Пена в стакане поднялась высоко и долго не желала опускаться. В общем, было на что посмотреть. Первый глоток всегда самый приятный, а чтобы ощутить его во всей прелести, полагается сначала съесть небольшой кусочек соленой рыбки. Вера вновь угадала его желание и выставила на стол неглубокую тарелку с кусочками семги. Ну, умеет женщина нравиться! Этого у нее не отнимешь. Ненавязчиво присела в сторонке, подложив под острые скулы узкую длинную ладошку. С разговором не навязывалась, наблюдая с интересом за хозяином. По ее сверкающим глазкам было заметно, что его аппетит доставляет ей немалое удовольствие. В какой-то степени Вера была эстетом!
– Тяжелый был день, – наконец заговорил Михаил, одолев первый стакан. – Просто с ног валюсь!
– Произошло что-то ужасное?
Чертанов посмотрел на Веру. Целый день он шастал среди трупов, заглядывал в их ужасные разложившиеся раны и не мог подобрать всему этому нужного слова. А ей стоило только взглянуть на своего мужика, и она тут же с легкостью подобрала характеристику случившемуся.
– Вот именно… ужасное. На Дмитровском шоссе обнаружено три трупа молодых женщин, каждой из них не более двадцати лет. Похоже, их убил один и тот же человек, убийства объединили в одно делопроизводство. Меня назначили расследовать эти дела, а я даже не знаю, как к ним подступиться.
– За что же их, бедных? – вздохнула Вера, сопереживая.
Еще одна ее особенность, которая очень импонировала Чертанову. Прежняя женушка никогда не интересовалась его делами. Порой у него создавалось впечатление, что они проживают в разных пространственных и временных измерениях. А когда он приходил домой позже обычного, то благоверная смотрела на него с таким видом, как если бы он свалился на супружескую кровать из какой-нибудь галактической туманности. Веру же интересовала любая мелочь, от оторванной на рукаве пуговицы до его взаимоотношений с начальством. Подобный интерес со стороны женщины к собственной персоне подкупал неимоверно, тем более что это внимание никогда не ослабевало, а даже, наоборот, увеличивалось с каждым прожитым днем.
– Если бы я знал, – горько произнес Михаил, понимая, что одной бутылкой пива не обойтись.
А Вера, тонко почувствовав его настроение, уже выставила на стол вторую бутылку пива, такую же прохладную и запотелую.
Порой Вера представлялась ему безропотным существом, готовым исполнить любое его желание. Возможно, в таком ее поведении тоже была своя женская житейская мудрость. С точки зрения мужика, баба должна находиться в полной зависимости от него. Например, находясь в отвратном настроении, он может гаркнуть на нее, как на любимую собаку, и она, чувствуя немилость хозяина, должна виновато отойти в сторону, а не поднимать ответный хай.
Это очень тонкая материя совместного сосуществования мужчины и женщины.
Сейчас Вера выглядела необыкновенно сочувствующей ему. Глядя на нее, хотелось исповедаться. Плечи у нее узкие, худенькие, но если взвалить на них свои душевные переживания, то наверняка выдержат. Женщины куда более выносливый народ, чем мужики.
Халат у Верочки чуток распахнут, и в разрезе мелькает красивая крепкая грудь. Заметив взгляд Чертанова, она осторожно прикрыла свои прелести, тем самым давая понять, что сейчас не самое лучшее время для интима. Все деликатно, ненавязчиво и в самую меру.
– Какой кошмар! А установили, что это за девушки?
Вопрос был задан с милицейской точностью. Удивляться не стоит, пошел уже второй год, как она живет с сыскарем.
– Личности двух девушек установили. Одна Слободина, а другая Копылова. Кто третья – неизвестно.
– Как ты сказал? – неожиданно глухо переспросила Вера.
Чертанов удивленно посмотрел на Веру:
– Копылова.
– Случайно не Мария?
– Верно, Мария… Копылова Мария Федоровна. А ты ее знаешь?
– Господи! Это же моя одногруппница, Маша. Она пропала еще в прошлом году. Ты бы не мог показать мне ее фотографию?
– Может, это все-таки не она, – попытался отговориться Чертанов. – Документы нашли метрах в пятидесяти от места убийства.
– Я должна взглянуть.
– Знаешь, все это очень неприятно. Я сам до сих пор вздрагиваю, когда вижу подобное.
– Я очень тебя прошу, – взмолилась Вера.
Сейчас был тот самый случай, когда приходилось согласиться. Материя, связывающая их в единое целое, натянулась. Требовалось всего лишь одно небольшое усилие, чтобы она начала трещать.
И все-таки Чертанов медлил.
– Пойми, Вера, это не свадебные фотографии. Глядя на эти снимки, даже у самых крепких мужиков слеза наворачивается.
– Михаи-ил, – протянула девушка с укором.
– Хорошо, – не скрывая неудовольствия, Чертанов потянулся к планшету, в котором лежало несколько фотографий. Отвернувшись, он выбрал одну, с его точки зрения, наиболее безобидную. Хотя какая тут может быть цензура! – Возьми, – протянул он снимок.
Лицо девушки было снято крупным планом. Длинные волосы, рассыпавшиеся веером, накрепко вмерзли в землю. И если не всматриваться в застывшие безжизненные черты лица, то можно было подумать, что их треплет ветер.
Вере хватило лишь секунды две. Вернув фотографию, она с ужасом произнесла:
– Боже мой!.. Это она. Как же теперь Екатерина Алексеевна это переживет?.. Ведь она все надеялась, что Маша жива. В церковь ходила, молилась, свечи ставила.
Лицо ее как-то посерело, будто бы она сама потеряла кого-то из близких. Приобняв Веру, Михаил постарался утешить ее:
– Поверь моему опыту, матери станет легче. Все это время она жила в мучительном ожидании. А тут хоть горькая, но определенность. Не дай бог кому-то пережить подобное!
– О чем ты говоришь! – неожиданно воскликнула Вера, протестуя.
– Все это так. Пустота, связанная с ожиданием дочери, заполнится скорбью. Появится место, куда можно будет принести в память о дочери цветы.
– Как все это ужасно!
– А где она работала? – В Чертанове заговорил профессиональный интерес.
– Маша?
– Да. Она ведь, как и ты, уже должна была закончить мединститут?
– Она и закончила. Работала в Первой психиатрической больнице. Психотерапевт. Мы с ней вместе должны были поступать в ординатуру. У нее очень непросто складывалась жизнь.
– Почему?
– Влюбилась в одного доктора, и неудачно.
– Врача, что ли?
– Доктора медицинских наук.
– И в самом деле, угораздило ее. Он, наверное, старый?
– Вовсе нет. Наоборот, очень даже молодой. Докторскую диссертацию защитил в тридцать три года. Большой умница. На него возлагали очень большие надежды. Но внезапно он отказался от всего и ушел из института. А заодно порвал и с Машей. Объяснил ей, что не хочет портить жизнь хорошей девушке, потому что сам он неудачник и с ним ей всегда будет плохо.
– Ничего себе неудачник! – хмыкнул Чертанов. – Хотя, скорее всего, это только отговорка. Наверное, нашел себе какую-нибудь бабу поинтереснее, а твою подругу просто бросил.
Вера возмутилась:
– То-то и оно, что никого у него нет!
– Он сам ей об этом сказал?
– Да.
Чертанов невесело улыбнулся:
– Поверь моему опыту, мужики могут много чего наплести, когда хотят расстаться с женщиной.
– Такую девушку, какой была Мария, оставить просто так невозможно…
– Это тебе только кажется!
– Она очень красивая. – И, чуть смутившись, Вера добавила: – Куда привлекательнее всех нас. – Чертанов улыбнулся. Слышать подобную оценку из уст девушки, считавшей себя едва ли не королевой, было очень странно. – Ведь Маша была «вице-мисс Москвы», а это кое-что да значит!
Чертанов неопределенно пожал плечами. На разного рода «миссок» ему пришлось насмотреться, разумеется, не в качестве зрителя.
– Возможно, – сдержанно отозвался он.
– Ей предлагали выгодные контракты за рубежом, но она отказалась.
– Почему?
– Характер у нее такой. Одно время она работала в одном московском агентстве моделью. Говорит, что это не для нее. В общем, не хотела. Предпочитала жить спокойно.
– И почему же этот доктор наук ушел из клиники?
– Поговаривали, что у него вышла ссора с заведующим отделением, где он работал. После этой ссоры работать им вместе было уже невозможно.
Увлекшись разговором, Вера, кажется, позабыла о фотографии.
– И где же сейчас работает это «научное светило»?
– Насколько мне известно, он полностью отошел от науки и теперь трудится в какой-то бригаде паркетчиков, по-моему.
– А как его зовут?
– Дмитрий Степанович Шатров.
Михаилу показалось, что он уже где-то слышал эту фамилию. Поднявшись, Чертанов достал из холодильника еще одну бутылку пива. Уверенно откупорил. Крышка, сделав сальто, улетела куда-то в угол комнаты. Следовало бы подобрать, но подниматься из-за стола не хотелось. Отпив глоток, Михаил вдруг обнаружил, что пиво совершенно горькое. Не с легкой горчинкой, какое он обычно предпочитал, а такое, что буквально разрывало носоглотку. Теперь оно уже не пойдет – настроение было отравлено.
– Мне кажется, что я уже где-то слышал эту фамилию.
– Он человек известный… Как все это ужасно!
– Знаешь, что меня больше всего удивляет в этих убийствах? – негромко спросил Чертанов.
– Что?
– То, что преступники отрубали своим жертвам конечности…
– Что ты имеешь в виду?
– Этот разговор, конечно, не для стола. Но у Копыловой был отрублен палец. У Слободиной и третьей неизвестной девушки были обрублены уже правая и левая кисти. Я не удивлюсь, если в следующий раз у трупа не обнаружится головы.
– Какой кошмар! – всплеснула руками Вера.
– Ладно, пойдем спать, – поднялся из-за стола Чертанов. – Завтра утром мне нужно явиться на доклад к полковнику Крылову. Хотелось бы немного выспаться. Я очень устал.
Накопившуюся за день усталость неплохо снимает контрастный душ. Сначала тело следует размять упругими струями воды, а когда поры раскроются и кожа покраснеет, следует обдать ее колодезным холодом. Подобная практика неоднократно испытана, особенно хорош подобный рецепт во хмелю, алкоголь улетучивается с первыми же ледяными струями. Немного постояв под душем, Чертанов отправился в спальню. Так оно и есть, Вера не разочаровала и в этот раз: кровать уже расстелена, а взор радует свежее белье.