бы рассудительные, медлительные и трусливые «умы».
Мысль — только вспышка света… Но эта вспышка — все.
Уже давно никто не помышляет больше опережать опыт или строить целое мироздание на основании нескольких незрелых гипотез. От всех этих построений, которыми наивно удовлетворялись еще столетие тому назад, ныне не осталось ничего кроме развалин.
Наблюдения и опыты немы, их должно объяснить, им должно дать значение, без того они будут лежать без пользы в науке; в свою очередь, каждое умозрение должно проверяться и отражаться каким-либо фактом.
Тысячи путей ведут к заблуждению, к истине — только один.
Ум не расстается с истинами, которые он считает для себя доказанными.
Из всех услуг, какие могут быть оказаны науке, величайшая — введение в ее обиход новых идей…
Единственным критерием, по которому я могу судить о действительной важности новой идеи, является чувство ужаса, которое охватывает меня.
Мы полагаем, что во всякой истине всегда есть нечто ложное и что сходство между истиной и ложью столь велико, что нет такого отличительного признака, на основании которого можно было бы судить наверняка.
В настоящее время известно, что наука не может вырасти на основе одного только опыта и что при построении науки мы вынуждены прибегать к свободно создаваемым понятиям, пригодность которых можно a posteriori проверить опытным путем.
Поиск, опыт
Искра научного творчества вспыхивает лишь тогда, когда интерес к данному вопросу, пусть даже очень специальному и далекому от житейской повседневности, достигает того критического уровня, при котором не заниматься этим вопросом человек уже не может, когда сам вопрос и стремление его решить овладевают им совершенно.
Опыт убедил меня, что без внутреннего горения, своего рода «одержимости», нельзя вести исследования на неизведанных путях… Но не только одержимость, горение… Истинному ученому нужно и сомнение. Творческий процесс в науке по самой своей сути является напряженным исканием ответа на поставленный вопрос. Его притягательная сила состоит в постоянном конфликте между удовлетворением и сомнением.
…преданность творческому процессу, глубокое знание логики, хорошо развитое… мышление и чувство новизны — вот залог успешной работы в науке.
Уметь не упускать из внимания многие стороны эксперимента, не пропустить ни одного даже случайного явления, подчас не имеющего прямого отношения к целям эксперимента, — это залог новых открытий и совершенствований.
[В науке] Нельзя говорить нельзя.
Мы тогда уверены в познании всякой вещи, когда узнаем ее первые причины, первые начала и разлагаем ее вплоть до элементов.
Прежде чем встать за кормило, умелым стать нужно гребцом, а затем уж и лоцманом зорким, чтобы природу ветров своевольных понять, и тогда уж искусной рукою самому свой корабль направлять и вести.
Если бы меня попросили рассказать, как я придумываю свои механизмы, мне было бы очень трудно это сделать. И все-таки я бы постарался объяснить, что у меня все начинается, как это ни странно на первый взгляд, не с конкретного, а с абстрактного: чисто геометрических построений. И лишь потом, в результате сложной работы, абстракции обрастают «мясом». Я бы попытался рассказать о том, что в большинстве случаев наивысший успех в научном исследовании ожидал меня не на основной дороге, а на боковой. Ищешь, добиваешься, наконец, что-то удается найти. И вдруг оказывается, что наиболее плодотворно не само открытие, а его побочный продукт, то, что появилось, как бы между прочим, рядом.
Дайте мне точку опоры, и я поверну земной шар.
Кто больше знает, тот больше страдает. Не есть ли древо науки — древо жизни?
Когда человек ищет, он не сразу находит. Если бы этого не было, то не к чему и искать. Искания потому и называются так, что ищущий идет не прямым путем, а преодолевает ряд заблуждений, ошибок, неправильных взглядов и приходит к истине. В этом понимании ученый имеет право на ошибку, и я не слыхал о таких ученых, которые не ошибались бы в своих исканиях.
Но если ученый стоит на неправильных позициях, противоречащих поискам истины или уводящих в сторону от нее, если он стоит на позициях антиматериалистических, на такую ошибку у советских ученых нет никакого права.
Ключом ко всякой науке бесспорно является вопросительный знак; вопросу: Как? — мы обязаны большею частью великих открытий.
…счастье — это невесомый продукт свободного труда, свободного творчества.
Как показывает опыт, ничто с такой силой не побуждает высокие умы к работе над обогащением знания, как постановка трудной и в то же время полезной задачи.
А что значит познать? Это значит увериться в чем-то, докопавшись до глубины, за которой лежит пласт следующей неисследованной глубины.
Искусство научного предвидения не должно полагаться на абстрактное основание, его задача расшифровать язык природы из документов самой природы — фактов опыта.
Высказать догадку — этого мало. Нужно суметь доказать, что она правильна. А для этого есть только одно средство — опыт.
Содди заметил гелий только потому, что он его искал.
Кто поверил бы, что железо притягивается магнитом, если бы не увидел того своими глазами.
Жаден разум человеческий. Он не может ни остановиться, ни пребывать в покое, а порывается все дальше.
Проследить законы развития во всех их модификациях— превышает силы одного человека, и моей величайшей наградой будет сознание, что я разбудил мысль в этом направлении.
…те, кто ставит себе целью в жизни занятие каким-либо искусством, настолько отдаются лишь одной его отрасли, что остальные, теснейшим образом к нему относящиеся и неразрывно с ним связанные, оставляют в стороне. Поэтому они никогда не создают чего-либо выдающегося и, никогда не достигая поставленной себе цели, постоянно отклоняются от правильного пути развития своего искусства.
Хотя мы сегодня еще далеки от полного понимания проблемы наследственности, я все же надеюсь, что теория, которую я здесь излагаю, не является игрой фантазии… Я не ставил себе целью провозглашать аксиомы. Я стремился сформулировать вопросы, ответить на них с большей или меньшей степенью уверенности, а ряд вопросов я оставил открытыми для разрешения в будущем…
В работе мысли есть радость, захватывающая дух сила, гармония.
..не в массе приобретенных знаний заключается красота и мощь умственной деятельности, даже не в их систематичности, а в искреннем, ярком искании… И масса удержанных умом фактов, и систематичность познанных данных — ученическая работа, она не может удовлетворить свободную мысль.
В неистовстве все знать, все взвесить, все измерить Проходит человек по лесу естества, Сквозь тернии кустов, все дальше… Время верить, Что он найдет свои всемирные права.
Мы, математики, нуждаемся лишь в таких недорогих материалах, как бумага и, быть может, типографская краска, и мы давно примирились с мыслью, что при работе В какой-нибудь бурно развивающейся области паши открытия начинают устаревать в тот самый момент, когда они изложены на бумаге, и даже раньше — в момент, когда они еще только зарождаются в наших умах. Мы знаем, что в течение долгого времени все наши результаты будут служить лишь отправными точками для других ученых, работающих над теми же проблемами и заранее предвидевших все то, что нам удалось достигнуть. Именно в этом и заключается смысл знаменитого изречения Ньютона, сказавшего: «Если я видел дальше, чем другие, то потому, что я стоял на плечах гигантов».
В конце концов работа Микеланджело — это работа критика: он просто отбил от статуи лишний мрамор, который ее скрывал. Таким образом, на уровне самого высокого творчества процесс созидания представляет собой не что иное, как глубочайший критицизм.