ь на кожухе, предварительно протерев его носовым платком, — «Модель ППК». Знаю эту модель, изучал в институте. ППК расшифровывается как Polizei Pistole Kriminal, или пистолет уголовной полиции. Бокового боя. Калибр, по-видимому, небольшой — 5,6, а может, 6,35. У «вальтера» есть одна особенность, присущая, наверное, только этой модели, — значительный выступ на рукоятке с массивным заостренным окончанием. Вот смотрите, — он потрогал пальцами нижнюю часть рукоятки. — Своеобразная защелка магазина. Приобщим его пока к материалам, а там посмотрим, может, раньше где-нибудь фигурировал, хотя, по правде сказать, идентифицировать его теперь практически невозможно, канал ствола совсем проржавел.
Подписывать протокол обыска Купряшина отказалась наотрез. В дом она даже не зашла, а стояла у калитки, прислонившись к дереву.
«Смотрит, наверно, как бы мы чего не стащили», — подумал Вершинин со злостью. Проходя мимо старухи, вытащил из коробки вельветовый поясок и показал ей. Купряшина осталась недвижимой.
Пока подвели итоги, оформили протокол и договорились о совместных действиях с участковым — прошло еще два часа. Окончательно управились около пяти, а спустя час добрались до города.
14. Старый знакомый
В этот день у Вершинина оказалась уйма свободного времени, поэтому собирался он не спеша, надел коричневый в полоску выходной костюм, завернул в газету купленную по случаю бутылку коллекционного шампанского и вышел на улицу. По дороге к автобусной остановке свернул к продовольственному магазину, у которого обычно допоздна толпились старушки с цветами, купил лучший букет августовских астр.
Светлана встретила его не без смущения. И на то были причины. Первый официальный визит… Сам Вячеслав, празднично одетый и торжественный… Цветы… Все это было необычно и волновало. Покраснев, неуверенно приняла букет, пропустила Вершинина в комнату, а он и сам смешался. «Лучше бы в кафе или ресторан заглянули и там отметили поступление — вдвоем, без свидетелей», — пронеслась запоздалая мысль.
— Прошу, молодой человек, прошу, — встретил его на пороге высокий мужчина в железнодорожной форме. — Василий Петрович Марчук, родной дядя этой вот козы, — представился он, показав на Светлану.
Вячеслав поставил шампанское на край стола. В центре его в хрустальной вазе уже стояли, подрагивая разноцветными лепестками-полосками, принесенные им астры.
— Мать, — позвал Марчук, — собирай на стол.
Из-за плюшевых занавесок, отделявших небольшую кухню, вышла пожилая женщина с испачканными мукой руками. Увидев незнакомого человека, смущенно спрятала их под клеенчатый передник.
— Таисия Алексеевна, — представил ее муж.
А вскоре и стол был накрыт. Шумно откупорили шампанское, выпили за успех Светланы. Несмотря на то, что громкоголосый дядя пытался усадить их рядом, она устроилась напротив, и Вячеслав чувствовал ее взгляд. Но всякий раз, когда он пытался взглянуть ей в глаза, она смущенно отводила их. Вершинин терялся в догадках, не понимая, почему она так официальна. Ему начинало казаться, будто она забыла все предыдущие встречи, все сказанное друг другу. Он был удивлен, насторожен и с тревогой пытался понять ее сегодняшнее поведение. А оно объяснялось очень просто. Они встречались уже не в первый раз, они уже сказали друг другу самые важные слова, но об этом знали только они — и никто больше. А сейчас их личное открылось глазам других. Он предстал чуть ли не женихом. Светлана не ожидала, что все произойдет так неловко. Многозначительные взгляды, которыми обменивались дядя с женой, торжественный вид Вячеслава еще больше усиливали ее смущение. Разговор не клеился. Василий Петрович пытался поддержать его, рассказывал о себе, о том, как ему дважды приходилось бывать понятым и какие способности он проявил при этом. Выходило, что вся его теперешняя работа — чистая случайность, а в душе он прирожденный криминалист и работал бы на этом поприще не хуже всех прочих.
Вячеслав слушал его вполуха. Он давно уже перестал удивляться тому, что в присутствии следователя разговор обычно вертится вокруг преступлений, как и в присутствии врача — вокруг болезней, и каждый обычно претендует на роль знатока этих профессий, развенчивая и подвергая критике профессионалов.
Воодушевленный бокалом шампанского и рюмкой домашней наливки, Василий Петрович поднялся и, размахивая руками, показывал, как он когда-то помог следователю. Но внезапно он заметил, что его не слушают, а супруга даже иронически улыбается, и виновато произнес:
— Заморили мы, наверно, молодых своими разговорами.
— Ты, Вася, уже битых полчаса сам с собой разговариваешь. Сядь лучше, — засмеялась Таисия Алексеевна. — Давно пора догадаться. Пусть на улицу выйдут, свежим воздухом подышат.
Благодаря в душе Таисию Алексеевну, они вышли через низенький деревянный коридор на улицу. Августовская ночь обдала зябким ветерком. Светлана вздрогнула.
— Тебе холодно?
Она едва заметно улыбнулась в ответ.
— Чему ты улыбаешься? — мягко спросил он, заглядывая ей в глаза.
— Вспоминаю нашу первую встречу. Каким ты был тогда.
— Не надо. Лучше я открою тебе один маленький секрет. Позавчера вечером, как раз перед последним экзаменом, часов около одиннадцати, ты ничего не почувствовала?
— Позавчера… Да, помню. Я занималась допоздна, и мне вдруг стало тревожно. Показалось, что за мной кто-то наблюдает. Перепугалась страшно. Открыла занавеску, посмотрела — никого. Потом полчаса в себя прийти не могла. Ужас!
— Это был я, ты уж прости меня. Не хотел тебя испугать. Просто мне очень хотелось… поговорить с тобой.
Она помолчала, но взгляд ее был полон благодарности.
— У тебя сегодня очень счастливые глаза, — Вячеслав погладил ее по щеке. — Я никогда бы не подумал, что они могут быть такими счастливыми, мне всегда казалось, что они у тебя или строгие, или грустные.
— Я сегодня очень счастлива. Давно уже не чувствовала себя такой счастливой.
— Потому что зачислена, да?
— Нет, не только. Еще потому, что есть ты.
Вячеслав взял ее лицо в свои руки. Голова Светланы оказалась на уровне его подбородка. Им овладела необъяснимая нежность к этой хрупкой девушке с искрящимися волосами и мягкими, как у ребенка, губами.
Откуда-то издалека едва слышно доносились звуки незнакомой песни.
Светлана не вырывалась. Ей тоже хотелось вот так, молча, стоять здесь целую вечность. Вячеслав порывался что-то сказать, но она тут же коснулась его рта пальцами и заставила замолчать.
Звуки песни оборвались. Стало тихо. В темноте послышались чьи-то тяжелые, неуверенные шаги. Вячеслав почувствовал, как Светлана внезапно насторожилась. Темная фигура постепенно приобретала очертания.
— А, это ты здесь, недотрога, — пахнуло на них душным перегаром.
В раскачивающемся перед ними пьяном мужчине Вершинин узнал татуированного из ресторана.
— Смотри — и с фраером? — издевался он. — Тогда чего здесь? Дуйте в кусты, я покараулю.
— Замолчи сейчас же, дрянь, — оттолкнул его Вячеслав. — Иди своей дорогой.
— Что? Что ты сказал, фуфло?
В руке татуированного блеснула стальная полоска ножа.
— Слава! — тонко вскрикнула Светлана.
Отработанным на тренировках резким приемом Вершинин нанес ногой резкий удар по голени нападающего, лицо которого перекосила острая боль. В следующий миг Вячеслав выбил из его руки нож и отбросил далеко в сторону.
— Обожди, гад, — с трудом прохрипел татуированный, корчась от боли. — Ты еще Черного не знаешь.
— Черного?.. Фильку? — машинально отозвался Вершинин и от неожиданности опустил руки. — Знаю.
Сыпля угрозы, Филька заковылял прочь.
— Я боюсь за тебя, — прошептала Светлана. — Я боюсь за тебя, родной.
— Ну, это ты зря, — с напускной веселостью сказал Вершинин. — Завтра же мы поставим на место гражданина Чернова.
— Ты знаешь его? — удивилась она.
— Вижу второй раз, а заочно знаком неплохо, — не вдаваясь в подробности, ответил Вячеслав. — А вот, честно говоря, за тебя я немного побаиваюсь.
— Не надо. Не бойся. Завтра я уезжаю домой до начала занятий в институте.
— Как завтра? Почему? У меня были другие планы, — растерялся Вершинин.
— Надо, Славик, надо ехать. Должна повидаться со своими. Мама больна. Тебе я сразу напишу…
15. Указание Зацепина
Под утро Вершинина разбудил стук в дверь.
«Везет мне, как утопленнику», — не открывая глаз, сонно подумал он.
Натянул брюки, пошел к двери. За ней стоял дежурный по райотделу. Оперативная машина дожидалась у входа. Произошло убийство на охоте.
В прокуратуру Вершинин приехал в скверном настроении: не удалось проводить Светлану, не выспался, и, в добавление ко всему, еще одним делом стало больше.
В кабинете, на столе, он обнаружил два пухлых тома. К каждому была приколота сопроводительная, исписанная каллиграфическим почерком Зацепина: «Тов. Вершинину. Примите к своему производству». Рассеянно полистал страницы. Одно оказалось делом о недостаче двенадцати тысяч рублей в совхозе «Заря», другое — о смертельном случае на строительстве колхозного Дома культуры. Итого, с семью другими, у него уже девять дел!
Затем Вершинин просмотрел поступившие по запросам характеристики, ответы на представления и другие документы. В стопке бумаг был и очередной неутешительный ответ на запрос о без вести пропавших из Свердловской области. Наискосок, во всю его длину, легла рассерженная надпись: «Тов. Вершинину! А как идет расследование остальных дел? По-моему, очень плохо. Зацепин».
«Все. Хватит, — Вячеслав отбросил листок бумаги в сторону. — Прокурор, по-видимому, прав. Такую махину я не потяну, силенок не хватит, надо заниматься только текущими делами».
Невеселые мысли прервало появление Тони. Смешно изламывая тонкие крашеные губы, она вымолвила с плохо скрываемым злорадством:
— Пал Петрович зовет на оперативное совещание.
Невнимание к ней Вершинина раздражало и удивляло Тоню. Вроде бы и не женат, и парень видный, а ее не замечает, держится подчеркнуто сухо. Сегодня Тоня краем уха уловила, что Вершинина ожидает хорошая взбучка, и в душе радовалась: вот оно, отмщение за невнимание к ней.