— Я же сказал тебе: она пойдет со мной.
— Я хочу спросить у нее. — Эльдар попытался резким движением освободиться из пальцев, впившихся в руку; Чемпион недовольно поджал нижнюю губу и громко подозвал Дору.
— Дора, поди сюда.
Она послушно выполнила команду.
— Объясни молодому человеку, что ты хочешь уйти отсюда со мной.
Дора подняла на Эльдара свои прекрасные серо-голубые глаза.
— Извини, нам нужно с ним поговорить.
— А ты проводи ее подругу. — Чемпион был настроен доброжелательно. — Тоже неплохой кадр. — С этими словами он взял Дору под руку и повел к выходу.
Через два месяца Эльдар уехал учиться в Москву, а когда через год вернулся, она уже была женой какого-то родственника отца, приехавшего из Черновцов. После первого курса она взяла академический отпуск и родила девочку по имени Белла в честь бабушки со стороны мужа.
Конечно, Писатель прав — то, что произошло в тот вечер в педагогическом институте, многое определило в отношениях Эльдара с женщинами. Но мстил ли он им? В этом он по-прежнему сомневался.
У подъезда своего дома, украшенного кариатидами с белыми пулевыми пробоинами на всех частях туловища, Эльдара ждали все те же милиционеры.
— Где же вы гуляете так поздно? — спросил молодой; второй, ушастый, устало зевнул. — Вам придется проехать с нами.
— Куда?
— Узнаете на месте.
Они усадили его на заднее сиденье голубой «Волги» и сели по обе стороны у окон. Место за рулем занимал третий, в широкополой соломенной шляпе.
Вика явилась далеко за полночь и сразу прошла в ванную; сердце Друга екнуло — неужели ей что-то уже известно; такие, как Муртуз, способны на любую пакость. Но зачем это ему? Втянул в грязную историю, чтобы, шантажируя через брата, добиться приватизации библиотеки? Но в таком случае не было никакого смысла начинать с Вики, какой шантаж, если ей уже все известно?
А может, у него что-то другое на уме?
За дверью в ванную не слышно было ни звука; обычно перед сном Вика проводила там минут двадцать. Он посмотрел на часы. Может быть, позвонить Муртузу и прямо спросить о его намерениях? А главное, выяснить: сказал ли он ей что-то?..
Муртуз ответил после первого гудка. И сразу же стал извиняться за неудачную вылазку на дачу. Опасения по поводу возможной утечки информации он категорически отверг:
— За кого ты меня принимаешь?! Ни одна душа ничего знать не будет.
— Предупреждаю, если кто-нибудь узнает, на меня не обижайся!
— А что, собственно, было? Ничего ведь не было.
— И не будет.
— Дело хозяйское. Не будет, так не будет. — Муртуз дал отбой, не попрощавшись.
Наконец она вышла из ванной, продолжая втирать в лицо белый крем, бросила на него мимолетный взгляд.
— Что-то случилось?
— Я должен тебе…
— Завари чай.
Он изложил ей все в мельчайших подробностях. Она слушала, попивая чай и строго постукивая пальчиками свободной руки по столу. Наконец он умолк.
— И кого он тебе подставил?
— Свою продавщицу.
— Уж не ту ли, на которой собрался жениться Делец?
— Ее подругу.
— И как она? Ничего?
— Я на нее не смотрел.
— И чего ты так переполошился? — она насмешливо усмехнулась, потом внезапно посерьезнела. — А впрочем, то, что ты рассказал, — ужасно!
— Я знал, знал! Что ты тяжело это воспримешь. — Друг еле сдерживал себя, чтобы не встать на колени. — Умоляю, прости меня!
Вика опять застучала пальцами по столу.
— Я сделаю все, чтобы добиться твоего прощения, — продолжал он.
— Да, сложная ситуация. Ты, по сути, предал меня… — Она глотнула чаю, зевнула, предложила Другу серьезно подумать о своем поведении и ушла в спальню. Он хотел пойти за ней, но не решился.
К утру он все же прилег рядом с ней и, стараясь действовать осторожно, долго искал возможность поласкать ее, нежно касаясь языком самых укромных уголков ее все еще прекрасного тела.
Муртуз доставил Наилю в ресторан «Ист-Вест», пожелал ей удачной встречи с мужем и поехал дальше. По дороге домой позвонил сыну. Мобильный не ответил, а по городскому телефону дежурный сообщил, что сын на допросе и позвать его к телефону нет возможности.
Сыном Муртуз был доволен — отличник с первого класса, он сам, без помощи Муртуза, поступил на юридический факультет, куда последние тридцать лет был бешеный конкурс — дети людей с деньгами с юных лет стремились стать судьями, прокурорами и, на худой конец, полицейскими. После окончания университета удалось устроить его в прокуратуру одного из центральных районов города, и, по словам приятеля — непосредственного начальника сына, к делу он относится добросовестно.
Хотелось услышать мнение сына об убийстве академика Асадова. Муртуз не был суеверным человеком, но то, что академика отправили на тот свет, как только он решил помешать ему, Муртузу, ничем другим, кроме вмешательства небесных сил, объяснить было невозможно. Сколько лет Академику угрожали те, против кого он боролся?.. И ничего — жил себе спокойно, и вдруг такое! Жаль, конечно, человек огромные заслуги имеет, и герой, и ученый настоящий… Жил бы себе и жил, как прежде, если бы не влез в эту историю с приватизацией библиотеки.
Тут Муртуз усилием воли переключился на дела, которые предстояло провернуть завтра. Прежде всего надо будет нажать на министерство — приказ о приватизации никто не отменял, и они должны вытащить его из ящика. Не мешает встретиться с внуком библиотекарши и дать ему несколько тысяч (не пятьдесят, конечно, как он собирался раньше, пока был жив Академик), чтобы задобрить старуху — все же всю жизнь командовала этой библиотекой. Планируя завтрашний день, Муртуз еще раз позвонил сыну, но допрос все еще продолжался.
Было полное ощущение, что его хотят взять на работу в какое-то секретное ведомство. Следователь прокуратуры, в котором легко было узнать сына Муртуза, — те же тяжелые надбровные дуги, надежно защищающие глаза от внешних ударов, те же широкие, покатые плечи и та же фамилия; в отличие от милицейских дознавателей он перед началом допроса представился — задал ему десятки вопросов, которые никакого отношения к расследуемому делу не имели. Какого он года? Где родился? Кто родители? Где они появились на свет? Где учились? Где работали? Есть ли другие близкие родственники? Где и кем работают? Откуда родом?
Эти данные следователь сразу же куда-то сообщал по телефону и продолжал задавать все новые и новые вопросы. Когда и при каких обстоятельствах он познакомился с академиком Асадовым? Характер отношений? Как часто встречались? Сотрудничали ли в общественных делах? Что он знает об антикоррупционной деятельности Академика? Отношение к религии, к мусульманским сектам, в частности, к ваххабитам? Были ли с ними какие-либо контакты?
Вопросы по существу начались далеко за полночь, когда сына Муртуза заменил басистый, обильно потеющий и часто вытирающийся бумажной салфеткой толстяк в черной тенниске.
— Расскажите о причине вашего конфликта.
— С кем?
— С академиком Асадовым.
— У нас не было конфликта.
— И вы сами, и работник бара показали, что к концу вашей встречи в пивном баре у вас возник спор.
— Спор — это не конфликт.
— Не придирайтесь к словам. Из-за чего вы поспорили?
— Это долгая история.
— Я никуда не спешу.
— Он считал, что я неправильно живу.
— Что конкретно он вам сказал?
— Он был недоволен тем, что я работаю не по специальности и не участвую в общественно-политической жизни страны.
— И все?
— Да.
— Вы брали у него деньги в долг?
— Нет.
— У вас были общие знакомые женского пола?
— Нет.
— Почему вы оставили его в баре и ушли один?
— Мы попрощались, и я ушел.
— Он вышел сразу после вас и пошел к своей машине. Но вы не остановили его?
— Да.
— И он не счел нужным с вами попрощаться?
— Мы уже попрощались.
— Сколько лет вы дружили?
— Много. Если это можно назвать дружбой.
— Вы были достаточно близки, чтобы при значительной разнице в возрасте и в положении запросто позвонить ему и пригласить в пивной бар?
— Бар выбрал он.
— Но предложили встретиться вы?
— Да.
— И позвонили ему вы?
— Да.
— Почему именно сегодня?
— У меня освободился вечер.
— Во сколько вы ему позвонили?
— Примерно в шесть часов.
— А встретились в семь тридцать… Причина встречи?
— Просто хотели посидеть, поговорить. Без всяких причин.
— Но почему-то поругались.
— Я уже сказал — мы не ругались.
— Слушайте, перестаньте морочить голову! Вы вдумайтесь в то, что говорите. В шесть часов вы позвонили, по вашим словам, не другу, не родственнику, не сослуживцу, а так, просто знакомому. И этот знакомый, выдающийся ученый и общественный деятель, сразу же выехал по вашему звонку из дома, без охраны. Вы встретились в сомнительном пивном баре, выпили, по вашим словам, три бутылки водки…
— Это легко проверить.
— Между вами возник спор, вы расстались, не пожав друг другу руку на прощанье. Правильно я излагаю события?
— Да. Примерно. Там еще к нам пристал один парень.
— К парню мы еще вернемся… Вы расстались, и на ваших глазах его убили. Но вы уверяете, что не видели лица убийцы.
— Их было двое.
— Вы запомнили второго?
— Нет.
— Зачем же вы о нем упомянули? Это что-то меняет в моем, а вернее, в вашем рассказе?
— Нет.
Следователь несколько раз прогнулся в пояснице и вернулся в прежнее положение, прислонив брюшко к краю стола.
— А теперь я расскажу вам, как все было на самом деле.
Эльдар пожал плечами, но поймал себя на том, что версия следователя ему интересна.
— Я восстановлю подлинную картину, и, если вы умный человек, а я в этом не сомневаюсь, вы не станете опровергать мою правоту. Мы запишем все, как было на самом деле, и вы подпишете новый протокол. Если же вы глупый человек, в чем я сомневаюсь, вы откажетесь это сделать. И тогда придется вас заставить. В любом случае, вы рано или поздно его подпишете. Можете в этом не сомневаться. Не было еще случая