Да. Нарциссизм стал популярен и демонизирован. Из множества книг, вышедших в последнее время, все желающие научились распознавать «10 признаков нарцисса» и выяснили, «как его обезвредить», а в интернете плодятся группы, где объединяются жертвы перверзных, конечно же, нарциссов и жалуются друг другу на тяжелую жизнь. При этом нередко они описывают обычные человеческие отношения, в которых люди не умеют договариваться, видеть и слышать друг друга. Но в группах «нарциссоненавистников» почему-то это называется «постоянно обесценивал», «игнорировал мои потребности», «эксплуатировал и использовал».
Как практикующий психолог, я вижу необходимость вовсе не в том, чтобы шельмовать нарциссов, но напротив – реабилитировать и нарциссизм вообще, и нарциссов в частности.
Начнем с того, что здоровый нарциссизм, который заключается в хорошем чувствовании и понимании себя, своих возможностей и ограничений, – это одно из самых прекрасных и желанных человеческих состояний. Но сейчас у многих из нас настолько сбиты настройки, что нам уже искренне кажется, что если мы не успешны, то с нами что-то не так. Мы перестаем сравнивать себя с самими собой в прошлом, гордясь своим движением и развитием. Мы теряем связь с тем, кем мы являемся на самом деле. Мы перестаем замечать, что нам нравится или не нравится.
Вместо этого мы глядим по сторонам в поисках идеальных ориентиров, пытаемся натянуть себя на искусственные образы, занимаемся тем, чем должны – по нашему мнению – заниматься успешные люди, и бесконечно сравниваем себя со всеми, кто хоть чуточку в чем-то лучше. «Облаченные в искусно выстроенную иллюзию безграничных возможностей, мы все, по крайней мере до наступления кризиса середины жизни, придерживаемся веры в то, что наше существование – бесконечно восходящая спираль достижений, зависящих только от нашей воли», – отметил однажды гений психотерапии Ирвин Ялом [119].
Ялом очень тонко подметил метафору: жизнь как бесконечно восходящая спираль развития. Но спираль эта сделалась уже не просто траекторией отдельно взятой жизни, а повсеместным нарциссическим трендом. Развитие начинается уже в утробе матери прослушиванием Шуберта и Моцарта. В полгода ребенку прививается второй язык. В год умение отличать того же Шуберта от Баха. А в два года ребенок обязан ставить сценки на тех же двух языках и показывать их перед всеми знакомыми, чтобы родителям было не стыдно за бесцельно прожитые своим ребенком годы.
Каждый последующий жизненный шаг и выбор должны быть успешнее и удачнее предыдущих с точки зрения результатов. А способности управлять собой, держать себя в руках и быть независимым от реальности должны наращиваться по восходящей. Нарциссический идеал – это способность идеально жить свою жизнь, используя каждую возможность стать лучше, успешнее и эффективнее.
Мы становимся слишком уязвимы в той своей части, которая отвечает за хорошую самооценку. И почти все мы обзаводимся на этом фоне навязчивой идеей стать лучше прежней версии себя. Стать таким грандиозным, чтобы никакие сравнения с другими не могли нас больше ранить. Однако нередко нарцисс живет вовсе не ощущением своей грандиозности, а наоборот, с болью от собственного ничтожества.
Но что же именно болит у нарцисса? Чувство собственной ценности и самоуважения. Наше нарциссическое ядро – это процессор с мощной программой, которая отвечает за наше восприятие себя и адекватное понимание своих возможностей и ограничений.
Люди с нарушениями в этой сфере живут в постоянном ощущении собственной ущербности и ничтожности по сравнению с тем идеальным образом, которого никак не удается достичь. На то он и идеальный. В зависимости от тяжести ранения нарциссизма наши защиты будут работать по-разному. На полюсе патологического нарциссизма (то есть когда речь идет уже не об отдельных особенностях психики, а о полноценном нарциссическом расстройстве личности) защиты против ощущения собственного ничтожества такие мощные, что все издалека будут видеть, насколько грандиозный перед ними человек.
Нарцисс оказывается охваченным навязчивой идеей собственной грандиозности. Он убежден в своей уникальности и даже избранности по сравнению с обычными людьми. Но никакая реальность не может все это подтвердить, и, сталкиваясь со своей неспособностью влиять на мир, человек испытывает смесь стыда и ярости. На этом топливе он вновь и вновь атакует окружение в попытках доказать свое всемогущество. Ко всему этому прилагаются эксплуатация окружающих, игнорирование их чувств и переживаний на пути к достижению своей грандиозности. Строго говоря, именно таких людей принято называть «нарциссами» в клиническом смысле слова. Но хорошая новость в том, что их на планете совсем мало – не больше 5 %.
В противоположность этому человек со здоровым нарциссизмом мог бы характеризовать себя так: «Внутри себя я устойчиво ощущаю, что я хороший. Со мной все нормально, даже если ситуативно я не справляюсь, не достигаю целей или у меня не получается строить отношения. Мне больно, когда интересные люди меня не выбирают, но я уже не разрушаюсь, думая, что это я – ничтожество. Я ощущаю себя способным быть в отношениях на равных, и мне совсем неинтересно заходить в них сверху или снизу. Я согласен на свое собственное место в отношениях с людьми, и для этого мне не надо быть ни грандиозным, ни каким-то особенным. Фантазии об „идеальной версии меня“ уже не подстегивают. Мне все больше интересно узнавать себя настоящего, а не пытаться соответствовать фантому».
В середине этой «нарциссической шкалы» живет большинство из нас: наша психика не совсем разрушена, но и не настолько здорова, чтобы нарциссические фантазии не причиняли нам тревоги и неудобства вовсе. Да, возможно, мы не все время бредим о грандиозности и даже редко впадаем в ярость, что мир и окружающие люди не дают нам заслуженного признания. Мы не фантазируем о своем величии и о том, что должны быть великолепными везде и всегда. Все ровно наоборот!
Мы съеживаемся от посторонних взглядов, опасаясь, что людям внезапно откроется стыдная правда о нашей ущербности.
Мы хотим делать все по высшему разряду, но не можем сделать ни шага, боясь, что неудача обрушит нашу самооценку, которую мы с таким трудом каждый раз собираем по кусочкам.
Мы хотим быть с людьми, но стоим в сторонке, каждой клеткой тела ощущая себя недостойными.
Мы смотрим на людей высокомерно, на самом деле защищаясь от отвращения, которое боимся прочитать в чужих глазах.
Мы нападаем на себя за любые промахи, которые можем найти в своих действиях и даже мыслях.
Мы обращаемся с собой без жалости и милосердия, потому что боимся расслабиться и стать «тряпкой».
Мы пытаемся быть «нормальными» и делать вид, что нам никто не нужен.
Мы сосредоточены на том, чтобы любыми усилиями поддерживать свою самооценку, но у нас плохо получается. Она легко разрушается от малейшей неудачи или чувства, что мы в чем-то не соответствуем.
Большинство людей узнают себя в этом описании. Я называю это состояние нарциссической хрупкостью или нарциссической уязвимостью. В научной литературе еще существует очень хорошее слово – «дефицитарность». И мы, те, кто ощущает себя в таком нарциссическом неврозе, часто чувствуем именно это: повсеместный и постоянный дефицит себя. Нам вечно не хватает полноценности, уверенности, успехов, достижений, внимания, похвалы, признания и прочего. И надо сказать, что существовать в этом состоянии изнуряюще.
Ведь мы никак не можем присвоить устойчивое представление о самих себе. Как будто внутри просто отсутствует место, где живет это самое «хорошее я».
Мы истощены стремлением не чувствовать свою дефицитарность, но у нас ничего не получается. Мы бежим за достижениями, но они просачиваются куда-то мимо, как будто там, где должна быть самооценка, – сплошные дыры.
В этом и есть суть нарциссического невроза. Ощущение собственной ущербности вызывает сильную тревогу и стыд, и мы бесконечно пытаемся их прикрыть, заткнуть, заполнить, насытить и т. п. Для этого подходит все что угодно: работа, образование, отношения, еда, химические вещества и любые другие «компенсации» или «отвлечения». Чтобы успокоить тревогу собственной недостаточности, человек пытается насытить себя не тем, что на самом деле ему нужно. Он уверен, что стоит ему поверить в свои успехи и присвоить победы, как он автоматически станет ценить и уважать себя. Но мы обречены переживать разочарование в этой идее. Она не работает! Сколько бы мы ни вкладывались в успехи, сколько бы ни получали признания, это не питает самооценку так, чтобы мы стали для себя хорошими.
Нарциссические похвалы и одобрения извне похожи на быстрые углеводы: краткосрочное удовольствие, иногда тяжелый отходняк и даже зависимость, как от сладкого. Сколько ни пытайся приучить себя – насытиться не получится.
Испытать настоящую сытость позволит дружба с собственным внутренним миром и способность быть собой в отношениях с окружающими. Тогда шкала достижений и успеха станет лишь одним из факторов жизни, далеко не определяющим и не предназначенным для подпорки всей конструкции. Задача найти себе другие шкалы жизни (интерес, комфорт, удовольствие, счастье, самовыражение и прочее) – это и есть попытка создать собственное сбалансированное меню, отказавшись питаться только углеводами и признав их коварность.
Успех, известность, достижения, победы сами по себе мало что значат, если не с кем переживать чувства, вызванные ими. Если волны одной души не стучатся о берег другой, а потом не смешиваются в одном течении. Если не бурлят или не шепчутся о чем-то, а затем не бегут по своим делам, чтобы когда-нибудь снова принести что-то свое…
И вот тут мы слегка нащупываем то, что находится на спасительном берегу, где мы сможем передохнуть от истощения, вызванного нашим нарциссизмом. Из фантазий о том, что мы сможем быть принятыми людьми, если только будем идеальными, мы спускаемся к обычным людям. И обнаруживаем себя всего лишь одними из них – тех, чьи достоинства и ценность не в стерильном совершенстве и непогрешимости, а во всем разнообразии, каким обладает каждый человек. Здесь и возникает вполне посильная (в отличие от достижения идеала) задача: достаточно хорошо себя изучить, чтобы наши особенности напитали ту самую нарциссическую пустоту, которую мы безуспешно пытаемся наполнить неподходящими для этого вещами.