Новые слова и понятия, пришедшие в русский язык за последние 30 лет, покрывают несколько полей общественной озабоченности, общественного раздражения и общественных страхов. Новомодные словечки-однодневки, позаимствованные из других языков, стриггерили, как пишет Оксана Мороз, новую рекурсию – переспрашивание собственного языка о том, почему мы так говорим и что надо бы сделать, чтобы начать думать и поступать по-новому. При этом в ответ на агрессию и в отместку за потери человек нового времени тоже может быть безжалостен к окружающим. Один из признаков такой безжалостности в России – отказ от самой попытки перевести ключевое слово с английского языка на русский. Столь же безжалостными были к нашим соотечественникам инженеры девятнадцатого столетия, часто – приглашенные специалисты, обрусевшие сами и заставившие обрусеть свои шлагбаумы и лобзики. Что важно сказать сразу: соотечественники привыкли. Поэтому свайпиться и тапать, зумить и питчить, поэтому – мэтч (статья Ольги Соловьевой).
Словарь описания чувств лишен единства и полон противоречий внутри каждой статьи. Полина Аронсон хорошо показывает, что за переводным понятием «созависимые» в полный рост встает обсценное слово «пиздострадальцы», появившееся в языке на памяти поколения родившихся в 1990-х. Можно сказать так: до тех пор, пока говорящие и думающие по-русски люди не уяснят себе, что означает слово «пиздострадальцы», отчего оно возникло в их языке и какие психологические нужды обслуживает, нечего и браться за транскрибирование, перевод или перетолкование понятийного аппарата, который сложился в иногда гораздо более пуританском свободном мире за пределами РФ за последние полвека.
Разговор о чувствах – это, в первую очередь, разговор об истине, о ее эмоциональной составляющей. Однако сама претензия на добывание истины может быть воспринята обществом как ингибитор коммуникации. Обязательно набегут еще более простодушные, чем мы, и загалдят: «Кто ясно мыслит, тот ясно излагает! Зачем этот птичий язык? Зачем вместо нашего древнего „слова“ вы лезете со своим „дискурсом“? Будьте проще, и к вам потянутся!» Но другого языка для описания чувств у нас для вас нет, хотят сказать авторы этой книги, – пусть он даже и не располагает к общению или анархичен. Несмотря на все социальные сети, постсоветская Россия не вышла из традиции кухонного разговора, хотя сам этот разговор как жанр микрогрупповой социальной жизни советского времени [242] ушел. Идет интенсивный поиск суррогатов, основной недостаток которых в том, что форма таких разговоров оказывается максимально публичной; что же касается практической результативности, то она – троякая: участники столкновений и заголений в социальных сетях могут почувствовать себя незаслуженно оскорбленными, могут подвергнуться репрессиям («за оскорбление чувств верующих», «за подготовку к террору», «за распространение общественно опасной информации»), но не могут добиться никаких перемен в деле, ради которого собственно высказываются. Такая нулевая перформативность новой публичной речи вызывает страдание у одних и злорадство у других участников коммуникации.
Драма момента состоит, возможно, в том, что этот новый, разноголосый дискурс новых эмоций противостоит дискурсу власти и близкого ей социального материка охранников и жандармов, школьных училок, подделывающих избирательные бюллетени, сотрудников многочисленных привластных СМИ, бизнесменов, наживающихся на госзаказах, беднеющих бюджетников, не готовых рискнуть даже своей нищетой. Эта когорта – восприемники пропагандистской машины, производящей ненависть и страх. Они производят обиду на мир, безразличный к их настоящим и наведенным страданиям. Они устали от крика на них и за них, но и на жалость к себе ответят скорее агрессией.
Действительно, этот новый язык словно создан для того, чтобы вызвать бешеное раздражение у так называемого нормального носителя языка, получившего образование в досетевую эпоху. Человек, чья первичная социализация прошла в эпоху до соцсетей, антропологически принадлежит чужому времени, он еще не совсем свой в мире тиктокеров или телеграмистов. Но ему уже враждебен и тот мир, из которого он вышел, и вышел не по своей воле, а просто потому, что оказался «в потоке». Без всякого «ресурса» для гребли. Такому человеку труднее дается и признание, что его собственный культурный и социальный опыт обесценивается дважды. Он обесценивается тем, что является не уникальным, а только повторяет с опозданием на советскую власть опыт развитых и развивающихся сообществ и стран. Второе обесценивание – столкновение с такими культурными комплексами, на которые все общество десятилетиями привыкало смотреть с отвращением или страхом, но – вчуже. Так, человек, не научившийся щадить чужие чувства и уважать свои, может столкнуться с тем, что с ним самим обращаются как с кем-то, кем можно пренебречь, чей совет не интересен и не нужен, потому что сам этот человек не в состоянии описать свою душевную боль, потребность, радость.
Но даже такое, в целом не вызывающее добрых чувств и мыслей общество, возможно, заслуживает лучшей доли. Зажатое между постоянно упрощающимся и всё упрощающим рыком государственной власти, которая толкает людей к скорбному бесчувствию, это общество все-таки приспосабливается к сложности современного мира – даже самим фактом множественности языковых средств, с помощью которых оно говорит о своих чувствах.
Об авторах
Полина Аронсон – социолог, публицист, автор книги «Любовь: сделай сам. Как мы стали менеджерами своих чувств». Редактор портала openDemocracy. Сотрудничает с изданиями Colta, Deutsche Welle, Aeon и с просветительскими проектами InLiberty и Neon University.
Илья Будрайтскис – политический теоретик, преподает в Шанинке (МВШСЭН) и Школе дизайна ВШЭ. Член редколлегии «Художественного журнала». Его книга «Диссиденты среди диссидентов» была удостоена премии Андрея Белого за 2017 год.
Елизавета Великодворская – координатор психологической службы «Институт недискриминационных гендерных отношений. Кризисный центр для женщин», кризисный психолог, исследовательница проблемы гендерно обусловленного насилия, методолог моделей консультирования, занимается схематерапией, в том числе работой с травмой развития и изучением расстройств личности, активная участница круглых столов, телепрограмм и конференций в области изучения проблемы насилия в обществе, а также стресса.
Кристен Годси – этнограф, профессор славистики (Russian and East European Studies) Пенсильванского университета. Автор ряда книг, в том числе переведенной на русский язык монографии «Почему у женщин при социализме секс лучше». Преподавала в Гарварде, Принстоне и ряде других университетов США и Европы. Сотрудничает с популярными изданиями Dissent, Foreign Affairs, Jacobin Magazine, Ms. Magazine, The New Republic, The Lancet, The Baffler, Die Tageszeitung, The Washington Post, Le Monde Diplomatique и The New York Times.
Владислав Земенков – культуролог, преподаватель курса «Наука о чувствах: современные подходы к изучению эмоций» в Свободном университете. В прошлом приглашенный преподаватель НИУ ВШЭ, стажер-исследователь Института гуманитарных историко-теоретических исследований им. А. В. Полетаева. В настоящее время аспирант Департамента польских, российских и литовских исследований в Иллинойском университете в Чикаго. Область научных интересов: история эмоциональной жизни, социология чувств, теория литературы и коммуникаций.
Юлия Лернер – антрополог, преподаватель кафедры социологии и антропологии Университета имени Бен-Гуриона. Работает в области антропологии знания и миграции. Занимается кросс-культурными исследованиями эмоциональной культуры в частной и публичной сферах. Автор концепции «эмоционального социализма». Публикуется по-русски, по-английски и на языке иврит.
Елена Миськова – кандидат исторических наук и магистр психологии, старший научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, действующий системный семейный психотерапевт.
Оксана Мороз – кандидат культурологии, доцент НИУ ВШЭ, преподаватель РАНХиГС, МВШСЭН, ТюмГУ. Автор «Блога злобного культуролога» (YouTube). Постоянный эксперт научно-популярных порталов «Постнаука», N+1. Исследовательница популярной культуры, цифровой среды, этики онлайн-взаимодействий, онлайн-памяти и смерти.
Юлия Пирумова – практикующий психолог, psy-блогер, автор книг «Хрупкие люди: тайная дверь в мир нарциссов» и «Все дороги ведут к себе».
Жюли Реше – доктор философии (PhD), профессор Школы перспективных исследований (SAS), ТюмГУ. Директор Института психоанализа Глобального центра передовых исследований (GCAS). Автор популярных текстов о критическом подходе к психологии.
Дуэйн Руссель – доктор философии (PhD), профессор Школы перспективных исследований (SAS), ТюмГУ. Автор многочисленных книг в области социологии и психоанализа.
Наталья Савельева – социолог, исследовательница Лаборатории публичной социологии. Один из авторов монографии «Политика аполитичных. Гражданские движения в России 2011–2013 годов». Занимается исследованиями протестов и войн на пост-советском пространстве, труда и времени.
Юрий Сапрыкин – журналист, культуролог. В прошлом – главный редактор журнала «Афиша» и руководитель образовательного проекта «Полка». Автор цикла материалов «Слова России» в издании «Коммерсантъ Weekend».
Ольга Соловьева – исследовательница коммуникаций и технологий, преподавательница НИУ ВШЭ, автор образовательных курсов, академических и научно-популярных публикаций, в том числе, книги «Практика интернет-знакомств».
Ольга Страховская – шеф-редактор издания о моде, красоте и современной культуре The Blueprint. С 2013 по 2016 – главный редактор Wonderzine, в 2017–2018 годах – редактор Meduza.
Анна Темкина – профессор факультета социологии Европейского университета в Санкт-Петербурге, содиректор программы гендерных исследований.