– В Бабушкинском районе.
Парень оказался лучше, чем это показалось Михаилу при знакомстве. Стоило выпить литр водки, чтобы понять очевидное.
– Ну, давай, – протянул Михаил руку, – двигай к себе. И мне тоже домой надо.
– Может, мне проводить вас, товарищ майор? – неуверенно предложил Антон.
Чертанов внимательно посмотрел на стажера. Еще одна хорошая черта. Другой на его месте после бутылки водки, выпитой на пару с начальством, уже перешагнул бы барьер, отделявший начальника от подчиненного, и едва ли не покровительственно похлопывал бы его по плечу, а этот держался скромно и свое место знал крепко.
– Не надо! – энергично отмахнулся Михаил. – Мы с тобой и так сегодня, как два сиамских близнеца, шарахаемся. Нужно отдохнуть друг от друга.
На улице было душно. Михаил расстегнул пиджак и пошел по тротуару. Немногие прохожие, что попадались на его пути, посматривали на Чертанова с опаской, а он не сразу угадал причину их беспокойства – из кобуры под мышкой у него торчала рукоять табельного пистолета. Возможно, что прохожих подобное зрелище настраивало на какие-то удручающие размышления, но застегиваться Чертанов не пожелал. Не хотелось стеснять себя в движениях, да и настроение было под стать внешнему облику. Такое же расхристанное!
Михаил не раз замечал, что ночью привычные улицы принимают совершенно другие очертания. Их дневная суета затихла, а на смену ей, вместе с неоновыми огнями витрин приходила раскрепощенность, которая манила и соблазняла. Ночные улицы – это не целомудренные Белоснежки в белых бальных платьях, а роковые красавицы в коротких кожаных юбчонках. Задиристые и раскованные.
Чертанов не знал, куда он шел. Ноги, будто заведенные, увлекали его в глубину московских улочек, не позволяя остановиться.
Наконец он остановился и вдруг осознал, что забрел в Петровский парк, где возвышалась церковь Благовещения. Вокруг было безлюдно, только воронье, деловито скача по церковным крестам, негромко и мрачно каркало.
Михаил давно заметил, что с этой церковью у него связаны какие-то мрачные предчувствия. Каким-то образом он всегда оказывался рядом с ней накануне очередного преступления. И всегда здесь суетилось и зловеще каркало воронье. Поневоле поверишь в приметы, коли такое случается регулярно. Вот и сейчас – купола, кресты и черные птицы с их леденящим душу карканьем.
Михаил даже протрезвел. Неужели предстоит созерцать еще один обезображенный труп? В силу какого-то мистического закона воронье всегда знало о готовящемся или уже произошедшем злодеянии. А может, у птиц с маньяком существует какая-то астральная связь, неподвластная простому пониманию? И серийный убийца прямиком нашептывает о своих грехах демонам ночи? С этим нужно разобраться!
Вороны черными ядовитыми плодами сидели на крестах. Лишь иной раз они поднимали крылья и, слегка потолкавшись, затихали, вращая головами во все стороны.
– Твари! – злобно выругался Чертанов, скрипнув зубами. – Вы все знаете, так почему же молчите?! Я вас спрашиваю! – Последнюю фразу он почти выкрикнул.
Птица, сидевшая в центре перекладины и выглядевшая несколько крупнее остальных, вдруг каркнула и наклонила голову в сторону Чертанова, словно прислушивалась к его словам. Наверняка это был вожак стаи. Кроме огромных размеров, в нем было нечто особенное, что отличало его от остальных птиц. Вот взмахни он сейчас крылом, и вся стая, послушная его непреклонной воле, мгновенно взлетит в темное облачное небо.
Чертанов выхватил из кобуры пистолет и прицелился. Теперь это была уже не птица, а самая обыкновенная мишень, которую следовало во что бы то ни стало поразить. Чертанов надавил на спусковой крючок. Грохнул выстрел.
Михаил восторженно выкрикнул:
– Десятка!
Черная птица взорвалась множеством мелких ошметков. Полетели перья.
Стая ворон, оглушительно негодуя, взмыла в воздух и, собравшись в большой черный комок, закружилась вокруг куполов.
– Никуда вы от меня не денетесь, – заскрежетал зубами Михаил.
Прицелившись, он еще дважды выстрелил. Одна из ворон, сшибленная пулей, описав кривую дугу, бесформенным комом упала под стены церкви. Другая, очевидно подраненная, панически заколотила крыльями и скрылась за ближайшей кроной дерева.
Чертанов вдруг посмотрел на себя как бы со стороны. Странная получается картинка. Стоит человек, освещенной ночными фонарями, и палит по кружащемуся воронью. Ничего себе дела! Но поделать с собой он ничего не мог – нажимал и нажимал на курок, пока наконец не услышал сухой щелчок. «Кончились патроны!» – догадался он. На душе сделалось совсем пакостно.
Воронье, подняв вселенский гвалт, еще некоторое время кружило над храмом, а потом скрылось.
Чертанов хотел сунуть ствол в кобуру, как вдруг кто-то повис у него на плечах и принялся немилосердно выворачивать руку. Михаил взвыл от невыносимой боли.
За спиной раздалась отчаянная матерная брань. Чей-то голос зло зашипел:
– Крепче его держи! Не напорись на ствол!
Пистолет упал к ногам. Чертанов хотел подобрать его, но чье-то предплечье перекрыло ему дыхание. Кто-то повис у него на шее, другой ухватил за поясницу. Михаил закружился, пытаясь сбросить с себя тяжелую ношу. В этот момент он напоминал медведя, облепленного со всех сторон охотничьими собаками. Он осознавал, что силы не равны, и желал только одного – дотянуться зубами до неприятеля и держать его, пока тот не издохнет!
Неожиданно острая боль сковала икры, и Чертанов, не в силах более сопротивляться, упал.
Невозможно было пошевелиться. Некто неимоверно сильный продолжал скручивать ему руки, не давая пошевелиться.
– Здоровый, кабан, едва уложил! – удовлетворенно протянул неизвестный над самым ухом. – В машину его, товарищ лейтенант?
«Товарищ лейтенант? Милиция!» Чертанов слегка приподнял голову и увидел черные уставные ботинки, изрядно запыленные, шнурки были завязаны обыкновенным бантиком. А выше серая штанина с малиновым кантом.
– Лежать! – предостерегающе прорычал кто-то за спиной и с силой вдавил его лицо в асфальт.
Чертанов неожиданно остро осознал всю глупость своего поступка. Это ведь додуматься нужно! Стоять едва ли не в центре столицы и палить из табельного ствола в каркающую стаю ворон! Подобная «шалость» может обернуться серьезными последствиями. Если об этом узнают в управлении, в лучшем случае, что ему грозит, так просто турнут из органов.
А позор-то какой!
– Послушайте, ребята, – попробовал договориться Чертанов. – Я майор милиции, уголовный розыск, у меня документ в пиджаке во внутреннем левом кармане.
Михаил почувствовал, что натиск слегка ослаб.
– Как твоя фамилия?
Это спрашивал лейтенант. Отпускать его, похоже, пока никто не собирался.
– Майор Чертанов.
– Кажется, я о тебе что-то слышал, – голос лейтенанта прозвучал задумчиво. – Чего же ты стрельбу-то устроил? Уж не Бес ли ты часом?
– Хм… Он самый, – невесело протянул Михаил, глотнув новое облачко пыли под ногами лейтенанта. Хотелось чихнуть, но он удержался. – Не думал, что у патрульной милиции я столь популярен.
– С твоими подвигами будешь популярным.
– Дайте на ноги-то встать! Чего держите?! – возмущенно прикрикнул Михаил.
Его подхватили под руки, поставили на ноги. Но плечи продолжали держать. Чертанов почувствовал на запястьях прохладу браслетов. Раздался зловещий щелчок, и мышеловка захлопнулась. Выбираться теперь будет труднее.
– Ну, а это-то зачем? – обиженно протянул Михаил, посмотрев на лейтенанта. – Свои ведь!
Тот, широко улыбнувшись, отозвался:
– Так, на всякий случай. Палил больно громко! Да, наслышаны мы о тебе. Не хватало, чтобы еще что-нибудь выкинул по дороге. Да-а, влип ты, майор, – искренне посочувствовал он. – Не по задницу влип… Это еще куда ни шло! А по самое горло. Даже не знаю, как тебе и помочь.
Милиционеров было четверо. Обыкновенный милицейский наряд, объезжающий московские улочки. Услышали стрельбу и, как говорится, прибыли сразу на огонек. Лейтенант был молод, наверное, только что окончил училище или какой-нибудь вуз (таких тоже хватает!), а потому имел пока изрядный запас служебного рвения. Ну и честолюбие, безусловно, как же без него! Хочет, чтобы его начальство отметило, благодарность в личное дело записало. Молод еще! Ему ведь невдомек, что в их среде не жалуют тех, кто сдает своих. Ведь не в отделе же внутренних расследований служит!
А парни и вправду были о нем наслышаны, смотрели с интересом, буквально поедая глазами.
– Как, как… Отпусти! Вот и дело с концом! – раздраженно сказал Чертанов.
– Хм… а ты еще и кочевряжишься, майор! Такую стрельбу знатную устроил и еще гонор свой показываешь! Вижу, что по всем приметам действительно знаменитый Бес!
Один из стоявших рядом сержантов уверенно распахнул пиджак Чертанова. Сунув руку в карман, извлек служебное удостоверение. Профессионально вывернул остальные карманы и так же ловко прощупал пояс и ноги на предмет оружия. Остальные стояли по бокам, страховали на всякий случай.
– Чист! – вынес сержант свой вердикт, повернувшись к лейтенанту.
– Дай удостоверение, – протянул тот руку.
Сержант мгновенно повиновался:
– Возьмите, товарищ лейтенант.
Лейтеха с интересом открыл удостоверение. С улыбкой взглянул на скованного Чертанова, удовлетворенно хмыкнул, дескать, попался, голубь, теперь так шибко не взлетишь! Молод еще, упивается предоставленной ему властью. Вот явится сейчас в отделение и с ленцой так объявит сослуживцам: «Знаете, кого я сегодня ночью задержал? Самого Беса! Палил сдуру по воронью!» Даже в этом случае он вряд ли дождется похвалы.
– МУР… Такая серьезная контора… Как же ты так глупо влип?
– Всего не объяснишь, – честно ответил Чертанов.
– Разумеется.
– Может, все-таки отпустишь, лейтенант, ведь одно дело с тобой тянем. Случится у тебя нужда, так ведь ко мне придешь. Я не откажу!
– Ну, ты даешь, майор! – расхохотался лейтенант. – А как же твоя пальба? – Он обвел красноречивым взглядом площадь. – Да здесь же свидетелей полно. А потом, как же ты по патронам-то отчитаешься? – На сей раз в его голосе прозвучали почти злорадные нотки.