– Огоньку я даю лишь тем, кто этого достоин. Но ради тебя сделаю исключение, – прошипел совозмей, подпрыгнул, перекувыркнулся в воздухе и огненным шаром завис над землей. Сергей замер на месте. Трямка в пламенном обличье – не шутки. Ударит по лицу – и лица не останется. Шар двинулся в сторону Сергея.
– Зачем силы-то на браваду тратишь? Побереги их лучше для хозяйки. Мало ли…
Огненный сгусток рванул на Сергея, описал дугу над головой и взмыл высоко над деревней, подсвечивая темное небо, как шаровая молния. Когда он метеоритом полетел вниз, Сергей забежал в дом. Кто знает, что у этого придурка двух дней от роду в его птичьей башке?
Уже через оконное стекло Сергей увидел, как «метеорит», чуть притормозив у самой земли, погас, рассыпаясь искрами. Пару секунд спустя распахнулась дверь, и в дом влетел взъерошенный трямка. Сергей ожидал увидеть на его морде торжество, но вместо этого считал испуг.
– Верьгизы-оборотни! – только и вымолвил совозмей сдавленным голосом и заметался по избе. – Они сюда идут! В деревню! Я видел!
– Чего ты мелешь? С кланом оборотней у нас договоренность. Уже несколько столетий волки обходят деревню стороной, – прошептал Сергей, оглядываясь на спящую Варю.
– Вы, поди, коз им худосочных давали…
– Боюсь, что не в козах дело. Сколько верьгизов и как близко они к деревне?
– Четверть часа волчьей прыти! Десятка два точно будет! Ва-а-ай!
– Варвара, вставай! – засуетился Сергей.
Варя с трудом приоткрыла и тут же снова сомкнула веки.
– Просыпайся! – Сергей потряс ее за плечо. – У нас проблемы! Надевай панар и бегом к нам в дом, в подпол. Ты меня слышишь?
Варя непонимающе посмотрела на него, но приподнялась и села на край лавки.
– Трямка! Объясни ей! Мне надо остальных разбудить. И без выкрутасов! Понял?
Совозмей кивнул и бросил Варе панар…
Сергей не стал тратить времени на то, чтобы стучать в каждый дом. Быстро растолкал отца и кинулся к дубу в центре деревни. Сквозь шум сбившегося от бега дыхания он уже различал нетерпеливое потявкивание и поскуливание приближающихся зверей. Он чувствовал – да что там, знал, – почему и за кем они пришли. Успеть бы, только бы успеть!
Добежав до дуба, Сергей потянул за веревку, конец которой был надежно спрятан в нижних ветвях, и в его подставленные руки упала тяжелая торама[52]. Послушается ли она его?
– Ну, не подведи, – прошептал он, осторожно поворачивая инструмент к себе.
Сергей глубоко вдохнул и приложил губы к трубе. Округу огласил мощный рев. От деревни до леса, через поля и обратно завибрировал воздух, откликаясь на голос берестяного язычка. Вмиг смолкли голоса зверей и ночных птиц. Казалось, даже ветер затаил дыхание. Сергей дунул еще раз, и на исходе тревожного зова заскрипели, захлопали двери, забегали люди, залаяли собаки, засуетились в вышине испуганные птахи, а совсем близко, как будто уже в деревне, раздался протяжный волчий вой.
Когда торама отгудела в третий раз, у дуба собрались почти все мужчины деревни. Панары белели в свете луны, превращая их владельцев в призраков. Подрагивало пламя редких факелов. Холодным блеском перемигивались принесенные мужчинами метательные топорики. Если все пройдет хорошо, ни один из них сегодня не вонзится в живую плоть. Если Сыре Верьгиз не захочет договориться, оружие каждого сполна напьется крови. Те, кто не успел научиться от старожилов обращению с топориками, растерянно держали вилы и лопаты.
Сергей осторожно положил тораму на траву и обвел глазами собравшихся. Выхватил взглядом из толпы фигуру отца. Тот, запыхавшись и хромая, подошел ближе и кивнул. Сергей понял: они успели спрятать Варю. Если та не заупрямилась и надела панар, найти ее будет тяжелее. Отец кивнул еще раз и подал знак рукой: говори.
– Прямо сейчас к нашей деревне мчится клан оборотней! – громко произнес Сергей на эрзянском языке.
Никто из мужчин не сказал ни слова в ответ, только легонько колыхнулись белые пятна рубах, точно занавески на ночном ветру.
– Мы встретим волков на окраине. Если Сыре Верьгиз не объяснит, почему нарушил древнюю договоренность, будем сражаться и сделаем все, чтобы не пустить оборотней в деревню.
Сергей принял топорик из рук отца. Тот продолжил:
– Цельтесь в горло и промеж глаз. Помните: даже в обличье волков их плоть подвластна смерти – так же, как и наша. Помните и то, что лучший бой – тот, которого удалось избежать!
С этими словами отец первым поспешил к домам на окраине села, увлекая за собой остальных мужчин. Однако из-за хромоты он быстро отстал, и Сергей сменил его.
К селу медленно подползал клубящийся серый туман – спины громадных волков, идущих холка в холку. В темноте хищно мерцали пары желтых огней. И только у вожака – Сыре Верьгиза – глаза светились красными угольками. Мужчины остановились у последнего дома деревни и выстроились дугой. Отец Сергея, нагнавший сельчан, вышел вперед.
– Паро чокшне![53] Что же без предупреждения в гости, Сыре Верьгиз? Мы бы подготовили вам встречу получше этой.
Из-за спины Сергея донеслись одобрительные смешки и едва слышимый звук перебрасываемых из руки в руку топориков. Волки ответили нутряным ворчанием.
От серого тумана оторвался клочок, и красные угли загорелись ближе.
– Шумбрат, тюштян, не хотели беспокоить почем зря, – донесся утробный голос Старого Волка.
– Нам приятна ваша забота. И все же: чему мы обязаны вашим визитом?
– Сущая мелочь. У вас есть то, что нам нужно.
– Видать, недосчитались в этом месяце козы? Если так, то простите, не все в нашем селе сильны в счете, – крикнул Сергей.
Сыре Верьгиз задрал морду и издал несколько кашляющих звуков – видимо, рассмеялся.
– Хорошо шутишь, сын тюштяна. Так бы всю ночь и говорил с вами. Коза нам нужна безрогая, к вам случайно из лесу заблудшая.
Волки зашлись своим хриплым смехом, и желтые огни замигали.
– Неужто клан оборотней спустя столько лет решил замараться человеческой кровью? – повысил голос отец.
– Не твое дело, тюштян, мы пришли просить по-хорошему.
– Вы пришли просить по-хорошему, нацепив волчьи шкуры? Чего-то ты недоговариваешь, Сыре Верьгиз!
– Просто мера предосторожности. Вы-то нас тоже не с парным мясом на блюде встречаете, – прошелестел Старый Волк.
– Так и у нас – мера предосторожности, ялга[54]. Нам бы не хотелось, чтобы наша козочка стала вашим парным мясом.
– Довольно ходить вокруг да около! – рыкнул волк, теряя терпение. – Отдашь девку или нет?
– Так это из-за пришлой? – бросил кто-то из сельчан. – Отдать ее надо – и дело с концом. Кто она нам, чтобы мы из-за нее топорами махали?
В рядах зашептались.
– Сегодня отдадим волкам пришлую, а завтра твою дочь? – крикнул отец.
Мужчины тут же умолкли.
– Кто хочет, может валить домой! Никого не держим, – добавил Сергей.
Ни один не шевельнулся.
Варя и Мария сидели друг напротив друга в подполе и молчали. Варя – на соломенной подстилке на земляном полу, Мария – на табурете, который, видимо, всегда стоял здесь, чтобы дотягиваться с него до верхних полок с заготовками. При скупом свете масляной лампы содержимое многочисленных банок казалось зловещим. Варя почему-то вспомнила Кунсткамеру.
– Откуда у вас здесь столько стеклянной тары? – решила нарушить напряженную тишину Варя.
– Деревенские часто устраивают свалку прямо в лесу, – фыркнула Мария и поджала губы.
– Вы хотите сказать, все это проваливается сюда сквозь… портал?
– Мы их называем «вари». – Мария насмешливо взглянула на нее.
– «Вари»? Вот как. «Варя» – это портал, по-вашему?
– Это по-вашему – «портал». По-нашему – «нора» будет.
– Вот почему Дмитрий Михайлович рассмеялся, когда я назвала ему свое имя.
– Он шибко вежливый, Митрий Михалыч-то, ага… Всё улыбочки у него, да «спасибо», да «простите». – Мария заерзала на табурете, усаживаясь поудобнее.
– Обходительность не самое плохое качество.
– Вот то-то и оно: все вокруг да около любит ходить. А как чего напрямую сказать – этого не может. И сын такой же – в него, не в меня. А я у них – «баба», конечно! – завелась Мария. – Зато если б по-моему, по-бабьему-то, – гнать бы вас отсюдова сразу! Сейчас бы не сидели тут сиднем, а мужики б не волков встречали, а уже десятый сон видели!
– С чего вы взяли, что волки пришли из-за меня?
– А с того, что без тебя и твоей змеюки они сюда не приходили, вот так вот! – Она лихо развернулась на табуретке в сторону своих заготовок и принялась их пристально рассматривать.
Сверху легонько зашуршало, раздался упругий стук в ритме «Спартак – чемпион». Варя успела условиться об этом сигнале с Дмитрием Михайловичем и научить ему Куйгорожа, чтобы узнавать «своих».
– Открывай скорее, че сидишь?!
Варя потянулась наверх и, с трудом вытащив засов из проушин, приподняла дверку лаза в подпол. В образовавшуюся щель юркнул Куйгорож. От него пахнуло гарью и жженым волосом.
– Легок на помине твой трямка. – Мария разочарованно поморщилась. – Ну? Че там?
– Волки – во! Два десятка! Глазищи у них – во! Мужики топоры – р-раз-р-раз! – Он изобразил, как они их перебрасывают. – А те зубы скалят! – затараторил совозмей.
– Ва-а-ай, плохи дела! – Мария закачалась из стороны в сторону. – Никогда на моей памяти такого не было, чтоб оборотни в зверином обличье – да в деревню… Митяя моего видал?
– Видал! Плечом к плечу стоит с Серегой в первом ряду!
– Идиоты! – плюнула на пол Мария. – Ладно Сережка, у него хоть ноги здоровые, так этот хромой туда же! Если из-за вас… хоть волос… – Она всхлипнула. – Хоть волосок с его дурной бороды…
– Мария, ну не плачьте, пожалуйста! – У Вари тут же пропала на нее вся обида. – Вдруг Куйгорож как-то сможет помочь?