Помимо столичного Замоскворечья, в кинофильме мелькают и другие уголки старой Москвы: Новодевичий монастырь, Нескучный сад, Варварка, Никитский бульвар, здание Рижского вокзала. Кстати говоря, в то время, когда снимался фильм, от Москвы 1920-ых годов почти ничего не сохранилось. Поэтому создателям киноленты пришлось немало исхитриться, чтобы создать на экране реалии той эпохи.
Так, встреча Цыгана и Француза происходит на Пушкинской набережной возле знаменитого каскада фонтанов и скульптурной композиции «Девочка-ныряльщица» работы Ивана Шадра. В конце 1970-ых, когда снимался фильм, все набережные в центре Москвы были «упакованы» в гранит. Однако в середине 1920-ых все выглядело иначе: не было ни гранитных набережных, ни каскада фонтанов, ни «Девочки-ныряльщицы». Пришлось декораторам потрудиться, дабы скрыть это от зрителя. Наверное, поэтому в сцене, где Француз и Цыган вспоминают о том, как они «…гнили в пинских болотах за веру, царя и Отечество», фигурируют какие-то экзотические растения типа пальм. Очевидно, ими просто маскировали гранитные набережные реки, а также современные фонари, скамеечки и ограждения.
А торговые ряды, где хозяйничал Пашка-Америка, вообще пришлось снимать в Ростове. В конце 1970-ых годов ничего похожего в Москве уже не осталось. Чтобы создать у зрителя иллюзию большого города, декораторы нарисовали на заднем плане огромное сооружение в виде шатра. По внешнему виду это похоже на Владимирские ворота Китай-города с башней. Через них можно было попасть с Никольской улицы на Лубянскую площадь. По соседству с воротами в конце XVII века была воздвигнута церковь Владимирской Божией Матери. Эти строения были утрачены в середине 1930-х годов, во время реконструкции столичного центра.
В целом создателям фильма удалось весьма правдоподобно передать дух нэпманской Москвы: обилие торговых лавок, ресторанов, уличных базаров. После некоторого запустения периода Гражданской войны в начале 1920-х годов в городе вновь расцвела торговля, а частные предприниматели, развернув кипучую деятельность, снова почувствовали себя хозяевами жизни. Один из таких нуворишей в кинофильме откровенно хамит трактирному гитаристу бывшему штабс-капитану Владимиру Гремину, роль которого исполнил Глеб Стриженов.
Именно так и вели себя обнаглевшие нэпманы. Неудивительно, что многие идейные большевики в годы НЭПа испытывали сильное душевное смятение: стоило ли делать пролетарскую революцию и ликвидировать богатых, чтобы все снова вернулось на круги своя?
Впрочем, пройдет всего несколько лет — и НЭП в СССР будет свернут. От былого нэпманского гонора не останется и следа. А те из недавних хозяев жизни, кто не впишется в новые реалии, уйдут в тень. И с ними будут активно бороться сотрудники всех правоохранительных органов.
Судьба разведчика Смирнова
Термин «невозвращенцы» вошел в широкий обиход уже на излете советского режима. Так в брежневские времена называли всех, кто, легально оказавшись за границей, отказывался возвращаться в СССР. Однако само явление, в отличие от термина, имеет куда более длинную историю.
Первым советским невозвращенцем можно считать сотрудника Разведывательного управления Красной Армии Андрея Павловича Смирнова. Причиной, скорее всего, стала его личная обида на Советскую власть. Дело в том, что младший брат Смирнова в начале 1920-ых годов спутался с какой-то антисоветской организацией, был арестован и вскоре расстрелян. А мать Смирнова и его второй брат, опасаясь репрессий, тайно бежали в Бразилию. В феврале 1922 года, во время служебной командировки в Финляндию, Смирнов узнал о смерти брата и прочих несчастьях, обрушившихся на его родных. После такого известия Андрей Павлович счел невозможным продолжать работу на Советы.
Недолго думая, он отправился в финскую полицию и сдал всех известных ему советских агентов в Финляндии. Правда, это не спасло Смирнова от наказания: финны впаяли перебежчику два года тюрьмы и отправили за решетку. Кстати, это обстоятельство, возможно, и спасло Смирнову жизнь: пока он «отдыхал» в финской тюрьме, советский суд заочно приговорил его к расстрелу. Отсидев положенный срок, Смирнов тут же уехал в Бразилию к родным. Однако вскоре погиб при невыясненных обстоятельствах. По одной из версий, группа ликвидаторов ОГПУ все-таки исполнила приговор советского суда.
В 1920-1930-х годах физическое устранение сбежавших за кордон дипломатов и разведчиков — излюбленный метод советского правосудия. Для проведения такого рода операций в структуре Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ была создана спецгруппа под руководством Якова Серебрянского и Наума Эйтингона. Работали ребята виртуозно, не оставляя следов. Вот лишь несколько ярких эпизодов.
В августе 1925 года в одном из кафе в немецком городе Майнц был отравлен бывший сотрудник Разведуправления Красной Армии Владимир Нестерович (Ярославский). Нестерович считается первым сотрудником советских спецслужб, кто остался за границей из-за политических разногласий с властью. Во всяком случае, сам перебежчик именно так объяснял свое нежелание вернуться в СССР после окончания служебной командировки на Балканы.
Объявив о своем решении, Нестерович уехал в Германию, наивно посчитав, что там он будет вне опасности. Однако вскоре за ним в Германию отправилась группа ликвидации. Убрать изменника решили не столько из чувства мести, сколько из-за опасений, что Нестеровичем заинтересуются британские спецслужбы. Опасения, кстати, были не напрасны: Нестерович действительно предпринимал попытки связаться с представителями английской разведки. Но не успел — агенты ОГПУ оказались шустрее.
Такая же участь в декабре того же года постигла Игнатия Дзевалтовского, разведчика-нелегала, перебежавшего в Западную Европу.
В начале 1920-х годов имя Дзевалтовского, революционера с большим стажем, участника штурма Зимнего дворца, было хорошо известно в Советской России. В течение нескольких лет, с 1917 по 1924 год, Дзевалтовский неоднократно менял посты и должности, пока, наконец, его не направили на работу в Коминтерн и сразу же командировали в Вену для организации разведывательной и подрывной работы в балканских странах. Впрочем, по линии Коминтерна Дзевалтовский трудился недолго: уже в конце того же 1924 года он внезапно исчез из поля зрения своих непосредственных начальников.
А еще через какое-то время появилась информация о том, что агент Коминтерна Дзевалтовский попросил политического убежища у польских властей. Короче говоря, этнического поляка Дзевалтовского внезапно потянуло на историческую родину. Польское правительство охотно приняло невозвращенца из Советской России, тем более что Дзевалтовский сбежал к полякам, прихватив с собой кругленькую сумму коминтерновских денег.
Возмездие настигло предателя в конце 1925 года. По одной из версий, его отравила женщина-агент Иностранного отдела ОГПУ.
Несколько лет люди Серебрянского охотились за нелегальным резидентом ИНО в Голландии Вальтером Кривицким. В конце концов 10 февраля 1941 года труп Кривицкого с дырками в черепе был обнаружен в гостиничном номере в Вашингтоне.
Вальтер Кривицкий (настоящее имя — Самуил Гершевич Гинзберг) долгое время работал нелегалом советской военной разведки в Европе. В 1937 году объявил о своем решении остаться на Западе и выдал несколько советских нелегалов, в том числе и Кима Филби, работавшего в то время под журналистским прикрытием в Испании, при штабе генерала Франко. От ареста и провала Филби тогда спасло только то, что Кривицкий не знал его имени. Поэтому сообщил англичанам лишь о том, что в Испании на Советский Союз работает молодой английский журналист. Вычислить этого журналиста британская контрразведка тогда не смогла.
Сначала Кривицкий жил во Франции под усиленной охраной полиции, затем уехал в США. Но и за океаном его настигла группа ликвидаторов.
В конце 1930-х спецагенты НКВД ликвидировали еще одного перебежчика — Игнатия Порецкого (настоящее имя — Натан Маркович Рейсс, оперативный псевдоним «Людвиг»). Несколько лет Порецкий, хорошо знакомый с Кривицким, жил в Европе и активно работал на советскую разведку. В 1937 году узнал о том, что фашистская Германия затевает секретные переговоры с Советским Союзом. Это известие так потрясло убежденного интернационалиста Порецкого, что тот, по его собственным словам, принял решение порвать с НКВД.
О своем решении Порецкий написал в письме своему начальству в Москву. Москва отреагировала молниеносно, и в Париж, где тогда проживал Порецкий, отправилась группа ликвидации. Правда, сразу устранить «Людвига» не удалось: видимо, почуяв неладное, тот уехал из Парижа в неизвестном направлении. Несколько месяцев люди Серебрянского охотились за ним по всей Европе. Наконец предателя и его супругу подкараулили на одной из горных дорог в Швейцарии и расстреляли в упор.
В январе 1928 года в Персию сбежал секретный агент ОГПУ Аркадий Биргер. Как и многие другие товарищи еврейской национальности, Биргер не любил свою настоящую фамилию и после революции сменил ее на Максимова.
Этот Биргер-Максимов был типичным авантюристом, коих немало развелось после октября 1917 года. В отличие от идейных большевиков, эти товарищи руководствовались только соображениями личной выгоды. Им было все равно, где и кому служить, лишь бы иметь доступ к кормушке. Известно, к примеру, что Биргер во время Гражданской войны неплохо устроился начальником хозчасти армии. За годы братоубийственной бойни завхоз Биргер наворовал столько, что был уволен с должности за растрату казенного имущества и едва не предстал перед суровым пролетарским судом.
От заслуженного наказания Биргера отмазал его соплеменник Яков Блюмкин, занимавший в то время ответственный пост в ВЧК. Прославился Блюмкин тем, что летом 1918 года убил германского посла Мирбаха, чем весьма осложнил и без того напряженную политическую ситуацию в России. Впрочем, это не помешало бывшему эсеру Блюмкину примкнуть к бо