– Тогда и я слезу, – решил «шпион». – За компанию… Когда катер отчалил, Иван приблизился к Анне и зашептал:
– Давай попугаем его? Макнем в воду?
– Пошли, – скомандовала Анна. – Пусть вяжется…
Мужичок плелся за ними только до магазина. Там он остановился, махнул на прощанье кепкой и принялся стучать в закрытые изнутри двери.
Начальника милиции Глазырина они разыскали дома, в кругу семьи. Он сидел за самоваром, вспотевший от чая, благодушный.
– А, странники прибыли! Ну, располагайтесь… Жена, наливай гостям чаю!
– Нам не до чая, – вздохнула Анна. – Нам срочно нужна ваша помощь.
– Что такое? – насторожился Глазырин. – Белоглазов что натворил?
– Нет, Тимофей косит сено у матери, – успокоила Анна и рассказала о книгах Леонтия, которые сейчас, по-видимому, хранятся у Власова.
– Я же говорил! – обрадовался начальник милиции. – Книги есть! Сам видел.
– Их нужно взять, – сказала Анна. – Во что бы то ни стало. Неизвестно, зачем собирает книги Леонтий и куда их потом отправляет. Если не возьмем – книги уйдут.
– Кто это – Леонтий?
– Я точно не знаю кто, – Анна помолчала. – Говорит, пришел из Иерусалима от гроба господня, паломник. Но он не паломник, это точно. Умный, хитрый человек, хорошо знает старообрядчество, но сам не старообрядец. У них правило есть: на чужие иконы нельзя молиться, а он заходит к кержакам, у порога падает на колени и к иконам… Я специально интересовалась. Правило это незыблемо, а он его не выполняет, потому что не знает. А их с детства учат.
– Так, интересно! – начальник милиции снял рубаху со стула, надел, погремел ключами в кармане. – Идемте в отдел! Мы сейчас все проверим.
– Нет, – Анна качнула головой. – Проверяйте без нас. Нам нужно к Власову. Нужно взять книги. С нами приехал человек Леонтия, он следит за нами.
– Вон даже как!
И жена начальника милиции тоже насторожилась, разглядывая гостей.
– Можно изъять эти книги? – спросила Анна.
– Изъять? – задумался Глазырин. – А на каком основании? Тут не просто… Погодите, я за прокурором схожу, он наискосок живет.
Глазырин ушел и скоро вернулся с прокурором, невысоким, тучным человеком в очках, со шрамом через всю щеку. Прокурор выслушал Анну, неуловимым и привычным движением ощупал шрам.
– Да… Санкцию на обыск и на изъятие книг я дать не могу. Состава преступления нет. Уголовного дела тоже нет.
– Как же нет? – не выдержала Анна. – Человек без всякого разрешения собирает и вывозит книги, исторические ценности – и нет преступления?
– Простите, но где это написано, в каком законе, что нельзя собирать книги? – обиделся прокурор. – Если бы этот человек скупал пушнину, золото – другое дело. Или бы, к примеру, скупал те же книги и продавал по завышенной цене. Тут чистая спекуляция… Да и то: где написано, сколько стоят эти книги?
– Но он же – мошенник! – возмутилась Анна. – Он обманом забирает книги у старообрядцев. Это их имущество!
– А жалобы есть? – спросил прокурор. – Жалобы, заявления?
Анна беспомощно посмотрела на Глазырина. Тот развел руками.
– Он по всем заимкам прошел, все книги собрал, – вставил Иван. – Он, больше некому…
– Тем более, – вздохнул прокурор. – Взял брошенное,. Видите, гражданочка, книги – ценность особой категории…
– Да! Особой категории! И потому я прошу вас вмешаться! – повысила голос Анна. – Мошенник собирает древние книги, которые давно уже принадлежат государству!
– Но где записано, что они принадлежат государству, а не частным лицам? – спросил прокурор, не теряя выдержки. – Покажите мне такой документ.
Анна сжала кулаки, отвернулась.
– Ты займись-ка этим… мошенником, – сказал прокурор Глазырину. – Проверь, что за деятель там появился.
– Сделаю, – кивнул Глазырин. – Деятель, похоже, интересный.
– Ну вот, – заключил прокурор. – Когда милиция проверит, тогда и разговор продолжим.
– Тогда книг уже не будет! – бросила Анна. Прокурор снова пробежался пальцами по шраму.
– Интересно… Я десять лет в милиции проработал, семь – судьей и уже пять – прокурором, а сталкиваюсь с таким делом первый раз… А книги у Власова лежат?
– Лежат, – сказал начальник милиции. – Сам видел, в кадках.
– Да… А изъять – нет оснований. Они, эти книги, здесь у каждого второго… Ты смотри, Глазырин, не мудри там, – предупредил прокурор, уходя, – а то точно жалоб не оберешься.
После его ухода начальник милиции снял с вешалки фуражку, расправил ее, сел.
– Вот что, странники, – сказал он, раздумывая. – Пимен Власов выпить не промах. Правда, только не на свои… А выпивший – он хвастун и трепло. – Глазырин взглянул на Ивана. – Мне, как видели, прокурор запрещает мудрить. У меня служба, инструкции.
Он встал, надел фуражку.
– Переночевать можно у меня, а я в отдел пойду.
– Нам нельзя у вас, – сказала Анна. – Мы в гостиницу…
– Конспирация, – улыбнулся Глазырин. – В этом есть смысл… Раз так, то до завтра. Только меня держите в курсе дел.
Взвалив рюкзаки, стараясь быть незамеченными, они вышли со двора начальника милиции и пошли к гостинице…
Иван Зародов пришел к избе Власова сразу же после открытия магазина, в девятом часу утра. Постучал.
– Э! Хозяин! Есть кто живой?
В избе была тишина. Из приоткрытой двери выглядывал серый кот и жмурился на солнце.
– Хозяин! – позвал Иван. – Дай стаканчик! Ну, не могу я так!
Наконец в избе заскрипели половицы, но скрипели так, словно по ним не шли, а ползли, – медленно, протяжно, мучительно. Потом затарахтели дверные петли, и в проеме показался заспанный, взлохмаченный Пимен Власов. На нем были широкие брезентовые штаны на резинке, расстегнутая косоворотка и опорки от валенок. Пимен пнул кота, тот побежал через улицу.
– Чего? – хрипло спросил он.
– Слышь, хозяин, стаканчика, говорю, не найдется? Ну не могу я из горла, вечером могу, а утром не могу. Дай стаканчик!
– Алкаши проклятые, – заворчал Власов, – Как утро, так гужом прете. Я уж столько стаканов передавал – счету нет… И чего вы ее жрете? Чего вы в ней находите?
– Так башка болит, – жалобно сказал Иван. – Вчера по литре на рыло приняли. Не дай пропасть, хозяин.
– Эх, а молодой парень, – пожурил Пимен Аверьяныч. – По литре… Ну вот заглотаешь ты с утра, и какой потом из тебя работник? Опять целый день дурака валяет.
– Ну, хозяин, – заныл Иван. – Не ругайся… Дай стаканчик… И хлебца, занюхать…
Власов сжалился. Скрывшись на минуту в избе, вынес стакан и кусочек хлеба, но такой, что и занюхать не хватит.
– На, жри, – сунул в руки. – Токо здесь, а то упрешь стакан… Дружки, поди, за углом дожидаются?
– Жди! – обрадованно махнул рукой Иван. – Дружки, известное дело, наелись вчера за мой счет, а теперь слиняли…
– Так-так, – подтвердил Пимен Аверьяныч. – За чужой счет все мастаки…. Ну, зайди во двор, чего у ворот-то пить?
Иван вошел во двор, присел под забор, в тень. Трясущимися руками вынул из-под рубахи бутылку «Московской», выдернул пробку.
– Слышь, хозяин, а я один не могу, – сказал он. – У одного душа не принимает. Тащи еще стакан.
– Я не потребляю, – сказал Пимен. – Мне на работу к девяти.
– Да брось ты, – Иван сморщился. – По махонькой-то ничего. Мы ж не пьянки ради, а чтобы вкус не забыть. Кончай ломаться, при стакан, дергаем и разбегаемся.
– Э-эх, – ворчливо протянул Власов. – Дал стакан, так еще недоволен, еще кандибобер строит… Ладно, сейчас.
Он принес второй стакан, вытер его подолом рубахи.
– Токо чуть на донышко…
Иван щедро налил ему полстакана, потом себе.
– Давай!
Выпили. Иван сморщился, зажал руками рот и, скрючившись, уткнулся головой в заплот.
– Чего? – испуганно спросил Власов, осушивший свой стакан одним глотком.
Иван помахал рукой, простонал:
– Первая всегда так идет…
– Так-так, – согласился Пимен, присаживаясь рядом на корточки. – Я вот думаю: откуда люди деньги берут, чтобы каждый день вот так пить? Тут работаешь, угробляешься, можно сказать, а получил сотню новыми – куда ее? Кусать-то тоже что-то надо.
– А, – отмахнулся Иван. – Деньги – ерунда. Деньги – дерьмо, для человеческого разврата созданы. Деньги надо зарабатывать уметь.
Он налил еще. Выпили.
– Заработаешь, – проворчал Пимен. – Нынче за них здоровье класть надо. Вот я раньше на сплаве работал – во были заработки. Хребет поломаешь, но пойдешь получать – мешок. Истинный бог! Брал рогожный куль и в кассу ходил. А теперь – где они? Старые-то деньги было дороже. Раньше возьмешь сотню, пойдешь в магазин, так сколь всего купишь? А нынче? Пшик, и нету десятки…
– Можно и нынче с кулем ходить, ум бы был да охота, – сказал Иван, разливая остатки. – Я вот тоже зарабатываю – ого! У меня «Победа» своя, вторую уже сменил. Люблю новые машины! Запа-ах такой!.. А как выветрится запах, я ее загоняю по дешевке и другую беру. И все равно денег не хватает… Ишь, бабе надо коньячок покупать, чулочки капроновые, платья вечерние. У меня баба – во! Только строгая – страсть… Держать красивую бабу дорого, расходно, а без красивой бабы – не жизнь… Вот и ломаю хребет.
– Оно и видно, дошел – кости торчат, – пожалел Власов.
– Ничего, приеду домой – отъемся, – успокоил Иван. – Тут еще жара стоит, потому и худею.
Перед тем как идти к Власову, Анна накормила Зародова до отвала. Кормила мясом, специально купленным на базаре, колбасой и вареными яйцами. Уже не лезло – Иван взмолился:
– Не могу больше!
– Ешь! – приказывала Анна. – Если опьянеешь, что мне делать? Ешь! Зажмуривайся и жуй, понял?
Ивану было приятно. Все время начальница скупилась на деньги, жили в режиме строгой экономии, а тут сама заставляет, можно сказать, насилует.
– Бурундук – птичка, – стонал Иван и, зажмурившись, жевал вкусную чесночную колбасу…
И все-таки, несмотря на щедрую кормежку, Иван пьянел. Пимен же Аверьяныч от выпивки только покраснел немного и оживился.
– А чего мы на улице сидим? – вдруг спохватился он. – На жаре-то? Аида в избу! Там хоть и мухи кусаются, зато прохладно… Слушай, а ты не знаешь, отчего это мухи такие кусучие пошли?