– Бежим! Сядем в первый вагон! – крикнула она и бросилась вдоль края обрыва.
Варин голос прозвучал почти радостно, как если бы она решила какую-то загадку, и Куйгорож поспешил за ней.
«Вагон» – длинная железная коробка с горящими фонарями на носу и светящимися окнами по бокам – с грохотом вырвался из темноты, пронзительно заскрежетал, остановился и распахнул свое нутро.
– Скорее, заходим! – позвала Варя.
– Осторожно, двери закрываются! – произнес откуда-то сверху громкий голос, едва они успели юркнуть внутрь.
Несколько алганжеев прилепились присосками к окнам и дверям и бессильно скользили по ним. Один успел наполовину протиснуться в последнюю дверь. Махина тронулась и завизжала.
– Заклюй его, а то на следующей станции двери снова откроются! – закричала Варя.
Куйгорожа не нужно было просить дважды. Он подлетел к створкам и пробил насквозь щупальца гада. Ветер оторвал алганжея от двери и размазал по стенам подземелья.
Варя села на одно из многочисленных сидений и обхватила руками голову:
– Двери будут открываться на каждой станции. Если эти осьминоги догадались залезть в другие вагоны, то они попытаются проникнуть к нам на остановках. Ты один, а их так много… – В Вариных глазах стояли слезы. – Не нужно нам было сюда спускаться.
Железяка на колесах замедлила ход. Варя отбежала в начало вагона, а Куйгорож приготовился к обороне. Когда двери открылись, поначалу ничего не произошло. Ветер доносил звуки гуляющего воздуха и шуршание побеспокоенного мусора. Совозмей успел подумать, что, наверное, твари не сообразили, как пробраться к добыче, либо находятся слишком далеко, однако в последний момент в заднюю дверь запрыгнули сразу два алганжея и одновременно понеслись вперед. Времени раздумывать, с какого начать, не было, и Куйгорож набросился на того, который оказался ближе. При первом ударе он промахнулся, но вторым пригвоздил гада к цветной картинке на стене. К красным, синим, серым, зеленым линиям прибавились черные потеки. Промедление Куйгорожа позволило второму алганжею подобраться к Варе. Когда совозмей обернулся, ее короткий крик перешел в захлебывающиеся звуки: дрянь уже пыталась затолкать ей в горло щупальца. Попасть в алганжея, не задев Варю, теперь было непросто. Гаденыш извивался так, что его голова постоянно качалась из стороны в сторону. Куйгорож исхитрился и уцепился за скользкий лоб лапами, прижал многонога к Вариной груди и прикончил его. По панару засочилась черная жижа. Щупальца выскользнули из горла вместе со рвотой. Откашливаясь и хватая ртом воздух, Варя опустилась на пол, прислонилась головой к сиденью. Ее спина судорожно вздрагивала. Между тем вагон снова замедлился. Сколько здесь этих остановок? Куда ведет их Варина память? И ведет ли куда-то? Что, если они все-таки оказались на этой самой «кольцевой» и теперь катаются по кругу?
Варя, точно услышав его мысли, с трудом поднялась и показала пальцем на дверь. Боится, что следующей атаки внутри вагона им не пережить? Или чувствует, что выход близко и пора выбираться? Ее лицо покрыли пунцовые пятна, шея была исполосована щупальцами, из глаз текли слезы. Как она теперь собирается бежать? Куйгорож подлетел к Варе и прижался головой к ее щеке. Она положила ладонь ему на спину, и так, прильнув друг к другу, они доехали до следующей остановки.
Куйгорож вылетел первым, чтобы прикрыть еле переставляющую ноги Варю. Та сразу свернула к эскалатору, ведущему наверх. Из открытых дверей вывалилось несколько алганжеев, которые слились в одну лужу и быстро потекли вдогонку. Дать бой сейчас, чтобы выиграть время для измученной хозяйки? На эскалаторе раздался глухой удар. Потом еще один. Упала в обморок? Совозмей бросился за Варей.
Она с трудом стояла на эскалаторе и время от времени ударяла ногой по стенке. Видимо, пыталась привлечь внимание. Только зачем? Куйгорож обернулся. Черная масса замерла перед первой бегущей ступенькой, а затем медленно потекла по эскалатору, который тут же начал засасывать ее внутрь. Десятки щупалец вскинулись вверх, судорожно цепляясь за ступеньки и друг за друга, и тут же исчезли. Твари поумнее переползли на стенки, однако потери оказались немалыми.
Куйгорож подтолкнул Варю, и она наконец двинулась вперед.
– Где Пферда? – просипела она.
Совозмей жалобно ухнул. Этого он не мог знать. Слишком долго они петляли по подземелью, убегая от черной жижи.
Добравшись до самого верха, Варя замешкалась. Левая сторона длинного коридора, в котором они оказались, заканчивалась новым эскалатором, ведущим обратно в подземелье. Правая – выходом в город. Варя из последних сил бросилась налево. Они успели свернуть на эскалатор, прежде чем стая алганжеев оказалась в коридоре и заметила их. Держась за поручни, Варя зашагала по ступенькам, как если бы впереди маячила долгожданная цель. Куйгорож уже начал надеяться, что им удалось оторваться, когда с десяток алганжеев, видимо, раскусивших подвох, появились наверху и тоже устремились вниз, вдоль эскалатора, предусмотрительно держась подальше от бегущей ленты. Куйгорож, защищавший Варю со спины, едва разобрал бормотание:
– Пферда, Пфердочка, услышь, забери нас обратно!..
Алганжеи приближались, а эскалатор все не заканчивался. Отстоять Варю здесь было едва ли возможно. Где же ты, Пферда? Только лошадь – мертвая ли, спящая ли – может проводить вайме в Тоначи. Только лошадь может вызволить их из Тоначи. Куйгорож посмотрел вниз и различил светлое пятно. Мираж? До них донеслись ржание и стук копыт. Ждет, милая!.. И в это же мгновение его горло сдавило, точно веревкой, дернуло вверх и в сторону, ударило с неимоверной силой. Угасая, он успел сказать лошади так громко, как только можно, без слов: «Уходите без меня!» И прежде чем его глаза сомкнулись, он увидел, как Варя запрыгивает на спину Пферде, озирается, отчаянно тянет к нему руку, но лошадь отталкивается от мраморного пола, вдруг ставшего лугом, и уносит ее прочь.
Прямо с дважды пронзенного неба, со взмыленной лошадиной спины, из ветра и шума Варя вынырнула обратно в теплую баню, в свое стонущее от боли тело. Закашлялась до рези в легких, до колких слез. Попыталась сказать, спросить – из горла не удалось выдавить ни слова.
Люкшава сунула ей кружку:
– Пей!
Теплое травяное питье остановило приступы кашля.
– К-к…
– Он еще не вернулся, – отвела глаза Люкшава.
Варя осмотрелась и поначалу не нашла его взглядом. Куйгорожа перенесли с лавки на пол, и теперь его закрывали от нее спины Сергея и Алены. Сергей ритмично нажимал ему на грудную клетку. Алена припадала губами ко рту Куйгорожа в промежутках.
Искусственное дыхание. Почему?
Банява стояла лицом к выходу из бани и дрожала всем своим маленьким телом, точно от непомерной натуги. Влажные волосы укрывали ее до самых колен, волновались мелкой рябью, отзываясь на каждое движение.
Сергей убрал руки с груди совозмея. Алена вопросительно посмотрела на него. Тот покачал головой.
Варя попыталась подняться с лавки и чуть не упала: непослушные колени подкосились. Люкшава успела подхватить ее и усадила обратно.
– Мне на-до… к не-му…
Варя опустилась на четвереньки и подползла к Куйгорожу. Бледный, в бисеринках пота на лбу и груди, с приоткрытыми лиловыми губами, он казался утопленником, выброшенным на берег. Она судорожно засипела, вцепилась в плечо Куйгорожа и начала трясти.
– Варь… – Сергей мягко перехватил ее руку.
Она вырвалась, оттолкнула и его, и Алену, тряхнула Куйгорожа изо всех сил. Его голова безвольно откинулась назад.
– Варя… Оставь его. Люкшава, скажите ей…
Варя прижалась щекой к лицу Куйгорожа и, преодолевая боль в горле, шепнула:
– Приказы… ваю… вернуться… ко мне…
Все замолчали. Только поскрипывали половицы под дрожащими босыми ступнями Банявы. Она тоже боролась. Если богиня не сдалась, значит, еще есть шанс.
– Вернись. Это… при… каз…
Варя закрыла глаза, обняла Куйгорожа. Плакать было нельзя. Не время еще. Слишком рано.
«Вернись, – сказала она ему без слов. – Обернись огнем, улети птицей, уползи змеей – и вернись. Ты – Куйгорож. Я – твоя хозяйка. Вернись».
– Варенька…
«Вернись. Беги на мой голос, я тебя зову. Без тебя мне не справиться, не выбраться».
– Не трогайте ее, – строго одернула кого-то Люкшава.
«Вернись, пожалуйста, нет никого у меня ближе тебя…»
Куйгорожа скрутило в тугой комок, не дававший алганжеям проникнуть внутрь. Совозмей то погружался в черное болото, то выныривал. В болоте было страшно. На поверхности – больно. Болото звало его сотнями голосов, которые он теперь узнавал. Вот Ордан-дурак. Все золота себе просил, а соседям – беду. Сам от той беды и сгинул. Вот Ушмай, что все о почестях пекся, драться любил, плечом к плечу вместе с ним рубиться заставлял. Сам в таком рубилище и погиб. Вот Ризоват, покоя не знавший, покоя никому не дававший. Шутки да ловушки на уме у него были. Сам в свою ловушку и угодил. Вот Налет – руки кровью обагрять, жечь и разрушать вынуждал. Сам в пролитой крови утонул. Лоштан, Чака, Кижай, Анатолий, Макар… Всех вспомнил Куйгорож, сам раскрутил карусель из мерзких личин – стяжателей, предателей, убийц, прелюбодеев. И всем им был Куйгорож помощником, подельником. Их голоса теперь его звали, перекрикивали друг друга, затекали в уши, тянули на дно. А он захлебывался в собственном ужасе от того, каких страшных дел его руками хозяева натворили. Слушал, слушал против воли, плыл через силу наверх, поднимался, хватал ртом воздух и точно обжигал им легкие. На эти пару секунд голоса замолкали, их заглушала острая, игольчатая боль. Как тут не нырнуть обратно? Но стоило погрузиться в черные вязкие воды, как голоса вновь оглушали его.
Лишь один звучал откуда-то сверху, а не со дна. Едва уловимый, обещающий тепло и радость. Чей? Ведява ли над ним тешится? Вирява ли косы полощет и поет? Куйгорож замер. Добрая хозяйка нашлась? Нет, и эта приказывает, никого в нем, кроме своего слуги, не видит. Замотал головой, нырнул обратно, чуть не обезумел от многоголосицы, снова вынырнул… Не так стала хозяйка звать, теперь о помощи молит… Только ведь многие молили, а потом обманом выгоды себе добивались. Нырнул, вынырнул, опять послушал сквозь боль.