– Да как он поможет, сама подумай, дуреха? – Она убрала ладони с расплывшегося от слез лица. – Они ж когда обернутся – звери и есть звери! Быстрые, сильные! Рвут, дерут! Некоторые даже речь человеческую еле разумеют.
– Сыре Верьгиз вроде очень даже разумел. Прям диспут вел этно… графический, – с умным видом вставил Куйгорож.
Варя закусила губу и опустила глаза.
– Старый Волк, как обернется, разум полностью сохраняет. Ему привычно, он древний. А остальные? – Мария махнула рукой.
– А как они оборачиваются? Можно их как-то заставить… ну… назад превратиться? Там серебряную пулю пустить. В лапу.
– Ага, и кол в сердце, да? Не неси чушь-то! Нагляделись вы этих фильмов дурацких, в которых все одно и то же: серебро, да кол, да чеснок… И в умных себя записываете. Кто это все только напридумывал-то? А про то, что у вас под носом, ничегошеньки не знаете! А потом воротите дела.
Варя вспыхнула. Упрек попал в цель.
– А что я должна была увидеть у себя под носом? – все-таки переспросила она, радуясь, что плохое освещение скрывает ее покрасневшие щеки.
– Ты где родилась?
– В Мордовии.
– Вот! А про наших древних божеств и всяких выродков типа твоего трямки ничего не знашь. Ни по-эрзянски, ни по-мокшански не говоришь, обычаев не соблюдаешь. И панар на тебе задом наперед! Вай!
Где-то в углу тихонечко хихикнул Куйгорож. Варя потрогала ворот сорочки.
– Я думала, разрез сзади должен быть… А если его вперед, то вся грудь видна.
– Думала она! Прям не верится, что ты вообще думать умеешь! Вон даже трямке твоему смешно! – Она помолчала, обмахнула лицо ладонями. – Нормально надень. А то верьгизы тебя сразу почуют, если до того дело дойдет.
Варя повернулась спиной к Марии. Не снимая панара полностью, быстро перекрутила его на шее и снова продела руки в широкие рукава. Сорочка была ей велика, и разрез оголял ложбинку на груди и часть бюстгалтера. Когда она повернулась лицом к Марии, та внимательно оглядела ее, вздохнула и отстегнула от своего панара большую булавку с подвешенными к ней нитями бисера и монетами.
– На вот. – Она протянула Варе украшение. – Сюлгамо. Застегни. Прикроешь стыдобу. Я-то в твоем возрасте дородная была, не такая худая. Да и росточком ты не вышла.
– Пяк мазыста![55] – Куйгорож закачал головой, видимо, одобряя Варино преображение.
Варе показалось, что уголки губ Марии тронула улыбка.
– Сюкпря[56]. – Варя провела кончиками пальцев по монеткам, и они отозвались глухим медным звоном.
– А мезень кис[57], – кивнула Мария. Немного помолчала и добавила: – Когда же эти проклятые кискинеть[58] уйдут?..
Варя вздрогнула. Она уже слышала похожее слово.
– А если сказать «инескеть… садор»? – поспешно спросила она. – Это тогда что значит?
– Наверное, «инескеть, садо»? «Добро пожаловать». Видать, кто-то все же был рад твоему визиту.
– Я бы так не сказала. После этого приветствия я чуть не погибла в лесу… – Варя нервно заперебирала пальцами. – Хотя вы бы, конечно, предпочли, чтоб сгинула.
– Я смерти никому никогда не желала и не пожелаю, – покачала головой Мария.
– А меня ты, кажется, хотела извести, – с вызывающим видом вставил Куйгорож.
– Извести и убить, как ты знаешь, не одно и то же. – Мария внимательно посмотрела на Куйгорожа. Тот состроил рожу и запрыгнул Варе на колени.
– Вы, кстати, так и не сказали, как заставить волков снова обернуться в людей.
– Вай, – отмахнулась Мария, – пустое дело! Они сами должны захотеть. Как захотят – вернутся туда, где двенадцать ножей в землю воткнули, и через них перепрыгнут.
Варя непонимающе взглянула на Марию.
– Чего пялишься-то? Перепрыгнул через ножи в одну сторону – обернулся волком. Перепрыгнул в другую – снова человеком стал.
Варя сразу представила, как волк подбегает к воткнутым четырьмя рядами и тремя столбцами ножам, обнюхивает их, словно пересчитывая, упругим прыжком перемахивает на другую сторону, а когда приземляется – оказывается человеком. Например, твоим соседом по дому.
– А если… если кто-то эти ножи случайно найдет и заберет?
– Если вынуть хоть один из двенадцати, то человек, прыгнувший через них, навсегда останется в волчьем обличье. Даже если вставить нож обратно, уже не поможет. Поэтому дураков играться в оборотней мало, а место с ножами никому не известно. Люди знающие рассказывают, за амбаром такое место быват.
– Я пока летал, насчитал у вас тут амбаров штук пятнадцать. Могу поглядеть! – оживился Куйгорож.
– Вряд ли они прямо в селе ножи кинули. Это ж на каждого из двух десятков да по двенадцать… – Мария задумалась. – Тут целая поляна нужна. Надо искать на отшибе, ближе к лесу, откуда волки пришли.
– Думаете, они все в одном месте обратились?
– Сыре Верьгизу ими так управлять проще. А то сразу после обращения они немного того. – Она покрутила у виска. – Да и охрану тогда можно хорошую выставить. Место ж одно.
– Ну предположим. А какой нам с того толк, если найдем ножи? Волки же все равно сначала ничего не будут знать и продолжат драться, – спросила Варя.
Куйгорож распушил перья и покрутил перед Вариным носом воображаемым предметом:
– Волчок – серый бочок, глянь, что я приволок!
– У трямки-то голова лучше твоей варит, – хмыкнула Мария.
– Ты хочешь сказать, что, увидев несколько вытащенных ножей, оборотни сразу бросятся проверять, кому не повезло?
Куйгорож заговорщически закивал и потер ручки.
– А еще с ними можно потом поиграть в догонялки: кто быстрей до ножей? Побегут как миленькие шкуры сбрасывать. Своя кожа ближе к телу. Давай-ка мне дело, Варя! Засиделся я тут.
Серый живой туман медленно тек на мужчин, перестроившихся в несколько рядов. В нос Сергею ударил резкий мускусный запах.
– Погоди, Сыре Верьгиз! Когда хороший разговор не ладится, нужен хороший торг. Что предложил тебе тот, кто послал вас? – крикнул Сергей.
– То, чего вы нам не можете дать! – прохрипел вожак. – Год веселой лесной охоты, без оглядки на время и место.
Сергей ухмыльнулся.
– Звучит как вишенка на торте. А каков сам торт, который обещала вам, – он выдержал паузу, – Вирява?
– Не твое дело, с кем у клана оборотней уговор! – огрызнулся волк.
По тому, как обнажились его клыки при упоминании имени Лесной хозяйки, Сергей понял, что попал в точку. В точку – и в ловушку.
Сыре Верьгиз торжествующе заурчал и приготовился к прыжку, заиграв мышцами, когда ему прямо в морду влетел огненный шар. Стая заскулила раньше, чем Старый Волк издал протяжный вой-стон. Запахло жженой плотью. Сыре Верьгиз бросился навзничь и заметался, пытаясь погасить загоревшуюся шерсть. Шар низко пролетел над стаей, заставив зверей отпрянуть и прижаться к земле.
– Однако… Спасибо, трямка, – тихонько усмехнулся Сергей и подал знак мужчинам подбежать ближе, занять прежние позиции.
Пламенный сгусток сделал круг, быстро метнулся в ту сторону, откуда пришли волки, прочертил на небе светлую полосу и погас у кромки леса. Сергей проводил его взглядом. Трямка и Варя точно что-то задумали.
Сыре Верьгиз с трудом поднялся на лапы. Ночное облако оголило лунный диск, и Сергей заметил, что один глаз у волка вытек.
– Не побрезговали помощью трямки… Вы за это ответите сполна, – содрогаясь всем телом, прохрипел вожак.
– Не знаю, о чем ты, ялга. Шаровыми молниями мы не повелеваем. Гроза, видать, рядом. Мне жаль, что теперь твой путь будет освещать только один огонь, – сказал отец Сергея.
Вместо ответа Старый Волк что-то пролаял соратникам, после чего несколько теней помчались назад к лесу. Остальные же, прижав уши, неуверенно двинулись вперед, периодически посматривая на небо. Раненый Сыре Верьгиз скрылся за их дымчатыми спинами.
– Волки испуганы. Будем атаковать? Что скажешь, будущий тюштян? – шепнул Сергею отец, стоявший позади.
Сергей пожевал губу. С одной стороны, момент для атаки хороший. С другой – после первого же топорика, попавшего в цель, начнется кровопролитие. Не они ли с отцом только что произнесли речь о том, что лучший бой – тот, которого удалось избежать?
Его рука, сжимавшая рукоятку, сделала выпад быстрее, чем он успел додумать мысль. Легкий боевой топорик воткнулся в землю перед крупным волком, занявшим место Сыре Верьгиза. Волк попятился, и его страх передался всей стае, которая заколыхалась, точно потревоженная мутная вода.
– Кто первым зайдет за эту линию, в того следующий топорик попадет без промаха. Что бы вам ни обещала Вирява, волки, жизнь каждого из вас дороже! – выкрикнул Сергей. – Впереди мы, позади – трямка. Вы окружены! – Он решился на блеф, хотя понятия не имел, где теперь совозмей и что у него на уме.
По стае прошла еще одна беспокойная волна. Кто-то залаял, кто-то ощерился, несколько оборотней заскулили – видимо, от укусов сородичей, которые пытались привести в чувство молодняк. Волк, сменивший на посту раненого Сыре Верьгиза, засуетившись, то поворачивался назад, то поглядывал на деревенских мужчин: те, выбрав себе цель, уже приняли позы для метания оружия.
Словно в подтверждение слов Сергея, на небе вспыхнул росчерк, волки заскулили, сжимаясь в кучу. Росчерк описал дугу, которая вдруг оборвалась и распалась на искры где-то рядом, немного не долетев до стаи.
– Говорил же я тебе, дурень, не трать силы понапрасну! – с досадой пробормотал Сергей.
Волки и мужчины притихли, уставившись туда, где затух огонь.
– Волчок – серый бочок! – послышался издалека звонкий голос. – Глянь, что я приволок!
Волки увидели обладателя голоса раньше, чем люди. Сергей понял это по тому, как оборотни вытянулись и напряглись, а потом разом завыли, заметались из стороны в сторону, озираясь друг на друга.