— Вова, я… У тебя действительно все так к ней серьезно? Отец говорил совсем иное…
Даже не интересно что, но вслух я произношу другое:
— Отец скажет что угодно, потому что понимает: я отдам Прохорову все до копейки, чтобы разорвать все связи. Что и собираюсь сделать. Каждый будет сам по себе.
— Папу хватит удар, еще одну операцию он не переживет…
— А я, по-твоему, переживу, что мой ребенок будет расти без отца, а я сам — жить с нелюбимой женщиной? Пусть уж как-то постарается вынести. Все мы четыре года назад сильно ошиблись, теперь кто-то должен это исправить. И лучше бы ты думала, как мне помочь, а не о том, что отец останется без денег. Его лечение и вашу старость я обеспечу. Но если вы не измените своего мнения, то не представляю, как мы будем дальше общаться. Я собираюсь купить нам с Настей и Денисом жилье за границей. Думаю, это наилучший расклад, который всех в итоге устроит.
— Сынок… — На глаза матери опять наворачиваются слезы.
Я крепко обнимаю ее и целую в макушку.
— Подумай еще раз хорошо, мам. От папы я не жду принятия, но ты же всегда была на моей стороне. Что изменилось? Почему ты не рассказала тогда о Настиной беременности? Неужели не понимаешь, как мне сейчас больно? Это же просто ребенок. Который нуждался в любви отца.
Мы, обнявшись, сидим у двери в реанимацию, пока не появляется лечащий врач отца. Мать ненадолго пускают к нему, а я идти отказываюсь.
Не могу. Как и простить ему, что скрыл от меня беременность Насти, отправив ее на аборт. Сказать матери то же, что и отцу несколько дней назад в его кабинете, язык не поворачивается. Да и кому она нужна теперь, эта правда? Родители предали меня.
Но кого по-человечески жаль в этой ситуации, так это Полину. Нам обоим сейчас придется начинать с нуля, вот только у меня будет поддержка в лице Насти, а Полина останется совершенно одна. Под прессингом амбициозного и жестокого отца, который тут же начнет подбирать ей новую партию, ища, с кем бы слить свои необъятные капиталы. Но прежде всего, конечно, попытается предостеречь меня от «опрометчивых шагов».
Домой возвращаюсь поздно вечером. Созваниваюсь по видеосвязи с Лаской и Денисом. Долго ворочаюсь в кровати и лишь потом засыпаю. Время тянется слишком медленно.
Проходит две недели, прежде чем отцу становится лучше. Я активно пытаюсь решить вопрос с Прохоровым мирным путем, но в день подписания документов происходит непредвиденное.
Михаил Николаевич звонит рано утром и сообщает, что его дочь, пока еще моя жена, попала в аварию на Бали. Получила серьезные травмы и находится сейчас в больнице. Никогда не верил в судьбу, но что это, если не она? Стоит нам с Настей немного себя отпустить, поверить, что все будет хорошо, как случаются какие-то несчастья. И это накануне развода!
— Если ты хоть немного уважаешь мою дочь, которая все еще любит тебя и не может пережить боль предательства, то пойдешь на уступки и отложишь ваш развод на неопределенный срок. Хотя бы до той поры, пока Полине не станет лучше, — говорит Прохоров со стальными интонациями. — Иначе не будет никакого подписания бумаг и твой отец лишится своей доли. Я об этом позабочусь.
Слушаю угрозы Михаила Николаевича вполуха, а перед глазами возникает билет на самолет, который я купил, чтобы полететь к Насте и сыну. Не видел их почти месяц и дико соскучился. Мне жаль, что Полина попала в больницу, но поехать к ней — значит дать надежду. В данной ситуации это недопустимо. Оттягивание неизбежного.
— Михаил Николаевич, — начинаю, дав себе время, чтобы немного успокоиться и говорить ровно. — Я пытался быть хорошим мужем для вашей дочери, но у нас с Полиной ничего не получилось. Если нужна помощь в уходе, поддержке, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы Полина встала на ноги. Но только как бывший муж, которому небезразлична ее судьба. Вы не имеете права давить на меня, тем более низко с вашей стороны в день подписания бумаг опускаться до шантажа и угроз. Наши отношения с Полиной не должны никого касаться.
— Вот как, — хмыкает Прохоров.
Повисает недолгая пауза.
— Извини, Владимир, — продолжает Михаил Николаевич. — Подписание сегодня не состоится, у меня заказан самолет. В отличие от некоторых, Полину я не оставлю. Но ты можешь реабилитироваться в моих глазах. У тебя три часа на то, чтобы расставить приоритеты и поехать со мной. Баб, которые нарожают тебе детей, полно, а таких, как моя дочь — больше не будет. Надеюсь, ты сделаешь правильный выбор.
После услышанного никакого мирного соглашения с Прохоровым можно не ждать, он утопит бизнес отца. Поскольку не привык, что его решения оспариваются или подвергаются сомнениям. Тем более — не выполняются.
Глава 38
— Просыпайся, соня, — доносится звонкий голос подруги. — Ты вообще собираешься отрывать голову от подушки? Как медведь впала в спячку.
— Ты бы не могла потише разговаривать, — прошу я.
Алена пытается стащить одеяло, но я дергаю его обратно.
— Насть, ну это же ни в какие рамки…
— Только не надо мне проповеди читать, — перебиваю подругу. — Не хочу я улыбаться и радоваться своей прекрасной и стабильной жизни. Хочу спать, а ты мешаешь.
Накрываюсь одеялом, давая Алене понять, что и сегодня не выйду из номера.
Слышится протяжный шумный вздох. Повисает пауза, а потом ее заполняет звонок. Такая мелодия у Алены стоит на Нелли.
— Да, привет, Ноль. Нет, одна буду. Нас тут подруга бросила. Ну как подруга, теперь она наша общая знакомая. Так что в ресторане будем вдвоем. Принарядись как следует. Я тоже сейчас пойду наводить марафет.
Алена еще какое-то время обсуждает с Нелли их планы, чем очень интригует. Я сажусь в кровати, тру сонные глаза.
— Ноль прилетела? — удивляюсь, что пропустила мимо ушей такое событие
— Представляешь, еще вчера! — подтверждает Алена.
— Ты не говорила…
— Несколько раз. Насть, что с тобой происходит? — Она впивается в меня внимательным взглядом.
— Все в порядке, — вяло отзываюсь я.
— Точно?
— В полном. — Снова опускаю голову на подушку.
Алена долго смотрит на меня и жует губу. Затем разворачивается, собираясь уйти, но в последний момент, видимо передумав, опять подходит к кровати.
— Насть, я знаю, что любые слова будут лишними и лучше от них не станет, однако нужно взять себя в руки и выйти из этого состояния. Вовы здесь нет, и его возвращение пока не предвидится, у Третьякова много проблем. Но знаешь ведь, что СМИ всегда привирают. У нас с тобой есть достоверная информация, что он не вернулся к Полине. Прилететь не может, потому что без его личного присутствия ничего сейчас с бизнесом не решится. Особенно когда Вова один всем рулит, а его отец находится в больнице.
— Я разве что-то говорила? Или возмущалась?
— Это-то меня и пугает. Ты молчишь, совсем не делишься тем, что у тебя на душе. В себе все держишь. Так нельзя.
— Никого тебе не напоминаю? — хмыкаю я. — Значит, у меня есть на то причины. Хочу и лежу, — говорю, уткнувшись носом в подушку. — Имею право.
— Ты с Денисом когда последний раз выходила гулять? — продолжает пытку цветочек.
— Вчера. То есть позавчера. С ним сейчас няня.
— А ему нужна мама.
— Ближе к делу, Алена. Что ты хочешь?
— В ресторан с нами пойдешь? — прямо спрашивает цветочек.
От одной только мысли вылезти из-под одеяла и принять вертикальное положение становится еще хуже.
— Нет, — говорю твердо. — Без меня идите.
— Понятно, — снова вздыхает Алена и направляется к двери.
Так-то лучше. Еще немного посплю и схожу с Денисом к морю. Подышу воздухом, почитаю сыну сказку на ночь. Татьяне Павловне пора дать выходной. Да и по магазинам не мешало бы завтра съездить. На следующей неделе обещают похолодание, а у нас ничего нет. Все теплые вещи остались в Питере.
— А вообще я хотела сказать вот что. — Алена снова возвращается.
Я глухо стону в подушку. Когда же закончится эта пытка?
— Если бы Андрей был от Яниса, то за четыре года я выбрала бы момент, чтобы показать ему сына. Поразительно, сколько у тебя терпения. Даже сейчас. Мы присмотрим за Денисом, а ты лети к Третьякову. Как тебе такой вариант?
Я и сама об этом думала. Как и том, что Вове сейчас не до меня, иначе бы он предложил приехать или сам уже был здесь. А так в сети пишут, что он вернулся к жене. Точнее, она к нему. Прямиком с Бали. Об их разводе — ни слова.
И как я должна себя чувствовать? Какие вопросы задавать и как себя вести? Чего ждать? Убивает эта неопределенность и подвешенное состояние. К тому же нет месячных. Который день собираюсь сходить за тестом, но не могу решиться. Понимаю, что дальше оттягивать бессмысленно и если это беременность, то само уже ничего не рассосется, но… мне очень страшно от мысли снова остаться одной и услышать от Вовы, что с разводом не получается, а бизнес оказался важнее.
Сильно зажмуриваюсь, не позволяя слезам течь из глаз. Не хочу разводить сырость. Принципиально не стану этого делать.
— Настя… — Алена гладит меня по голове.
— Все в порядке, — отзываюсь тихо. — По крайней мере будет. Просто хочется побыть немного наедине с собой. Или не немного. Как пойдет. Вы поезжайте с Нелли в ресторан, я проведу время с Денисом.
— Хорошо. Но если передумаешь…
— Да, я позвоню.
Алена уходит через пять минут, и я остаюсь одна. Уснуть сразу не получается, в голову лезут всякие мысли, а когда, наконец, проваливаюсь в сон, будит телефонный звонок.
— Настя… — Голос няни дрожит от волнения. — Денису стало плохо, я вызвала скорую… Отвлеклась ровно на минуту, он заигрался с мальчиком, и тот Дениса угостил печеньем с шоколадом…
Дальше я не слушаю. Тут же вскакиваю с кровати и начинаю в панике искать свои вещи. В прошлый раз, когда Денис съел шоколад, все закончилось госпитализацией. Мы несколько дней провели в стационаре. Господи, а если не успеем и у сына случится анафилактический шок?..
Не замечаю, как оказываюсь внизу. Нахожу взглядом няню и Дениса. Возле них кучкуется персонал.