— Мария Ивановна! Какие осведомительницы? Я не требую от них докладывать интимные подробности о своих приятелях. Я требую не допускать утечки информации и пресечения нежелательных контактов. В общем, быть сторожевыми собаками. Те ведь доносов не пишут. Они просто гонят всех, кто пытается сунуть свой нос куда не положено.
— Думаете, что справятся?
— Я уверена в этом! Мои девушки очень мотивированы!
Ну а дальше Марго начала мне расписывать свой гениальный замысел. Она мне говорила про то, что нет больших собственниц чем женщины, которые к тому же весьма амбициозны. Что они кормят и ублажают своих приятелей не для того, чтобы испытывать стыд от того, что связалась непонятно с кем. Что его успех, это и ее успех. Она ведь тоже к нему причастна. Готовила завтраки-обеды-ужины. Следила за его внешним видом. Соблазнительниц прочь гоняла. А ради чего? Чтобы непонятно какой Ивансон или Якобсон присвоил себе то, ради чего и она ночей не спала? Да за такую подлость она ему собственными руками ядом накормит! Или охолостит без применения проводниковой анестезии. В общем, девушки согласны следить за порядком. Правда, им придется иметь дело с тайнами ордена, а для этого им нужно пройти посвящение.
Так! А ведь Марго не дают покоя лавры ее тетушки! Девушки говорите? А кто сказал, что девушка не может голову потерять?
— Эти не потеряют! — уверяла меня кавалерственная дама.
— Почему ты в этом уверена?
— Остальные ей это не позволят сделать! У нас почти что монастырь. Чужие к нам не ходят.
— Знаете Марго, вы конечно прекрасно все это придумали, но есть в вашем плане слабое звено. И этим звеном являетесь вы. Я не лезу в вашу личную жизнь, но теперь остаться одинокой или пойти по рукам у вас не выйдет. Надеюсь, что ваш избранник окажется очень достойным человеком.
Ошалевшая от моего предложения, Марго не сразу нашла, что сказать в ответ. Но я ее и не торопила с ответом.
Какой с этого будет толк и будет ли вообще, мне было трудно понять. Давая свое согласие Марго, я просто решила провести эксперимент и уже потом сделать окончательные выводы. Дело в том, что поступающие из Германии деньги не лежали на счетах, а сразу пускались в дело. Первые наши вложения были как раз в организацию лагерных пунктов только что образованного ГУЛага. В организованных там шарагах, всегда найдется чего скрывать от посторонних. Это неизбежно до тех пор, пока миром правит корысть. Что там изобретут наши и немецкие Кулибины, никто заранее знать не может. Пускать это на самотек тоже не годится, потому что можем невзначай такого джина из бутылки выпустить, которого потом назад загонять будет просто некому. Но обеспечивать секретность поощряя перекрестное стукачество, тоже не хотелось. Но ведь что-то нужно делать! Что именно? Для начала я решила, что неплохо бы все это обдумать, устроив обычное чаепитие. Естественно, что к чаю требуется компаньон. Более подходящего на эту роль человека, кроме отца Кирилла я не находила. Все-таки повезло мне с ним! Единственный человек на этой Земле, кто знает про меня всю правду. Делиться чем либо с другими людьми, даже близкими, мне не хотелось. Те же самые родители Маши. Они прекрасно понимали, что у их дочери полно секретов, которыми она с ними не поделится. Наверное им было обидно за такое отношение к себе, но виду они не показывали.
Но излить душу — это еще не все. Хороший, вовремя данный совет тоже снимает с души тяжесть. В этом плане мой духовник был сущим кладезем. Мытый во всех щелоках, он как в той детской песенке, знал жизнь не по учебникам. И правду сказать, иногда мне казалось, что волшебником он тоже работает. Ну может и не на постоянной основе, но иногда точно подрабатывает. Волшебство творимое им, на первый взгляд было несложным. Просто берет и говорит пару коротких фраз человеку заблудшему или сомневающимуся. И тот вдруг прозревает и начинает видеть у самого себя под носом то, чего раньше никак не замечал. Эту его особенность заметила не только я. Обычные прихожане и раньше о ней знали. Вслед за мной, после того как я направила к отцу Кириллу на исповедь Нахалкова, стали к нему приходить и непростые люди. Как правило он никому во внимании не отказывал. Но были и иные случаи. Весь столичный бомонд передавал из уст в уста историю про то, как явилась однажды ему на исповедь первейшая столичная скандалистка Александра Демидова- Штерн. Эта дамочка, считавшая себя центром Вселенной, на вопрос отца Кирилла о цели визита, ничего лучшего не придумала, как заявить:
— Просто поболтать пришла.
Услышав такое, отец Кирилл усадил гостью за стол, поставил перед ней наполненную водой миску, дал ложку и сказал:
— Теперь можете болтать. Вы ведь за этим пришли!
Когда до Александры дошел весь смысл того, что над ней просто смеются, как над последней дурой, она поменялась в лице. Вместо красивой надменной аристократки, бывшие рядом люди увидели глупую курицу, чье лицо страшно обезобразила злоба. Именно крайняя злоба и лишила ее дара речи. Впервые в своей жизни ей не нашлось, что сказать в ответ. Вместо сканлала произошло бегство. Дело это происходило не в исповедальне, а в общей трапезной, где хватало народу. Кто то из «доброжелательно» настроенных к Демидовой-Штерн посетителей, сумел заснять это на камеру. На следующий день, случившееся было растиражировано «желтой прессой». А уж демотиватор с изображением сцены надменности и сцены злобы, стал весьма популярен не только в столице. Кроме того, высказывания «поболтать пришла» и «на, болтай!» неоднократно обыгрывали в своих репризах популярные юмористы. С той поры столичные знаменитости относились к отцу Кириллу с опаской. После того, как он проучил надменную, никто больше не рисковал с ним разговаривать через нижнюю губу.
Как правило, будучи сильно занятым, священник не тратил на людей слишком много времени. Выслушав исповедь, он отпускал грехи и наставлял колеблющихся по-военному кратко и доходчиво. И ни единого раза не промахнулся. А в отношении меня он делал исключение. Со мной он мог вести продолжительные беседы, на любые, интересующие меня темы. К слову сказать, такое происходило не очень часто. Я конечно старалась поменьше надоедать этому человеку своими сомнениями и откровенным нытьем. И все-равно я ему благодарно и за проявленное им терпение и за те советы, что приходилось от него получать. Сейчас, выслушав мои вопросы, он ненадолго задумался, а потом попросил бумагу и карандаш и начал пояснять свои мысли набросками некой схемы.
— Итак, ГУЛаг этот ваш не что иное, как аналог закрытых городков из вашего мира. А раз так, то сохранение тайны, на чем ты настаиваешь, обеспечивается прежде всего частичной изоляцией от большого мира. Посторонним людям лень будет туда добираться. Поэтому все как в деревне: кругом свои, все друг-друга знают и скрыть что-либо от своих практически невозможно. Поэтому вербовать осведомителей не стоит. Так или иначе, но семьи там либо изначально есть, либо они со временем создаются. Женщины, многие из которых к основной работе не имеют никакого отношения, чтобы одолеть скуку иногда сплетничают друг с другом. В результате даже если отдельная женщина знает не все, что вокруг происходит, то все вместе знают буквально все и про всех. Вот тебе и естественным образом возникшая осведомительная сеть, которая вовремя засечет любую подрывную деятельность. Что нам не хватает? Того центра, куда эта информация стекает, накапливается и хранится.
— Что-то вроде нашего особого отдела? Но ведь как раз этого и боятся власти. На наш Орден не все благожелательно смотрят. Даже благодетели наши опасаются, что мы вдруг выйдем из под контроля. Поэтому те же особые отделы нам запретят и возражений с нашей стороны не примут.
— Ничего страшного. Ведь чем занимается особист? Собирает информацию, анализирует ее и либо принимает свои меры, либо знакомит с ситуацией свое начальство. В нашем случае, чтобы перемыть косточки знакомым, женщинам нужно просто где то собраться вместе. Причем не только ради сплетен. Кто-то любит вышивать, кому то нравится музицирование и пение, а кому то интересен фитнес. Только не в одиночку, а в компании с подругами. Так создайте им место, где они смогут собраться и между делом заняться чисто женской аналитикой.
— А они не растрезвонят всему миру то, о чем узнали?
— До этого мы еще дойдем и ты увидишь, что не все тайцны станут достоянием посторонних.
Дальше отец Кирилл начал говорить мне о такой части работы, как принятие своевременных профилактических мер. По его соображениям, именно супруга больше всех заинтересована в том, чтобы ее муж не водился с подозрительными людьми, не болтал чего такого, что может осложнить карьеру, а следовательно и семейную жизнь. Слушая его, я примеривала все это на себя. А ведь и правда, кем я была в своей прошлой жизни? Именно таким вот домашним Цербером, который следил, чтобы муж и дети не шлялись где попало и с кем попало. Чтобы не влипали в истории, которые дурно пахнут. Но это я и в своей семье. Но тут ведь целая «деревня»! Ну перетрут женщины всем кому могут кости, что то там выявят. А дальше что? Чего-то в его схеме не хватает. Какого-то одного звена, которое все это объединит и заставит работать. А отец Кирилл продолжал и вещать и схему дополнять:
— Вот тебя беспокоит то, что в руки дурных людей может попасть информация, обладая которой они принесут нашему миру много горя.
— Конечно беспокоит! Творческие люди они такие! Им только бы что-нибудь ляпнуть о своем открытии. Да не в узком кругу, а на весь мир. Симпозиумы там всякие, конференции, публикации в умных журналах… Как их остановить? Запретить? Так он плюнет на все и сбежит от нас. Не убивать же его за это?
— Значит нужно сделать так, чтобы ему вообще не хотелось этого делать. Как? А ты представь себе, что будет, если жена ему проедает плешь о том, что этот самый академик Маркенсон, на самом деле большой гад и редкая сволочь, который без стыда и совести грабит молодых и талантливых ученых. Что верить ему на слово — себя не уважать. И дружки у него такие же, при случае и карманы ближнему своему вывернут, и в темном месте до исподнего разденут, и вообще, больше чести непотребный дом посещать, чем этот их симпозиум.