Этот план оказался сорван мятежом атамана Николая Григорьева, а потом — наступлением белых. В июле Котовского назначили командиром 2-й пехотной бригады 45-й стрелковой дивизии — это была его первая должность в Красной армии. Комиссаром бригады стал тюремный товарищ атамана Исай Шмидт — будущий историк и ректор Одесского университета. Должность фельдшера заняла молодая вдова Ольга Шакина, на которую скоро «положил глаз» сам комбриг. В конце войны они сыграли свадьбу, родились дети — дочь Елена и сын Григорий, известный востоковед, очень похожий на отца.
Котовцам предстояло три года непрерывных походов и боёв. В июне они сражались с петлюровцами, рвавшимися к Одессе с севера. Потом с востока нахлынула Добровольческая армия, 25 августа при поддержке британской эскадры занявшая Одессу. Пройдя по тылам противника, бригада Котовского вышла на советскую территорию и была переброшена к Петрограду, которому угрожали войска Николая Юденича. Этот поход на голодный и холодный север дорого обошёлся бойцам-южанам — многие из них, включая комбрига, тяжело заболели. После выздоровления Котовский командовал кавалерийской бригадой в боях с деникинцами, а в феврале снова занял Одессу и отбросил последних белогвардейцев к румынской границе. Чуть не взятый им в плен Василий Шульгин отзывался о комбриге с похвалой:
«Во всей округе рассказывали, что он собственноручно застрелил двух красноармейцев, которые ограбили наших больных офицеров».
В отличие от многих красных командиров, Котовский строго запрещал грабить, а тем более расстреливать пленных и вообще соблюдал строгую дисциплину.
Покончив с белыми, 45-я дивизия вскоре столкнулась с новым опасным противником — поляками, которые в апреле 1920 года начали наступление на Украине. К ним тут же примкнули петлюровские отряды и часть украинских частей Красной армии. Под натиском врага красные отступили, оставив Киев, хотя уже в июне Конармия взломала фронт поляков и погнала их на запад. Котовский тоже повёл свою бригаду в наступление, но в июле был сильно контужен и отправлен лечиться в Одессу. Жена осталась на фронте, и он чуть ли не каждый день писал ей нежные письма:
«Милая, дорогая, желанная Лелечка! Каждый раз, когда приходит летучка „оттуда“, где ты, моя родная, ненаглядная, душа моя переживает какой-то удивительно сложный и сильный по остроте своего переживания момент. Каждый раз хочу послать тебе на бумаге то, что у меня на душе, — мое чувство… Эх, да разве вместит весь мир мою любовь?!»
В августе Котовский выздоровел и собирался вернуться в бригаду, однако она сама двинулась ему навстречу, разбитая поляками вместе с остальными советскими войсками. Котовцы понесли тяжёлые потери, погиб и их командир Михаил Ульрих, с начала войны воевавший рядом с Котовским. Даже в суматохе отступления они не запятнали себя грабежами и погромами, как другие красные части. Роман Гуль, автор очерка об атамане, писал:
«Котовский любил кавбригаду, как огородник любит свой огород, как охотник любит своих борзых и гончих. Самолично подбирал командиров, сам среди пленных разыскивал отменных рубак… В кавбригаде вместе с прошедшими всю войну красными партизанами смешались белые казаки-деникинцы, шкуринцы, военнопленные мадьяры, немцы, беглые поляки и чехи. Подбор вышел хорош».
В конце 1920 года бригада отбросила петлюровские части к границе, после чего Котовского назначили командиром 17-й кавалерийской дивизии. Война для него не кончилась: до конца 1922 года он гонял по Украине всевозможных атаманов, побывал и на Тамбовщине, где подавлял Антоновское восстание. В октябре того же года он стал командиром 2-го кавалерийского корпуса, расквартированного в Умани недалеко от Киева. Никто не думал, что это венец его карьеры: есть мнение, что нарком Михаил Фрунзе хотел сделать Котовского своим заместителем. По другой версии, его собирались всё-таки отправить на отвоевание родной Бессарабии. Базой для этого должна была стать созданная в 1924 году в Тирасполе Молдавская АССР. Пока же бывший атаман с удовольствием готовил солдат. Он требовал, чтобы все бойцы занимались физкультурой, по утрам умывались холодной водой, зимой растирали себя снегом. Приказал закупить для корпуса спортивные снаряды, а также духовые инструменты — музыку он любил не меньше спорта.
Отдыхать он вместе с семьёй ездил в черноморский совхоз Чабанка недалеко от любимой Одессы. Там его 6 августа 1925 года и настигла нелепая смерть. Уцелевшего в десятках боёв атамана застрелил его давний знакомый Мейер Зайдер. В своё время он владел в Одессе публичным домом, прятал там Котовского от интервентов, а когда Япончик со своими бандитами отправился на фронт, стал его адъютантом, заслужив кличку Майорчик. Котовский по старой дружбе устроил его директором сахарного завода под Уманью, и Зайдер нередко навещал его. В роковой день они вместе посетили пионерлагерь в Чебанке, где комдив выступал перед пионерами. Провожавшие его внезапно услышали в темноте выстрел и увидели неподвижное тело Котовского — пуля попала ему в сердце. Зайдер побежал к его вдове, которую тоже хорошо знал, и упал перед ней на колени:
«Прости, я убил командира!»
Его арестовали, осудили на 10 лет, но скоро выпустили «за примерное поведение». В 1930 году трое ветеранов-котовцев застрелили его, отомстив за командира. Это преступление и вовсе осталось без наказания.
Мотивы убийства так и остались неясными. Одни считают, что Зайдер ревновал комдива к своей подруге, другие — что он одолжил ему крупную сумму, которую Котовский отказался отдавать. Третьи уверены, что убить атамана приказал то ли Иосиф Сталин, то ли Лев Троцкий. Они будто бы видели в нём соперника, хотя властных амбиций он никогда не имел, да и по статусу не дотягивал до них. Четвёртые думают, что Майорчик мстил за своего друга Япончика, расстрелянного красными (хотя Котовский никак не участвовал в этой казни). Есть и пятая версия, которой придерживалась Ольга Петровна, — месть украинских националистов (но зачем им было прибегать к помощи еврея Зайдера?). Поспешность суда над убийцей и его быстрое устранение вызывают вопросы, ответить на которые не может уже никто.
Котовскому устроили пышные похороны, на которых присутствовали Семён Будённый, Александр Егоров, Иона Якир и другие красные военачальники. После многолюдного прощания в Одессе тело отвезли в городок Бирзулу на молдавской границе (в 1935 году его переименовали в Котовск). Неизвестно, кто именно предложил соорудить покойному мавзолей, но принималось это решение на самом высоком уровне. Уже на другой день после убийства из Москвы на специальном поезде отправили группу специалистов во главе с профессором Владимиром Воробьёвым — он бальзамировал Владимира Ленина. По их указаниям в центре города был вырыт склеп, в который установили стеклянный саркофаг с телом Котовского. Рядом на атласных подушках положили награды комдива — три ордена Боевого Красного Знамени, а его наградную шашку поместили на специальную подставку. В 1934 году над подземной частью воздвигли здание с трибуной и барельефами на темы Гражданской войны — здесь проходили демонстрации и принимали в пионеры.
В августе 1941-го Котовск заняли немцы, которые разбили саркофаг героя, а его останки бросили в яму вместе с телами расстрелянных коммунистов и евреев. Однако через несколько дней рабочие-железнодорожники ночью раскопали могилу, достали из неё забальзамированный труп Котовского и спрятали в погребе, время от времени поливая спиртом для лучшей сохранности. После освобождения тело вернули на место, но сохранность его оставляла желать лучшего, поэтому его положили в гроб, обитый красным бархатом, оставив в нём лишь небольшое окошечко. В сегодняшней Украине (как и в Молдавии) красный «оккупант» Котовский явно не числится в ряду любимых героев. Не исключено, что его мемориал и впрямь уничтожат, но стереть память об этом ярком, героическом и по-своему симпатичном человеке со страниц нашей общей истории не удастся никому.
Кровавый Культяпый
5 октября 1918 года постановлением НКВД РСФСР в структуре рабоче-крестьянской милиции была создана новая служба — уголовный розыск. Подразделения угрозыска предписывалось создавать во всех городах с населением более 40 тыс. человек. Одним из первых масштабных дел советских сыщиков стало разоблачение банды Михаила Осипова, вошедшего в историю отечественного криминала под кличкой Культяпый. Быть может, самый опасный пацан того времени. Человек, понятия не имевший о морали, о правилах общежития, не говоря уж о законах.
За бандой Мишки Культяпого сыщики Москвы, Орловской губернии, Сибири, Урала, Башкирии охотились в течение нескольких лет. Его банда успела наследить во многих регионах страны. По данным уголовного розыска, Культяпый и его подручные совершили не менее 78 убийств, а также десятки разбойных нападений на ювелирные и комиссионные магазины.
Действовали налётчики не наобум, а по заранее разработанному плану. Приезжая в тот или иной город, уголовники останавливались где-нибудь в частном жилом секторе или покупали дом на отшибе, в котором тихо сидели, не привлекая внимания соседей. Совершив очередной грабёж, преступники быстро съезжали и оседали где-нибудь в другом неприметном убежище. Именно поэтому милиция долго не могла выйти на след преступников. И только в сентябре 1923 года в Уфе сыщикам удалось взять с поличным самого Культяпого и его подельников. Дело было так.
В один из сентябрьских дней 1923 года пятеро уголовников вломились в комиссионный магазин известного в Уфе предпринимателя Разуваева. В магазине в тот момент находились сам владелец, продавцы и трое покупателей. Направив на них револьверы, бандиты велели всем лечь на пол, после чего заткнули жертвам рты и связали за спиной руки. Пока тела лежали на полу, образовав живой полукруг, налётчики жадно хватали золотые и серебряные изделия.
Вдруг входная дверь с шумом распахнулась, и порог комиссионки переступил местный священник. Один из бандитов метнулся ему навстречу. Однако батюшка оказался не робкого десятка. Сбив бандита ударом могучего кулака, священнослужитель выбежал на улицу и закричал: