тѣло (ср. Римл. I, 23; VIII, 29; 1 Кор. XV, 49 и др ), но в русских списках, как и в поздней редакции этого текста, на этом месте употреблено слово образъ[141]. В древнейших списках пророческих книг образъ — тѣло также выступают в качестве вариантов к греч. εικών[142], однако в русских списках обычно предпочитается первое.
Все слова греческого языка, в тех или иных славянских переводах соотносимые со словом образъ, можно было бы выделить в четыре группы различной семантической значимости:
а) ‘очертание, вид’ в τύπος, εικών, μορφή είδος, χαρακτήρ, σχήμα;
б) ‘подобие чего-то чему-то; изображение’ в εικών, ανδριάς, χαρακτήρ, ομοίωμα;
в) ‘форма воплощения; способ, образ действия’ в μορφή, είδος, χαρακτήρ, σχήμα, τρόπος;
г) ‘образец, тип; прообраз’ в τύπος, χαρακτήρ, είδος, ῾υπογραμμός.
Действительно, за пределы этих семантических ограничений не выходит ни одно из указанных греческих слов. Более того, и типологические сопоставления с другими развитыми литературными языками показывают, что семантические пределы для данных слов могут быть именно таковыми. Ср. в современном русском литературном языке (по данным Словаря современного русского литературного языка в 17-ти томах) значения слова образ: а) ‘вид, облик’, б) ‘изображение чего-л. в наглядном виде’, в) ‘порядок, направление чего-л., способ’; г) для четвертого значения используется слово образец — производное от образъ. Второе значение, кроме того, имеет самостоятельное (архаическое) слово образ ‘икона’. Перед нами, таким образом, предельный результат постепенного развития слова образъ в семантическом плане. Среди греческих эквивалентов имеются факультативные и притом однозначные — τρόπος, ανδριάς, ομοίωμα, ῾υπογραμμός, они-то и выступают в качестве варианта к другим, более распространенным греческим словам. Многозначность же слов χαρακτήρ и είδος практически утрачивается в конкретном контексте, и общее значение χαρακτήρ совпадает со значением г, είδος — со значениями а, б, в. Попарное «расслоение» всех прочих греческих слов указывает только на филиацию значений, близко связанных, но не тождественных в деталях: εικών = а и б, μορφή = а и в, τύπος = а и г, σχήμα — а и в. Таким образом, ‘вид, облик’ (т.е. а) — общее для всех слов данного перечня значение, и потому мы можем считать это значение основным для слова образъ. На основе этого значения и происходит сближение всех прочих греческих эквивалентов данному славянскому слову. Тем не менее это значение не является исходным для славянского слова. Все современные славянские языки как общее для них всех сохраняют только второе значение (‘изображение, подобие’). Из этого же второго значения в одних славянских языках выделяется в качестве самостоятельного значение ‘икона’ (русский), а в других — нет (западнославянские языки). Второе значение является и этимологическим: об-раз- фактически и есть из-об-ражение, чередование корней раз- — рѣз- передает впечатление «отпечатка, возникшего в результате удара, разреза, зарубки». Остальные указанные выше значения на русской и вообще на славянской почве являются вторичными: образец для изображения (г), образ воплощения (в), очертание, окончательный вид его (а) — последнее значение как самое абстрактное является, по-видимому, и самым поздним. Южнославянские языки еще более конкретизировали первое значение (а), ср. в болгарском и македонском ‘лицо, щека’, в сербскохорватском — ‘щека’.
Изборник 1073 г. фактически представляет все значения слова образъ. В словарях такие значения представлены обычно более дробно, чем это сделано здесь, особенно для значения а (специально выделяются оттенки значения ‘форма (внешняя)’, ‘признак’, ‘чин, сан’ и др.)[143], однако в целом очерчивается именно такая последовательность значений а — б — в — г. Она отражает не последовательное развитие значений от одного исходного, а всего лишь семантическую систему слова в старославянском языке (в широком смысле, во всех его редакциях и текстах).
Возвращаясь теперь к примерам Изборника 1073 г., мы видим в выборе значений довольно последовательную зависимость от греческого оригинала: для а — εικών, μορφή, для б — εικών, для в — τρόπος, для г — τύπος, χαρακτήρ. Семантическую филиацию слова образъ можно вскрыть только через греческий текст, потому что в любом славянском контексте это слово многозначно и, следовательно, его конкретное значение древний читатель уточнял самим контекстом. Более того, нам неизвестно, действительно ли это слово было в древнеславянском языке многозначным и не является ли наше теперешнее толкование его простым приписыванием определенного значения слову, которое в XI в. могло давать синкретичное значение ‘внешнее проявление какой-то сущности’?
Затем мы обнаруживаем серию вариантов, пересекающихся с нашим словом (образъ) только в некоторых, весьма определенных значениях: для а и в — видъ, для а —подобие; и в отношении к греческому оригиналу они оказываются связанными с другими словами, использованными в том же значении. Строго говоря, это еще не противоречит выводу о рабской зависимости переводчика от оригинала: переводчик, действительно, для новых греческих слов, встреченных в тексте, каждый раз ищет других, еще не использованных славянских соответствий. Аналогичное положение и в сочинениях Иоанна экзарха Болгарского: для значений а и в он использует слово видъ, у него очень часто в значении а используется слово подобие, тогда как само слово образъ употребляется только в первых двух значениях, причем для второго только как ‘символ’, для передачи ‘изображение’ он предпочитал заимствование из греческого — икона.
В ранних русских списках древнеславянских переводных текстов писцы по-прежнему предпочитают синкретичное по значению слово образъ, хотя уже памятники Симеоновской редакции отражают попытки разграничить основные значения этого слова и на лексическом уровне. Сведем относящийся сюда древний восточноболгарский материал:
а) ‘облик, вид’ = видъ, озрьчь для μορφή, ῾ομοίωσις, είδος;
б) ‘изображение’ = икона, тело для εικών;
в) ‘образец’ = коурѣлъкъ для τύπος;
г) ‘способ’ при многих греч. эквивалентах все чаще передается словом видъ.
Тем не менее, как видно, для восточных славян в их литературной практике авторитетной оставалась норма, представленная в Изборнике 1073 г., с общим для всех этих значений словом образъ.
Следует ближе установить, какие именно значения скрывались за этим словом в древнерусских оригинальных и переводных текстах.
В переводных текстах слово образъ обычно употреблялось в значении а (см. Сказание о Софии Цареградской, Сказание о Макарии Римском, Откровение Авраама); возможно, это ограничение связано с содержанием самих текстов или с характером их бытования (все они — преимущественно апокрифы). В Чудесах Николая Мирликийского кроме а появляется уже и значение б; в обширных по составу текстах, таких как Житие Василия Нового, Хроника Георгия Амартола, Александрия, История иудейской войны, Пчела, значения а и б обычны для слова образъ (в двух последних переводах изредка выявляется и значение в). В памятниках светского характера, переведенных на Руси, это слово употребляется в первом значении, но вообще-то используется очень редко (Повесть об Акире — два раза, Девгениево деяние — один раз). Любопытны некоторые славянские глоссы к переводу Хроники Георгия Амартола: «историѩ рекше образница, историѩ рекше изъобразиѩк», иногда дан перевод греч. ιστορικοί через образници, что совпадает с другой глоссой того же памятника εικόνιον = «иконии рекше образъникъ», ζωγράφον = «иконьника рекше образъника»; ср. еще σχήμα = «скимоу рекше образъ»[144]. Таким образом, образ — это всякое изображение, овеществленное подобие оригинала, воспроизведенное тем или иным способом. В переводе Пандект Никона Черногорца слово образъ используется в первых трех значениях (если не учитывать традиционных, хорошо известных цитат из Священного писания, в которых может встретиться и последнее значение этого слова). Сопоставление русского перевода с последующей болгарской обработкой его показывает, что в болгарской редакции слово образъ встречается чаще, чем в первоначальном древнерусском переводе, причем в последнем этому слову часто соответствуют слова смотренье или вещь, ср.: «и иже кто смотрѣньѩ не разоумѣеть, недостойно...» (ГПБ. Погод. 267, л. 268, речь идет о написанных на стене изображениях, в болг. на этом месте — образа); «вѣдомо ѩко же смотрѧще бл҃го и зло расмотритсѧ» (там же, 249об., в болг.: «подобаетъ вѣдати ѩко но коемуждо образоу злое и бл҃гое судитсѧ»); «ѩко потребовахоу си книгы послѣдоующю смотрению о божьствьныхъ каноновъ» (там же, л. 158об, в болг.: образоу); «единою вещью токмо пращаѩ, отпусти ю, другою жени(сь)» (там же, л. 239, в болг.: «единѣмь тъчию образомъ»); «нъ будутъ ти вси ч҃лвѣци на бл҃говѣрье сею бо вещью» (там же, л. 292, в болг.: «симъ оубо образомь») и др. Следовательно, с одной стороны, несомненна связь слова образъ со значением ‘вид, облик’, с другой же, в своих значениях это слово пересекается со значениями слова вещь, способ действия. Возможность подобных эквивалентных связей показывает, что в древнерусском языке (все указанные памятники переведены в ХІ-ХІІ вв.) слово