мо́лонья́, во́ло́жка'рукав или проток на Волге', во́лонка (уменьшит. к во́лна'шерсть'), доложно́'должно' и т. п.; менее регулярно – перед конечной согласной (или группой согласных), например, полость'полсть', также литературные полон, долог (ср. полный, долгий).
Таким образом, древнее пълзью на северо-западе должно было дать полозью. Соответственно, форма полозiю вполне могла появиться под пером северо-западного переписчика – подобно тому, как появились, например, русици вместо русичи или връжеса вместо връжеся.
Предложенное здесь решение не относится к числу бесспорных, но представляется более вероятным, чем альтернативное чтение по лозiю ползоша.
Частица нъ
§ 2. Рассмотрим в СПИ фразу: Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо; далече залетѣло; не было нъ обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръный воронъ, поганый Половчине 40–41.
Слова не было нъ записаны именно так в Екатерининской копии; в первом издании дано без разделения: небылонъ. Комментаторы, однако, почти единодушно правят это место на не было (о)н‹о›, предполагая в оно пропуск первого о и замену второго на ъ. Даже в «базовом» тексте памятника, помещенном в 1-м томе ЭСПИ, где по замыслу разрешалось исправлять в тексте первого издания лишь опечатки и явные недосмотры издателей, в данном случае исправление все же сделано: не было онъ{48}.
Но интерпретация с (о)н‹о› вызывает серьезные сомнения сразу в трех отношениях.
Во-первых, пропуск о – явная погрешность; в тексте СПИ подобных погрешностей очень мало, а других пропусков начальной гласной просто нет.
Во-вторых, в СПИ буквы ъ и о на конце слова ни в каком другом случае не смешиваются. Что касается совершенно последовательного написания союза 'но' как нъ (8 раз), то это, конечно, не смешение букв, а устойчивая орфограмма южнославянского типа; к словоформе оно это не относится. И вообще свободного смешения букв ъ и о в СПИ нет; есть только специфические написания ръ, лъ южнославянского типа (вместо ор, ер, ол) и один раз тъй вместо той, где мы имеем дело со смешением словоформ (Д. ед. жен. и И. ед. муж.), но не букв{49}. Тем самым онъ вместо оно оказывается явным отклонением от орфографических норм памятника.
В-третьих, – и это самое важное – употребление анафорического местоимения оно в данной точке текста вполне нормально для современного языка, но решительно не соответствует древнерусским правилам употребления словоформ И. падежа онъ, она, оно, они (и т. д.). В древнерусском тексте эти словоформы встречаются несравненно реже, чем в современном: в подавляющем большинстве случаев нынешнему он здесь соответствует нуль. Само отсутствие внешне выраженного подлежащего при глагольной словоформе 3-го лица понимается здесь как наличие подразумеваемого подлежащего 'он' (или 'она', 'оно', 'они' – в соответствии с контекстом). Например, в берестяных грамотах XI–XII вв. словоформы онъ, она, оно, они не встретились вообще ни разу (при том, что словоформ его, еѣ, ихъ и т. д. здесь более 50). Неслучайно исконные формы И. падежа от его, еѣ, ихъ и т. д. (т. е. и, , е и др.) уже в древности вообще исчезли. Заменившие их со временем словоформы онъ, она, оно, они первоначально принадлежали другому слову (нынешнее оный) – местоимению, указывающему на дальний предмет, и отнюдь не сразу приобрели свою нынешнюю чисто анафорическую функцию, долгое время сохраняя следы исходного значения.
В древнерусском языке XI–XII веков (в несколько менее жесткой форме также и позднее) ситуация такова. Словоформы И. падежа онъ, она, оно, они (и т. д.) могут употребляться как в субстантивной, так и в адъективной функции (ср., например, частое онъ полъ'та [= чужая] половина города' в НПЛ). В субстантивной функции словоформы онъ, она, оно, они употребляются только:
а) при противопоставлении (или иных формах подчеркивания), например, а лоуцѧне оустерего‹ш›асѧ иступиша, они въ городъ, а ини Пльсковоу'а лучане убереглись и отступили – одни (букв.: те) в город, а другие во Псков' (НПЛ [1167], л. 34 об.).
б) там, где без этих словоформ возникла бы двусмысленность или трудность в размещении клитик, связанных по смыслу именно с этими словоформами; практически это означает, что субстантивное онъ(как и прочие из этого ряда) почти всегда выступает в составе групп онъ же, а онъ, и онъ.
В СПИ положение со словоформами онъ, она, оно, они (если не считать обсуждаемой нами фразы) полностью соответствует раннедревнерусской норме. Этих словоформ всего две (т. е., как и следует ожидать, их очень мало), и они подчиняются указанным правилам: … своя вѣщia пръсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху(5); Тому въ Полотскѣ позвониша заутренюю рано у Святыя Софеи въ колоколы, а онъ въ Кыевѣ звонъ слыша(160). В обоих примерах употребление они, онъ связано с переменой подлежащего и эти словоформы служат опорой для клитик (же, а), которые без этих словоформ дали бы ложный смысл (*сами же или *княземъ же, *а въ Кыевѣ). Во всех других фразах СПИ, где в современном переводе возможно или даже предпочтительно дать слово он, этого слова в подлиннике нет, например: Помняшеть бо… 'ибо он помнил…' (о Бояне); Тогда пущашеть 10 соколовъ на стадо лебедѣй'тогда он напускал десять соколов на стадо лебедей'(4) (о нем же) и множество других.
Обратимся теперь к реконструируемой комментаторами фразе: Дремлетъ въ полѣ Ольгово хороброе гнѣздо; далече залетѣло; не было ‹оно› обидѣ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебѣ, чръный воронъ, поганый Половчине. Для употребления слова оно здесь нет ни одного из указанных выше оснований. По древнерусской норме это слово здесь точно так же излишне, как в предложении далече залетѣло.
Общий вывод: если при интерпретации отрезка длиной всего в две буквы пришлось допустить сразу три нарушения обычных для данного текста норм, то можно быть практически уверенным, что интерпретация в чем-то неверна.
Но если в не было нъ нет *оно, то как же это читать?
Полагаю, что читать надо ровно так, как написано. Доставившее столько хлопот нъ – это-таки именно нъ (причем записанное именно так, как переписчик СПИ всегда передает 'но'). Дело в том, что нъ, известное прежде всего как союз, в действительности встречается также, хотя и намного реже, в роли частицы. В нормальном случае эта частица функционирует как энклитика (а именно, как энклитика, подчиняющаяся закону Вакернагеля, т. е. располагающаяся в конце первой тактовой группы фразы), в некоторых редких случаях – как проклитика.
По значению союз нъ и частица нъ хотя и не в точности одинаковы, но достаточно близки: в обоих имеется отчетливый элемент противительности. Это значит, что при нашем решении фраза не было порождено обидѣ получает дополнительный элемент со значением противительности, которого при чтении с ‹оно› в ней нет. И при таком понимании текст очевидным образом выигрывает в логичности. В самом деле, для фраз далече залетѣло и не было порождено обидѣ гораздо уместнее именно противительная связь, а не простое присоединение: Ольгово гнездо залетело далеко – в чужие, опасные места, но оно не было порождено для того, чтобы стать жертвой вражеских сил.
В позднедревнерусский период частица нъ обычно получает, как и союз, вид но. В составе единой ритмической группы с предшествующим словом возможна и утрата гласной; ср. варианты ано и анъ (современное ан), ино и инъ (современное ин){50} и т. п.
Рассмотрим частицу нъ подробнее. Необходимо различать: 1) два основных значения частицы нъ – противительное и релятивизирующее; 2) свободные (т. е. в сочетании с произвольным словом) и несвободные (лексикализованные) употребления частицы.
Частица нъ в противительном значении. В большинстве известных примеров она уже выступает в несвободном употреблении – в качестве конечного элемента сложных союзов (слитное или раздельное написание здесь условно): анъ (и ано), инъ (и ино), небонъ (и небоно), али нъ (и али но), оли нъ, ольно, нольно{51}, ажьно, атьно, абьно и др. (см., в частности, Зализняк 1986, § 70 об ат(ь)но, Янин, Зализняк 1999: 25 об абьно). Как обычно и бывает при несвободном употреблении, первоначальное собственное значение частицы в этих случаях уже в значительной степени затемнено.
Существенно реже встречаются примеры свободного (или хотя бы полусвободного) употребления нъ. Но нас в особенности интересуют именно такие примеры. Приведем некоторые из них.
Мало же сицѣхъ гъ обрѣтаеться, обаче нъ соуть'Мало ведь таких слов существует, но все же есть' (Иоанн Дамаскин, XII в. – Срезн. II: 499).
Нъ обаче нъ аще и вельми разгнѣвалъ сѧ бѣ на блаженааго, нъ не дьрьзноу ни единого же зъла и скьрьбьна сътворити том (Житие Феодосия – Усп. сб., 58 г/59а).
Ту