Удары в дверь лишь участились.
– Хотите, я передам что-то вашим родным? Что-то важное, чего вы им не успели сказать?
Все стихло. Послышался сдавленный шепот.
– Людмила, хотите, я принесу в офис новые цветы? Или надо мертвые? Я могу насобирать по знакомым горшки с высохшими растениями и расставить их по всему зданию!
За дверью усиленно молчали.
– А вы… Забыла ваше имя… У вас наверняка остались какие-то незавершенные дела. Вы же творческий человек. Неопубликованная статья, очерк…
– Компромат.
– Что?
– Компромат, из-за которого меня убрали. Не успел отправить.
Куйгорож взлетел на уровень Вариных глаз и закивал.
– Если я сейчас открою дверь, вы не накинетесь на меня?
– Нет.
– И не станете мне мешать вернуться?
– Открывай уже.
Куйгорож отодвинул стол, и Варя повернула замок.
Первым зашел Скалкин. Людмила протиснулась бочком и встала у стены.
– Ключи отдайте сразу, – протянул ладонь Скалкин.
Варя покосилась на совозмея. Куйгорож демонстративно звякнул связкой и взлетел с ней на шкаф.
– Так… – Скалкин скрестил на груди руки.
– Давайте сначала договоримся. Только побыстрее, пожалуйста! – Она бросила взгляд за окно. Тучи на небе сгустились и клубились, точно живые.
– Я хочу, чтобы ты разослала с моего электронного адреса материал, который стоил мне жизни.
– В прошлом году мы утилизировали все старые компьютеры…
– Это мой личный ящик, не рабочий. Я и сам уже собирался это сделать, но мне предложили круглую сумму за молчание. Я повелся. И оказался здесь.
– Мне очень жаль…
– Оставь эти фразочки при себе… Зайдешь в любое интернет-кафе, откроешь в моей почте черновики и отправишь последнее письмо.
– Что будет с тем, на кого вы собирали компромат?
– Он получит по заслугам. По закону. И по совести. Которой мне не хватило.
– Я согласна.
Он заставил Варю несколько раз повторить логин и пароль. Когда Скалкин удовлетворенно кивнул, Людмила осмелилась отлипнуть от стены.
– А мне вот на этот подоконник, – уборщица показала на тот, что был ближе к Вариному столу, – положишь в горшок сухие корни кустарниковых роз. Чтоб разных цветов…
– Хорошо.
– Если не сделаешь, я превращу твое посмертие в вечный ад. Теперь ключи! – Скалкин подошел ближе.
– Куйгорож, отдай!
Связка тяжело упала в раскрытую ладонь Скалкина.
– Идите. Погодка что-то портится. Не по ваши ли вайме?
Людмила испуганно посмотрела на небо и ойкнула.
– Бегом! – заорал вдруг Скалкин, и Варя бросилась наружу.
Когда они выскочили на крыльцо, водитель уже завел двигатель.
– Чего вы так долго? Я уже уезжать хотел.
– Мы пробыли намного меньше, чем договаривались. – Варя быстро залезла внутрь. Куйгорож влетел в открытое окно.
– Ты это видишь?
– Вижу. Гроза?
– Гроза-а-а… – Парень резко вывернул руль, и маршрутка выпрыгнула из переулка.
– По ваши души живехонькие гроза. Почу-у-уяли…
– Вы можете по-нормальному сказ-зать?! – Варя чуть не прикусила себе язык от тряски.
– Это стая алганжеев. Слыхала про них?
Варя вспомнила существо из бани и содрогнулась.
– Видела одного.
– И как? Хорош? То-то же! Вот это они. С-сотни таких красавчиков. – На слове «сотни» водитель выжал педаль газа.
Куйгорож, метнувшись Варе на колени и распушив оперение, стал изображать, как клюет алганжеев.
– Знаю-знаю. Ты будешь меня защищать. – Она погладила его по голове.
– Не защитит! – Водитель посмотрел на тучи в зеркало заднего вида. – Слишком много их. Надо успеть добраться до выхода, пока не напали.
– А что они, кстати, могут мне сделать? Тело-то не здесь.
Водитель хмыкнул.
– Ты думала, они к телу присасываются? Не-а. К вайме! Она для них как вход. Чем слабее вайме – тем им проще присосаться. А твою тоску за версту видать.
Варя посмотрела на небо. Серая туманная масса превратилась в черную и опускалась все ниже к земле.
– Можно еще быстрее?
– Я стараюсь.
– А на вас они могут напасть?
– Могут, но это вряд ли. Большинство жителей Тоначи для них – отработанный материал. Но проверять на себе как-то не хочется.
– Если они ко мне присосутся, то я не проснусь?
– Хм… Не знаю. Если сразу много, то вряд ли очнешься. Умрешь во сне, скорее всего. Если только парочка, то унесешь с собой. Ну а там… как повезет. Смотря каких подцепишь. Тут такие экземпляры есть – даже птичке твоей не склюнуть.
Черные клубящиеся облака коснулись земли и, подобно селевому потоку, потекли по улице, по которой двигалась маршрутка. Водитель резко свернул в проулок.
– Тут быстрее. Приготовьтесь! Когда скажу, откроете дверь – и бегом в метро!
Варя сжала кулаки. Куйгорож вцепился в ручку двери.
– Я могу вас как-то отблагодарить? – опомнилась Варя.
– Вы честно заплатили за проезд. Ну что? На счет три!.. Раз! – Маршрутка вырулила на тротуар. – Два! – Заскрежетали шины, и машина начала тормозить. – Три!..
Куйгорож рванул хвостом дверь, выпустил Варю и, обогнав ее, помчался к спуску в метро, освещая путь.
– Удачи! – раздался крик водителя.
Варя на секунду обернулась и увидела, как остановка, маршрутка и самый воздух растворяются в черном селе. Не помня себя, она понеслась вниз, вцепившись глазами в спасительное оранжевое пламя верного Куйгорожа.
Куйгорож чуял их давно. Не столько чуял, сколько чувствовал. Это как опустить руку в спящий улей и ждать, что будет. Одно движение – и тебя облепят жалящие тельца. Для алганжеев Тоначи и было таким ульем. Логовом тех, кто нападает трусливо, пока живые спят, а их вайме гуляют между мирами. Темными чертогами существ, которые ищут слабину и всегда находят ее. Даже в самых сильных духом.
Никто не говорил Куйгорожу об этом. Он просто знал, и все тут. А еще твердо понимал, что с алганжеями его что-то связывало. Старый долг? Незакрытый счет? Месть? Память скрывала от него их историю, но сердце подсказывало, что ему надлежит ненавидеть алганжеев и уничтожать их.
Ненависть – животная, колкая – требовала остаться и принять безумный, неравный бой. Страх за Варю гнал обратно к сумрачным переходам и ползущим лестницам, которые она назвала странным словом «эскалаторы». Варин осколок Тоначи выглядел безликим и безрадостным, как если бы в нем отразилось только самое серое из ее жизни. Неужели хозяйка и вправду существовала вот так? Или же весь Средний мир стал таким?
Куйгорож силился вспомнить, когда и кто пробудил его в последний раз, до Вари, но безуспешно. Его внутреннему взору по-прежнему представала одна мешанина из лиц, мест и времен. Отправляясь в Тоначи, он надеялся увидеть свой осколок, отражение того, кем он был. Но даже здесь, в Подземном мире, совозмей, видимо, числился лишь довеском к хозяйке и потому оказался в ее осколке. Варя нажила себе пока только безутешное серое Тоначи. Он же не заслужил никакого.
Как бы то ни было, хозяйку надо было выводить любой ценой. Поймай ее алганжеи, и от нее ничего не осталось бы. Скалкин вскоре превратил бы Варю в безвольную тень самой себя – такую, как Людмила. У той из желаний – только цветы да чистые полы. Нет, пусть лучше уж погибнет он, Куйгорож, – так Варя заодно избавится от убийцы с хвостом, вернется в свое тело и, возможно, сумеет выбраться из Верхнего мира.
Когда перевозчик душ остановился у входа в подземелье, совозмей уже принял решение: если будет нужно, он останется здесь и даст последний бой…
Варя бежала слишком медленно. Подземелье успевало искривляться и наращивать новые ответвления и лестницы, сводчатые потолки и переходы, прежде чем они достигали их конца. Тоначи уже принимало их за своих, не желало отпускать. А может, и сам Масторпаз открыл охоту на заблудшую душу. Позади все слышнее становилось чавканье жижи, грозившей вот-вот ухватиться за Варины ноги, залиться ей в рот, в нос и в уши, залепить глаза, проникнуть внутрь. Совозмей обхватил хвостом ее руку и потянул за собой, заставляя двигаться все быстрее и быстрее.
– Не сюда! – крикнула вдруг Варя и вырвалась. – Это кольцевая, а нам надо на радиальную!
Куйгорож ничего не понял, но послушно развернулся и полетел за Варей. Под потолком и на стенах в конце коридора уже кишели щупальца алганжеев. Стремительно приближались два самых крупных. Совозмей помедлил, прикинул, сколько у них времени в запасе, и нырнул за Варей. Мог бы – подпалил бы тварей, всех и сразу. Но в Тоначи его огонь был холодным и бессильным.
Когда он догнал хозяйку, та стояла с закрытыми глазами посреди сводчатого зала у самого края обрыва, за которым колыхалась темнота. Крикнуть бы: «Они рядом! Прячься!» Но из птичьего горла вырвалось лишь жалкое курлыканье.
– Подожди, Куйгорож. Я пытаюсь вызвать поезд. Это же моя память, мои дороги. А раз так – тут должны ходить поезда, – сказала Варя, не открывая глаз.
На лестницу, ведущую в зал, что-то плюхнулось. Потом еще раз. Два самых быстрых алганжея оторвались от стен и спрыгнули на мраморный пол. Теперь они медленно подползали, перебирая щупальцами. Куйгорож выбрал того, что ближе, взлетел к потолку и, целясь клювом в голову, ухнул оттуда камнем. Щупальца дернулись и сомкнулись над Куйгорожем. Пронзительно вскрикнула Варя. Совозмей изловчился и стукнул алганжея еще раз, хватка тут же ослабла, и он смог высвободиться из слизистой ловушки – как раз вовремя, чтобы одним сильным ударом остановить вторую тварь, гнавшуюся за Варей.
Они едва успели обменяться взглядами, как на лестнице вновь послышались чавкающие звуки. Следующая дружина алганжеев вывалилась на пол черным блестящим киселем и потекла в их сторону. Там, где лежали трупы их сородичей, кисель разошелся на два потока, которые потом снова сомкнулись, и так же быстро устремился дальше. Видимо, гибель собратьев их ничуть не впечатлила.
Со стороны обрыва едва уловимо повеяло чем-то копченым и металлическим. Варины волосы и рубашку всколыхнул порыв ветра, принеся с собой нарастающее громыхание. Хозяйка почему-то улыбнулась.