И именно так и произошло.
Сердце Михаила обливалось кровью от осознания того, сколько людей они потеряли всего за один день. По большому счёту, до определённого момента, ему было плевать на корабли. Да, они были ценны. Да, стоили баснословных денег. Но они даже и рядом не стояли по своей важности рядом со своими экипажами.
Корабль можно построить. А вот быстро наклепать умных, способных и профессиональных офицеров и матросов было физически невозможно. Без них эти корабли были лишь кусками бездушного, бесполезного и безумно дорого металла.
Поэтому Михаил решил убить одним камнем столько зайцем, сколько мог. Но он даже и в мыслях не мог представить, что попадёт в подобную мясорубку.
Когда «Месть» вышла из прыжка и им сообщили о том, что происходит в системе, это вызвало у него настоящий шок. Но, годы военной службы взяли своё. Гаранов уже успел подзабыть, что такое азарт боя. Когда твоя жизнь висит на волоске. К сожалению, они уже ничем не могли помочь Грегори Пайку и его кораблям.
Зато, они могли сделать нечто иное.
Ещё после первой битвы при Нормандии, Пайк распорядился разместить за краем гиперграницы дополнительные сенсорные массивы. Одна из разведывательных платформ и наблюдала за рейнским кораблями с момента их появления на границе системы. Оставшись незамеченной, она же и зафиксировала то, что один из эсминцев остался на своей позиции, когда все силы противника двинулись вглубь системы. Основываясь на действиях рейнского флота во время его предыдущих атак, Грегори сделал предположение о том, что и сейчас они используют ту же самую тактику, что и в прошлый раз.
И не ошибся.
Все семь дредноутов совершили два микропрыжка. Один к надирной точке системы, так как до неё было ближе, а второй, после частичной перезарядки гипергенераторов, в ту область пространства, откуда ушёл в прыжок рейнской эсминец. Ещё никогда в своей жизни, Гаранов не видел, чтобы параметры прыжка рассчитывались с такой скрупулезностью. Но даже так, они всё равно ошиблись с расчётами, выйдя из прыжка на сто пятьдесят тысяч километров дальше, чем было необходимо. К счастью, в этот раз верденцам повезло и их противник, просто не успел среагировать на появление семи дредноутов у себя над головой.
«Месть королевы Анны» сполна оправдала своё имя, взяв кровавую плату за то, что произошло в системе Дария.
Сейчас «Месть» и её товарки стояли в доках станции «Бренус», где исправлялись мелкие и не очень повреждения, полученные в прошедшем бою. Новый корабли показали себя во всей своей разрушительной красе, полностью оправдав все потраченные на их разработку и создание деньги.
Верднеский флот получил тяжкий удар. Это верно. Но и рейнцы умылись кровью. Их потери были куда больше и больнее, чем верденские. Двенадцать потерянных дредноутов. Девять линейных крейсеров и двадцать шесть кораблей меньших классов, которые были совместно уничтожены кораблями Пайка и эскадрой дредноутов коммодора Леви, которому выпала честь командовать первой и пока ещё единственной эскадрой Седьмого флота. Отступавшие дредноуты, что атаковали и уничтожили силы Пайка успели снять часть экипажей с некоторых из повреждённых и уцелевших в бою кораблей, но далеко не со всех. Призовые команды до сих пор работали в Нормандии, обыскивая погибшие звездолёты Протектората на предмет выживших. Какая бы цель не привела этих людей сюда, сейчас они нуждались в помощи. И члены спасательных бригад не остановятся, пока не вытащат всех, кого только смогут найти. Это был непреложный закон космоса.
После известия о том, что Рейнцы спасли команды с разгромленных ими кораблей верденского флота в узловых системах в самом начале этой войны, это было меньше, что Михаил мог сделать для своего противника. В конце концов, если их враг проявляет человечность, то и они не имеют права поступить иначе.
Стоящий на столе терминал мигнул сообщением о входящем вызове.
— Адмирал, прибыл коммандер Райн.
— Хорошо, Стефа, впусти его.
— Конечно, адмирал.
Через несколько секунд дверь в кабинет Гаранова открылась, позволяя ожидавшему снаружи человеку попасть внутрь.
Михаил некоторое время разглядывал своего гостя, отметив сильное внешнее сходство молодого офицера с его отцом. Если старшего Райна Гаранов знал лично, то вот с его сыном встречался впервые. Те же тёмные, практически чёрные волосы. Внимательный и цепкий взгляд холодных и голубых глаз. Спокойное и собранное выражение на покрытой тёмной щетиной лице.
Левый пиджак кителя был аккуратно сложен и закреплён у плеча, а права нога была частично скрыта надетым на неё фиксатором, который стабилизировал её в одном положении, пока сломанные кости окончательно не срастутся. Коммандер стоял, опираясь правой рукой на костыль, который помогал ему при ходьбе.
— Адмирал. Коммандер Томас Райн. Прибыл по вашему приказу.
— Вольно, Райн, — Гаранов улыбнулся и указал на кресло перед своим столом, — присаживайтесь. Я же не живодёр, чтобы держать на ногах человека в вашем положении.
Он надеялся, что такая простая шутка несколько разрядит гнетущую атмосферу, но Райн лишь благодарно кивнул и явно не без труда опустился в предложенное кресло.
— Как ваша нога? Всё в порядке?
— Да, сэр. Берцовая кость уже срослась. Через пару дней смогу уже избавиться от костыля и ходить нормально.
— А рука? Я слышал, мы ходите с протезом...
— Верно, адмирал. Врачи сказали, что вернут её мне через пару дней.
— Ну, хорошо, что хоть так, — улыбнулся в усы Гаранов и продолжил. — Завтра я покидаю систему Нормандия и возвращаюсь в столицу. После произошедшего здесь, я собираюсь провести изменения в нашей оборонной политике, которые следовало бы сделать гораздо раньше. Но перед этим, у меня всё ещё остаётся пара нерешённых вопросов.
При этих словах в глазах сидящего перед Михаилом Райна, что-то мелькнуло. Гаранов не был уверен, что ему это не показалось. Будто-бы молодой офицер ждал этого разговора и того, что за ним последует.
С другой стороны, — подумал Михаил, — он явно умный парень и так всё прекрасно понимает.
— И так, — Гаранов открыл ящик стола и достал лежащий в нём документ, — я сейчас изложу ситуацию так, как вижу её я. А вы дополните мои выводы, если это потребуется. Всё понятно?
— Так точно, сэр, — кивнул Том.
— Во время последнего сражения, когда, вследствие понесённых потерь, была нарушена цепочка командования объединёнными силами обороны системы, вы не только самолично приняли командование на себя, но и подписали отданные вами приказы именем коммодора Уинстона Мак’Найта, который, в тот момент, уже был не в состоянии отдавать какие-либо приказы. Поправьте меня, если я ошибаюсь.
В этот момент Гаранов ждал чего угодно. Неуверенности. Попыток как-то оправдать свой поступок, укрыться за тяжёлой ситуацией, творившейся на поле боя. Но вместо всего этого, Райн лишь кивнул, подтверждая сказанные им слова.
— Да, сэр, всё верно.
— Вы понимаете, коммандер, что совершённый вами поступок есть прямое и умышленное нарушение военного устава? Вы не только не передали командование в тот момент, когда обязаны были это сделать, но, по сути, сфальсифицировали их правомочность, используя имя своего прямого начальника?
И вновь кивок с полностью невозмутимым, на первый взгляд, лицом.
— Да, сэр, я всё понимаю.
Михаил вздохнул, и потёр пальцами глаза, саднившие после бесчисленных часов, проведённых перед работающим дисплеем.
— Хорошо, что понимаете. В лучше случае, вашим делом будет заниматься следственная комиссия флота. В худшем — военный трибунал. Здесь, — Гаранов коснулся пальцем лежавшего на столе документа, — находится заключение врачей. Знаете, что в нём говориться?
Том посмотрен на лежавшую на столе перед ним папку. Первый раз за всё время, на его лице появилось какое-то выражение. Но оно исчезло настолько быстро, что адмирал даже не успел его опознать.
— Нет, сэр. Не знаю.
— Ну что же, думаю, что я могу вас немного просветить относительно этого. Здесь написано о вашей психической неустойчивости, эмоциональной нестабильности и наличии признаков посттравматического синдрома. Вследствие этого, я хочу задать вам следующий вопрос. Если бы вы знали, чем всё закончится. Если бы вы сейчас вновь оказались на вспомогательном мостике «Анцио», поступили бы вы иначе?
— Нет. Нет, адмирал, — наконец ответил Том, после почти полуминутного обдумывания вопроса, — окажись я в такой ситуации, я бы поступил точно так же.
Гаранов изучал его взглядом пару мгновений, после чего кивнул, принимая сказанное.
— Ну что же, я вас услышал. Временно вы будете «списаны на берег» до особого распоряжения и с двенадцати часов завтрашнего дня сняты с должности начальника штаба и временно исполняющего обязанности командира Тринадцатой эскадры.
При этих словах губы Райна дёрнулись в подобии улыбки. Он по-прежнему считался ВРИО Тринадцатой, хотя никакой эскадры уже не существовало. Из всей группы остался лишь один тяжёлый крейсер.
— Далее, — между тем продолжил Гаранов, — я пока не знаю и не могу сказать вам, коммандер, когда будет проходить расследование, но скорее всего вас отзовут с Нормандии на Траствейн, на станцию «Валикт». Пока есть время — закончите здесь свои дела. О перемещении вам сообщат. Вопросы?
— Нет, адмирал. Никаких вопросов, сэр... Хотя, нет. Если позволите, то у меня есть два вопроса... Точнее просьбы.
Впервые за весь разговор, Михаил заметил на лице своего гостя действительно яркие эмоции. Сомнения, злость, недовольство. Но направленны эти эмоции были не на него. Будто бы вместе с окончанием официальной части их беседы, Райн сбросил с лица маску, которую носил всё это время. Словно всё прошедшее было для него более чем бессмысленно потраченным временем и лишь сейчас он добрался до истиной цели своего визита в адмиральский кабинет.
Заинтересованный произошедшими изменениями, Михаил жестом предложил коммандеру продолжить.
— Сэр, — начал Том, — во-первых, я хочу отказаться от каких-либо обвинений в сторону лейтенант-коммандера Ставича.