лишь для содержания Шестоднева, а не Богословия. Наиболее показательны служебные слова обоих текстов, поскольку они довольно частотны и вместе с тем не увязываются непосредственно с содержанием. В этом отношении Шестоднев выделяется широким использованием предлога цѣща, наречий оунѣ и выну, инъ в значении «другой» (а не «один», как в некоторых случаях в Богословии, свидетельствуя об архаичности текста) и т.д. Внимательное изучение текстов показывает, что еще разительнее они различаются на содержательном уровне, потому что оба перевода по-разному относятся к истолкованию общефилософских понятий и категорий.
Для обозначения этого понятия в переводах используются слова жить, житье, животъ и жизнь.
Жить — архаичный вариант слова житье, из которого оно и образовано посредством суффикса -j(e). В Богословии и Шестодневе этот корень встречается по два раза, в первом случае — в составе сложных слов, в другом — как остаток древних переводов, всегда глоссированный новым словом жизнь, ср. в Богословии: «(о Боге) — самосвято, самоблажество, саможить, самосущьство, яко не отъ иного самобытие имы» (52); «иже лукою придетъ къ кръщению, осудить паче, а не польжить» (250 — похоже на описку); в Шестодневе: «Сице бѣаше, в начело: жить бѣаше и жизнь бѣаше, шестижды гла, рекы бѣаше, хотя сказати сущее» (4); «дрѣво жизньное да присно живеть, имѣаше оубо жить» (257б).
Определенно это слово представлено в двух восточноболгарских памятниках: «яко не въсхотѣ оувѣдѣти истиннаго б҃а, давъшаго ти жить» (ζωήν) в Супрасльской рукописи (59, 25); «пр҃къ рече молить б҃а да подвижиться земьная жить страхомъ и придеть на разоумъ» (η γνίνη πολιτεία) в Евгеньевской псалтири XI в. (8а(20)). Жить вместо житье (в первоначальном переводе здесь употребляется слово животи, например, в Остромировом евангелии) находится в самом начале Евангелия от Иоанна в Галицком евангелии 1144 г.; «въ томъ жить бѣ и животъ бѣ свѣтъ чл҃комъ» (в греческом оригинале в обоих случаях стоит η ζωή). Такого же происхождения, по-видимому, и остальные древние контексты (ср. указанные И.И. Срезневским в его «Материалах» — I, 880) Слов Григория Богослова, Пандект Антиоха, Златоуста (на месте греч. ζην, ζωή); в Успенском сб. XII-XIII вв. также приведено одно место из перевода Слов Иоанна Златоуста (281а(11)). Слово жить известно до XVII в. (Памва Берында в соответствии со средневековой традицией толкует его так: «Жить, рекше жизнь»). Сюда же безусловно относится ряд переводных текстов, дошедших до нас в составе четьих Миней (примеры см. у Срезневского, I, 869 — для греч. ζωή). В переводе апокрифического Жития Макария Римского по Паисиевскрму сб. XIV в.: «мы ж от страха того идохомъ, рекохомъ: “Г҃си, опроси жить нашь...”», что иногда реконструируется как животъ («пропущен слог во», по мнению Срезневского, издавшего этот текст); тот же случай имеем в одном списке Слова на Преображение самого Иоанна экзарха (и съ нимъ в жити семь, см. ниже). Таким образом, реальность существования лексемы жить несомненна, на это указывает и широкий круг производных, соотносимых только с жить (житьнъ, житьи люди, житьма, пажить и др.). Жить вместо житье или быть вместо бытье (речь идет о материалах словаря В. И. Даля, а потому последовательность образований не интересует автора) есть особая категория слов, «эта категория обозначала действие как предмет»[124]. В отмеченных восточноболгарских памятниках жить — дублет слова жизнь, сохраненный в архаическом варианте церковнославянского языка. Самостоятельного значения он не имеет и в формировании нового понятийного ряда не участвует, но использование его в обоих переводах подтверждает и их достаточную древность, и общность их происхождения.
Совершенно устойчиво и однозначно употребление в переводах слова животъ. Оно обозначает субъект жизнедеятельности, живое существо, иногда и у́же — животное (в Богословии 24 раза, в Шестодневе — 170 раз). В Шестодневе по одному разу это слово употреблено в обоих значениях: как ‘жизнь’ в цитате из кирилло- мефодиевского перевода Евангелия (что для этого первоначального перевода обычно), ср.: (Бог Иисус — Лазарю) «Азъ есмь животъ и въскршение» (326) — это значение нехарактерно для Иоанна экзарха и больше ни разу не встречается; как ‘живот’ при описании желудка у человека: «иметь же на тоу ес оучиненоу страноу животу, г҃лемое въздоушьное чрѣво и вѣтрьное» (220). Это также окказиональное употребление слова в значении, в целом не используемом в данных переводах.
Наоборот, в производном прилагательном животьнъ сохраняется исходное значение корня, которое свойственно было и первоначальному переводу Кирилла и Мефодия. Животьный ‘жизненный’ употребляется в сочетании со словами духъ, сила и др. (Шест., 173б, 196б), ср.: «бголѣпнымъ въдъшением доухание животное, то бысть д҃ша Адамова» (Шест., 207); «дъшение бо животьное въдоуноу, рекше д҃ховное и бесплътное и безвѣщьное и разоумноую жизнь» (Шест., 206б). В этом значении слово эквивалентно рядом с ним употребляемому, но, видимо, не свойственному первоначальному переводу слову жизньный, ср. в Шестодневе: «и въдоуну на лица д҃хъ жизньны» (242; также на с. 205, 206, 207 и др.).
В переводе Богословия слово животьнъ многозначно. С одной стороны, это — ‘живой’: сего вида животьнаго (66, также 160, 161), животьная тѣлеса (191) и др.; с другой стороны, это — ‘жизненный’, ср.: животьное дрѣво (в раю) (176, 178, 255 и др.), хотя в этом значении уже используется и новое слово: дрѣво жизньное (181, 258), древо жизни (179), дрѣва вѣдънааго (219), древа вѣдѣти добро и зло (183) и другие описательные сочетания. В Шестодневе нет уже ни архаического сочетания животьное дрѣво, ни характерной для Богословия широкой вариантности при обозначении «древа познания» в раю (породе). Животьный кругъ — это круг, состоящий из символических обозначений животных (зодиак — ср. 16, 108, 108б, 112б, 114, 129б, 139, 140б), или вообще все относящееся к животному, ср.: