На затылке женщины была ясно видна гематома размером со спичечный коробок.
«По-видимому, удар тяжелым в затылок, а уж потом все остальное. Череп, наверное, проломлен», — подумал Максимов.
— Как считаете, смерть от удара наступила или женщину утопили?
— Э, нет, товарищ следователь, большего из меня не вытянешь, все остальные вопросы после вскрытия, — эксперт выпрямился. — Потерпите до завтра.
— Маловато пока следов, Петрович, — заметил Вальков. — Знаем наверняка только, что убийство, а вот как, кто, откуда и почему — темный лес, времени прошло много. На мешке примет нет, на платье тоже, нижнее белье обычное. Вещи мы сохраним на случай опознания. Хорошо хоть носовой платок есть. Видишь, «Лида» вышито. Может, имя ее?
— Давай пока не загадывать, — отозвался Максимов. — Успеем. Для нас сейчас самое важное — узнать, сама она пришла сюда или ее принесли уже мертвой.
— Интересно, можно ли к этой отмели добраться другим путем, не на лодке? — спросил Вальков, обращаясь к рыбакам.
— Лодка эта — плоскодонка, — отозвался один из них, Васька Коршунов, — всегда в том месте стоит, где вас посадили, без весел и полузатопленная. Кому понадобится, за день надо ее в порядок приводить. Есть и другой путь, однако. Взгляните, вон, на опушке леска, высокая сосна, а около нее другая, вроде подпорки. От нее есть тропка сюда, через луг, надо только перейти небольшой ручей. В сухую погоду это можно сделать свободно, но если чуть развезет, не пройти — трудно. Теперешний путь единственный.
— Правильно, а дней пять назад у нас как раз сухо было, — подтвердил Шустов. — Значит, скорей всего, этим путем они и пришли.
— Ну что ж, — сказал Вальков, — тропинку надо осмотреть самым тщательным образом, не дожидаясь, пока она высохнет. Ну-ка, рыбак, одолжи свои сапоги, мы с Шустовым сходим туда, посмотрим, — попросил он у Коршунова.
Через минуту они в сопровождении Вареникова и председателя сельсовета двинулись через луг по направлению к высокой сосне.
Проводив их взглядом, Максимов снова принялся внимательно осматривать окружающую местность. Ничего такого, что дало бы серьезную пищу для размышлений, он так и не нашел. Следы, конечно, раньше имелись, но, видимо, непогода, бушевавшая почти три дня, стерла их начисто.
Вскоре послышались голоса, и из густой травы вынырнули Вальков и Шустов с понятыми. Отдуваясь, Вареников бросил на песок что-то тяжелое. Это была связка ржавых дисков от сеялки, близнецов тех, что валялись рядом с трупом.
Шустов пояснил:
— На опушке леса нашли. Сеялку разукомплектованную кто-то бросил за ненадобностью. Преступник, видимо, прихватил их с собой.
— Да, так могло быть. Когда шли по тропке, заприметил их, а затем вернулся и взял, — согласился Вальков и как бы подвел черту. — Надо закругляться. Здесь мы взяли все, что можно. Шустов с председателем сельсовета пусть организуют отправку трупа в морг. На этой же машине эксперт уедет. А мы пока останемся, потолкуем с участковым.
3. В гостях у Шустова
Небольшая комната, которую занимал участковый, находилась в одном помещении с сельским Советом. Разместившись в ней с трудом, собравшиеся помолчали, как бы раздумывая о том главном, чего не имели права упустить на первых порах следствия. Нарушил молчание Вальков:
— Ну, Федор Андреевич, высказывайся, что думаешь.
Участковый немного помедлил и заговорил:
— Дум-то особенных пока нет, но кое-какие соображения имеются. Молодежь у нас здесь пошаливать стала. Двое вернулись недавно из колонии, отбывали срок за кражи, грабежи. Судили их в городе. Народ подозрительный. Правда, сейчас к ним не придерешься. Вроде бы сидят спокойно, но молодежь вокруг них крутится, беспокойно стали жить, драки, иной раз и нож появится. Предупреждал уже не раз, клянутся в ответ: ни при чем, мол, а за руку схватить пока не удалось. В город, между прочим, часто ездят. Может, их рук дело? Хорошо бы проверить, с кем они связаны там. Может, на женщину эту выйдем.
— Кто такие? — поинтересовался Вальков.
— Люди-то известные — Купряшин Федька, по кличке Беда, и Митька Корочкин. Его они Ляпой называют.
— Да, действительно, народ известный, — согласился Вальков. — Связями их в городе мы давно интересуемся, но все шушера попадается, хотя наверняка есть кто-то покрупней. Беда скрытен, держится под «вора в законе», подражает кому-то. Остальные его побаиваются. Впрочем, я почти уверен, что они здесь ни при чем. Не их почерк.
— Пока нам ясно, — произнес внимательно слушавший Максимов, — что женщина не местная. Будь она местной, давно бы хватились. Вот и Федор Андреевич утверждает, что никто из женщин из села не уезжал. Скорее всего, приезжая. Значит, особое внимание электричке. Надо поговорить с обходчиком, может, он заметил, кто из местных ехал электричкой, а в городе выяснить состав поездных бригад. Поспрашиваем у них. Жаль, конечно, фото ее нет, только об одежде говорить придется.
— Завтра с утра я поеду в управление, посмотрю розыскные дела на без вести пропавших, — вставил, расхаживая по комнате, Вальков. — Может, хоть ориентировочно подойдет, хотя вряд ли, времени мало прошло. Если и сообщили в милицию, ориентировки могли не подойти. Сейчас мне пока что абсолютно ясно только одно — убийца и потерпевшая знали друг друга.
— Чем подкрепишь свои слова? — спросил Максимов.
— Силой-то в электричке не повезешь. Значит, была знакома со спутником или спутниками. Удар по голове ей был нанесен в спокойной обстановке, когда она этого не ожидала. Каких-либо следов борьбы мы ведь не заметили. На теле ни царапины, кроме, по-видимому, посмертных. Платье, белье — все цело. Туфли отсутствуют — это легко объяснимо: если на берегу убили, могли взять с собой и выкинуть где-нибудь подальше или в камыши забросить.
— А не допускаешь ли ты возможности, что женщина ехала в гости к кому-нибудь из окуневских, в электричке познакомилась со случайным попутчиком, и тот убил ее с какой-то целью? Потом, дождавшись темноты, бросил в озеро. Аналогичное преступление я расследовал два года назад. Помнишь?
— Помню. Дело Карцева. Но оно несколько другого плана. Здесь это маловероятно и, думаю, практически невозможно, — решительно возразил Вальков. — Ты, наверно, забыл про веревку и мешок. Как божий день ясно — преступление подготовлено заранее. Твой так называемый случайный попутчик бежал бы сразу без оглядки, а не тащил ее неизвестно куда. Ведь они незнакомы. Убил человек, которому не просто нужно было ее убрать, а вообще спрятать, стереть с лица земли. Надо сказать, что это только случайно ему не удалось. Отсюда вывод один — любой ценой установить ее имя.
— Имя-то ее нам известно — Лида, — вставил Шустов, но тут же усомнился: — Да и Лида ли она? Носовой платок пока только весьма относительное доказательство этого.
Максимов помолчал, затем встал и, расхаживая по комнате, произнес:
— Все, что ты говорил, Кузьмич, — золотые слова. По-видимому, были они знакомы, неплохо знакомы, и убийство, конечно, спланировано заранее, впопыхах так не подготовишь. Ты, я чувствую, больше склоняешься к мысли о том, что убийца не местный, приехал вместе с ней, знал раньше эти места и под каким-то предлогом завлек ее на берег. Хорошо, если бы оказалось так. Тогда у нас появляется возможность сузить круг поисков. Она или жена или любовница убийцы, мешает ему в чем-то. Допустим, он намерен уйти от нее, а она препятствует этому, устраивает сцены ревности. Ей могут быть известны компрометирующие мужчину сведения, и она угрожает разоблачением в случае его ухода к другой.
— Короче, ты больше склоняешься к бытовым мотивам убийства? — спросил Вальков. — Дай-то бог. Такое преступление раскрыть проще.
— Ни в коем случае. Я ни к чему не склоняюсь заранее. Но как рабочая версия это пойдет, будем проверять ее самым тщательным образом. Если действительно так, то заявление об исчезновении поступит в ближайшие дни. Кстати, надо поставить в известность все райотделы, чтобы сообщили нам немедленно. С управлениями милиции соседних областей тоже надо бы связаться. Теперь о версии Федора Андреевича. Шустов местный, ему видней, на какие «подвиги» способны его подопечные. Предположим, что женщина приезжала к кому-то из жителей села, хотя бы к этим ребятам. Видеть ее все равно кто-то должен был, ведь не невидимка же она. Значит, к Шустову будет приковано сейчас внимание этих людей. Надо, чтобы Коля Вареников прямо и недвусмысленно поведал кое-кому из односельчан, что, мол, приезжие сыщики убийство считают делом рук городских. Пусть окуневцы успокоятся да повозмущаются: ах, какие плохие эти городские! Может быть, и языки у некоторых развяжутся. Видел, допустим, кто-нибудь незнакомку в селе, сейчас он об этом не скажет, побоится, — вдруг Беда замешан, а когда слух пройдет — чужие виноваты, он и сказать может, к чему ему в таком случае трусить. Ребятишек твоих, Федор Андреевич, сейчас выпускать из виду никак нельзя. Но ты напрямик к ним лучше не иди. Спугнешь, хуже будет. Просто посмотри, куда поедут, узнай, что говорят. Есть у тебя какие соображения насчет этой группы, Александр Кузьмич? — обратился Максимов к Валькову.
— Слушай, ну зачем это нужно? — раздраженно ответил тот. — Чего ребят сюда приплетать? Типичное бытовое преступление, его и возбудить надо как бытовое. А мы расшумимся, столько людей от дела отвлечем.
— Ну вот что, — отрубил Максимов. — Ты можешь говорить как хочешь, но я настаиваю на проверке всех версий: и бытовой, и с ребятами, и со случайным попутчиком.
— Хорошо, хорошо, — махнул рукой Вальков. — Приедем к себе, я сразу же узнаю в управлении, с кем связаны в городе Купряшин и Корочкин. Думаю вот еще о чем. Федору Андреевичу трудно одному будет работать с ними, тем более ты ему прямой контакт запрещаешь. Давай подключим кого-нибудь из наших. Можно попробовать такой вариант. В город приехал два дня назад по распределению один парнишка — Сафронов Виктор. Окончил юридический факультет МГУ. Женат, впечатление производит неплохое. Никто его пока не знает. Может, нам попросить у начальника? Время летнее. Поселим у кого-нибудь с женой вместе. Рыбку на Прорве половит, отдохнет, заодно приглядится, а может, в контакт войдет с Бедой, проследит, куда тот ездит. Как, Федор Андреевич? Сможешь его с женой устроить на квартиру, поблизости от дома К