– Не одно, – невозмутимо согласился Кулаев и похлопал светлыми ресницами. – Вы сказали, что ведете журналистское расследование.
– Вот именно. Точнее, начинаю. И главная зацепка в моем расследовании – это вы.
– Я? – Илья показал на себя пальцем.
– Ну да. – Она залпом осушила стакан.
– А я думал… вы за это время…
– …уже что-то нарыла и вам сейчас расскажу?
Вместо ответа Илья откинулся на спинку стула.
– «За это время» мне удалось собрать кое-какой материал о людях, пропавших в Шимкине и его окрестностях за последние пять лет, и договориться о нескольких интервью, в том числе с вами.
– А еще с кем? – как-то обреченно спросил Илья.
– Это конфиденциальная информация.
– Ну да… Но это хорошо! – оживился он. – Значит, я хоть и главная зацепка, но не единственная!
Варя натянуто рассмеялась. Знал бы он, что вторая зацепка – это лесник из Шимкина, у которого не было ни соцсетей, ни, судя по всему, даже телефона. Лесника она надеялась найти и уговорить пообщаться непосредственно по приезде в Шимкино. У других же пропавших либо не осталось родственников, либо они были невменяемыми, как отец москвички, который не смог справиться с потерей дочери и несколько лет подряд не покидал Версеневской психиатрической клиники, прозванной в народе «Версеневкой». Контактами родителей Сергея нехотя поделился Илья, но данные оказались неактуальными: номер телефона давно принадлежал другому абоненту, а по названному адресу они не проживали. Более того, из соседей семью Тумайкиных никто не помнил. В какой-то момент Варя даже засомневалась в их существовании.
– Илья, давайте начнем вот прямо… с самого начала? Из открытых источников мне известно, что вы и Сергей Тумайкин отправились вместе отдыхать в шимкинский лес на майские праздники. В процессе этого самого отдыха вы оба каким-то образом попали на берег Суры, где браконьеры глушили рыбу. Вас задело ударной волной, и Сергей вывел вас в лесничество, где обратился за помощью. Потом вас с признаками контузии, уже в бессознательном состоянии, отвезли в больницу в Саранск, там вы и пришли в себя спустя сутки. А Сергей уехал в срочную командировку, из которой не вернулся. Верно?
– Вроде бы да.
– А если не «вроде бы?
– Давайте сначала закажем что-нибудь, Варвара? – Илья почесал затылок и заозирался в поисках официантки. – Здесь вкусно кормят.
Заказ пришлось ждать почти сорок минут. Примерно столько же понадобилось Варе, чтобы разговорить Кулаева. Каждый раз, когда она добиралась до момента с контузией, он путался. И хотя это было вполне объяснимо, учитывая полученную травму и ее последствия, Варю не покидало ощущение, будто Илья увиливает или чего-то недоговаривает.
– Когда Сергей повел вас обратно в лесничество, где именно вас с ним встретили лесник и его зять? Этот момент вы еще помните?
– Кажется, мы встретились на развилке неподалеку от Священной поляны, – пожал плечами Илья.
– Священной поляны? – повторила Варя.
– Ну да.
– Разве вы шли не от реки?
– По логике вещей – да.
– По логике вещей вы шли от реки, но встретились недалеко от Священной поляны?
– Ну там все рядом. Я плохо помню, Варя. Я же почти сразу сознание потерял. – Илья развел руками.
– Если бы «почти сразу», то это случилось бы около реки. А вы прошли приличный путь. Значит, вы потеряли сознание только после того, как Сергей вывел вас к леснику?
– Кажется, еще раньше.
– А если раньше, то как Сергей вас дотащил? Он, конечно, выглядит очень крупным и сильным мужчиной, но и вы не из хилых.
– Я не помню.
Варя потерла лоб.
– Вернемся еще немного назад. Значит, вы с Сергеем спустились к реке, вы шли первым, и вдруг… Раздался взрыв?
– Варя… Я не помню, как мы спускались к реке.
– Вот как, значит… Но вы же сами рассказали полиции и журналистам, что получили травму там.
– Ну да… То есть я это рассказал, потому что так сказал Трофимыч. А ему – Сергей.
– А вы сами этого не помните?
– Получается, что нет.
– Хм… А как Сергей вывел вас к леснику и его зятю – помните?
– Я смутно помню, как бежал по лесу и как мы их встретили. Они были очень напуганными.
– Ага, значит, вы сами бежали по лесу, а не Сергей вас тащил?
– Видимо, сначала он тащил меня, а потом… потом держался позади.
Варя пыталась нащупать момент времени, когда Илья в последний раз осознанно видел Сергея, но пробелы в его памяти выявлялись даже там, где она не ожидала их найти.
– Давайте не так, – предложила она наконец. – Давайте вы мне расскажете что-нибудь другое. Вот вы Священную поляну упомянули. Она правда священная? Почему ее так называют?
– А вы не в курсе? – воспрянул Илья. – Это же местная достопримечательность! Там растут древние дубы, и один из них – не то чтобы волшебный, но говорят, что он…
– …исполняет желания? – вырвалось у Вари.
– А, значит, вы все уже знаете, – почти разочарованно кивнул Илья.
– Нет-нет, простите, рассказывайте! Мне просто о нем в поезде одна женщина говорила, но без подробностей. Так, значит, он там, на Священной поляне?
– Да! Его многие тоже называют священным, – закивал Илья.
– Бывают же совпадения! Утром узнала о нем от попутчицы, и вот теперь вы мне об этом же дереве рассказываете.
– Знаете, Сергей не верил в совпадения. Я тоже не верю. Видимо, вам об этом дубе нужно было узнать. Мы с женой о нем тоже узнали лишь тогда, когда было очень нужно. – Илья грустно улыбнулся.
– Простите, что пришлось долго ждать, – раздался голос официанта над Вариным ухом. – У нас сегодня много гостей. Приятного аппетита!
Перед ней появилась глубокая глиняная миска с солянкой, а напротив Ильи – живописно оформленная тарелка с двумя котлетами, обвалянными в сухариках.
– На лапки похоже, – хмыкнула Варя.
– Так оно и есть. Это овтонь лапа[23] – «медвежья лапа» переводится.
Варя растерянно заморгала.
– Надо мне было догадаться порекомендовать вам это блюдо. Как местный неместному. Хотите попробовать? Шедевр национальной кухни!
– Выглядит очень вкусно, но нет, спасибо. – Варя сглотнула. «Местный неместному»… Она предпочла не возражать. Н-да. Прожить большую часть жизни в Мордовии и впервые увидеть блюдо, возведенное в разряд шедевра… Молчи, Варвара, за неместную сойдешь.
– У этого блюда есть своя история. Красивая и… эм… брутальная. – С появлением на столе обеда настроение у Ильи заметно улучшилось. – Говорят, эрзянским парням раньше не разрешали жениться до тех пор, пока они не станут настоящими мужчинами. А настоящим мужчиной считался тот, кто на охоте убил медведя. Поэтому своим невестам парни присылали в подарок жареную медвежью лапу. – Он надрезал котлету, и из нее брызнул сок. – Сейчас, конечно, медвежатину никто не ест. Делают котлету из разных видов фарша – не буду врать, не помню, из какого мяса именно. А потом сухариками украшают – изображают когти зверя.
– Жалко мишек… – протянула Варя, которую слегка замутило. – А разве медведь не считался у эрзян и мокшан священным животным? – Она решила блеснуть теми скудными остатками знаний, которые чудом застряли в ее голове после курса культурологии, и сменить тему.
– Очень даже. За медведя даже девушек замуж отдавали – ну, символически, само собой. Но со временем мишка, видимо, потерял свой статус…
– …и его пустили на котлеты, – хмыкнула Варя.
– Такая вот судьба незавидная, – рассмеялся Кулаев.
– Илья, можно еще вопрос не по теме? Вы сказали, что про «волшебный» дуб узнают тогда, когда это нужно. Что вы имели в виду?
– Ох, Варвара… Над вами же часто шутят насчет любопытства и носа? – Он отложил вилку. – Ладно. Расскажу вам еще одну местную легенду. И кое-что личное. Только обещайте, что в вашу статью это не попадет.
Варя сидела на одной из укромных лавочек «собачника» и ревела. Еще в школьные и студенческие годы она частенько приходила в этот небольшой парк за памятником Ленину, чтобы в уединении зализать сердечные раны или прийти в себя от каких-нибудь учебных невзгод. Парк пользовался популярностью у владельцев собак, благодаря чему и получил свое народное название «собачника», и Варя саркастически видела себя в такие моменты побитой псиной, которую тоже кто-то привел сюда выгуливать. Семейная драма, доверенная ей Ильей, словно открыла податливые шлюзы, и через них хлынул соленый поток застоявшейся обиды.
Когда Илья и его – тогда еще гражданская – супруга Ирина почувствовали, что их семейное планирование затянулось, Кулаев пошел проверяться первым. Когда оказалось, что проблема не в нем, он решил скрыть это от Ирины, надеясь, что природа со временем возьмет свое. Когда Ирина, тоже втайне от Ильи пройдя расширенный чек-ап, выяснила, что естественная беременность в ее случае из разряда чудес, и рассказала ему все начистоту, чтобы освободить от каких-либо обязательств, Илья… предложил ей выйти за него замуж. Когда после нескольких лет гормональной терапии и безуспешных процедур ЭКО у Ирины началась депрессия, Кулаев и его друг Сергей по очереди дежурили в их квартире. На всякий случай. Когда она снова смогла вести нормальный образ жизни, Сергей привез их на Священную поляну к шимкинскому дубу. Там Ирина загадала желание, не раскрыв его никому, хотя каждый из них знал, о чем именно она шептала в дупле. Повязала ленточку на ветку дуба и оставила игрушку – в дар.
И вот теперь Илья и Ирина ждали рождения первенца, который должен был появиться на свет буквально через пару недель. Когда Кулаев произнес эти слова, его лицо разгладилось, стало светлым-светлым, а глаза увлажнились.
А потом он долго оправдывался, что вторая, «шимкинская», часть его истории может показаться суеверием отчаявшихся, пережитками язычества, глупостью, в конце концов, что Варя вправе не верить в то, во что невольно поверили они, а она сидела, глядя куда-то мимо Ильи, и думала, что не может поверить не во вторую, а в первую ч