– Ладно, я еще займусь твоим воспитанием, – пообещала Этери. – Шмотки хороши, но их мало. Купи еще что-нибудь. И только пикни мне про долг, убью на месте. Зарэжу, да? – изобразила она грузинский акцент.
Герман позвонил, когда Этери уехала, словно подгадал. Но голос у него был виноватый.
– Прости, я освобожусь поздно. Мы протокол о намерениях подписали, партнер – грузин, будем обмывать.
– Ты будешь обмывать? – иронически уточнила Катя.
– При сем присутствовать, – вздохнул Герман. – Я не знаю, когда освобожусь. Просто не представляю.
Катя даже не ожидала, что так расстроится.
– Ничего страшного, – пролепетала она. – Завтра увидимся. Или как-нибудь на днях. Мы сегодня экспозицию меняли, я устала.
– А твои картины там есть?
– Вот придешь и увидишь.
«Что я делаю? – спросила она себя мысленно. – Зазываю его. «Заманываю на интерес», как говорит Этери». Из трубки до нее фоном доносился гул голосов.
– Ладно, иди уже. Тебя там ждут, неудобно.
– Я позвоню, – обещал Герман. – Завтра же.
Положив трубку, Катя постаралась взять себя в руки. Ничего же не случилось! Он не обязан. Он позвонил, предупредил. Не пропал без следа. Все нормально. Но она с ужасом чувствовала, что он нужен ей и что провести ночь одной в пустой постели… «Ты знаешь его со вчерашнего дня, – строго напомнила себе Катя. – Ты ничего о нем не знаешь. Прыгнула в койку с мужиком и…»
Она приняла душ, бросила халат в стиральную машину… Есть не хотелось. Что ж, уже хорошо. Может, она похудеет. Правда, худела она почему-то всегда не в тех местах. Лицо осунется, а корма как торчала, так и торчит.
Катя решила поработать, у нее было два заказа от двух разных издательств, но почувствовала себя страшно усталой. И в то же время знала, что не уснет. Включила телевизор. Сто девяносто шестая серия трехсотсерийного фильма. Нет сил даже впрягаться в сюжет, хотя сюжеты этих фильмов нарочно делают так, чтобы зритель, подключившись не с самого начала или отъехав на пару недель по служебным делам, мог с ходу врубиться в суть действия и смотреть с любого места.
Пощелкав пультом, Катя поняла, что ничего смотреть не хочет. Лучше книжку почитать. Но к книжке, которую Катя в этот момент читала – роману Аксенова «Редкие земли», – тоже душа не лежала. Бросив на него виноватый взгляд, Катя подошла к полке и сняла одну из своих самых любимых книг – «Гений места» Вайля. Читано-перечитано много раз, зато душу успокаивает. Как будто домой вернулась. Кате, никогда не бывавшей нигде, кроме Турции, точнее даже Антальи, – Алик на экскурсию в Стамбул не захотел разориться! – эта книга была особенно дорога.
Она читала до середины ночи, уже зевала, но знала, что не уснет. «Я позвоню», – сказал он. Позвонит ли? И что скажет?
Он позвонил около восьми утра, Катя только-только забылась тяжелым сном.
– Я тебя не разбудил?
– Нет, не разбудил, – солгала Катя.
– У тебя усталый голос.
– Тебе показалось. А ты где?
– Как – где? Здесь, внизу. Впустишь?
Катя ахнула, вскочила…
– Можешь минутку подождать? Я сейчас!
Она вихрем пронеслась по квартире, умылась, кое-как провела щеткой по волосам и, на ходу застегивая пуговицы халата, бросилась вниз по лестнице. «Не накрасилась», – мелькнуло у нее в голове. От волнения пальцы попадали не на те кнопки на щитке сигнализации, Катя дважды сбросила набор, прежде чем сумела ввести код правильно.
Перед ней предстал Герман. Уже в деловом костюме, но со спортивной сумкой через плечо.
– Привет. Прости, я тебя разбудил?
– Ничего, мне уже пора было вставать. – Катя бросила вопросительный взгляд на его сумку.
– Раз уж ты ночуешь только дома, – сказал Герман, – выдели мне место в шкафу и на полке в ванной. Много не надо, я тебя не стесню.
– Ладно, заходи. Завтракать будешь? – спросила Катя приветливо-будничным голосом, хотя сердце мячиком прыгало в груди. – Только прости, опять яичница, – добавила она, получив утвердительный ответ.
– Понимаю. Ты меня сегодня не ждала.
«Я ждала тебя вчера», – хотелось ей сказать, но она, конечно, промолчала. Не надо упреков. И не надо показывать ему, насколько он ей нужен.
Герман поцеловал ее прямо на пороге.
– Погоди, я сигнализацию включу.
Сигнализацию Герман уважал. У него дома система охраны была покруче, чем у нее в галерее, но ему и оборону приходилось держать посерьезней. Он поднялся следом за Катей по уже знакомой лесенке и, бросив сумку, обнял ее. Катя осторожно высвободилась.
– Ты пока посиди, – распорядилась она, – а я все приготовлю.
Ей не хотелось, чтобы Герман входил в неубранную спальню. Ужасно неудобно было без лифчика, но Катя надеялась, что он не заметит.
Опять, как и вчера, она выставила перед ним кофе и омлет. Себе налила только кофе и пресекла все попытки поделиться яичницей.
– У меня йогурт есть.
– Тебе надо поесть. У тебя усталый вид.
– Спала плохо.
– Что-нибудь случилось?
– Просто переутомилась. А у тебя как все прошло?
– Успешно. Мы были в грузинском ресторане. Там здорово, надо будет как-нибудь тебя сводить.
– Там видно будет, – уклонилась от ответа Катя. – У меня со временем напряженка. В трех местах работаю – это помимо галереи. Но на выходные Этери обещала меня отпустить… если ты не передумал.
– Кто, я передумал? Не дождешься. У меня, в общем-то, тоже со временем напряженка. Днем я не могу, – заговорил Герман озабоченно. – Это позавчера у меня однодневные каникулы выдались. Такого почти не бывает. Но по вечерам… Ты свободна?
– Я не могу так заранее обещать, – виновато призналась Катя. – У меня заказы, я книжки оформляю. И журнал…
– Золушка, – пошутил Герман. – Но это очень вредно – не ехать на бал, когда ты этого заслуживаешь.
Он сумел поднять ей настроение.
– Я только хотела сказать: давай не будем загадывать вперед. А что ты вчера обмывал?
Если бы Герман сказал что-нибудь вроде «это мужские дела, не забивай себе голову», она была бы сильно разочарована. Но он так не сказал.
– Мы подписали контракт на изготовление ножей для резки бумаги, – серьезно ответил Герман. – Для одной итальянской фирмы. А лучшую сталь для них варят в Северном Казахстане.
– Что, ближе не нашлось? – удивилась Катя.
– Можно было и у нас сварить, – улыбнулся он в ответ, – но это переналаживать весь процесс, а партии маленькие – невыгодно. К тому же там дешевле, даже с учетом перевозки. Это называется «аутсорсинг» – передача функций внешним исполнителям.
– А пошлины? – деловито осведомилась Катя.
– У нас с Казахстаном таможенный союз. А раз ножи производятся здесь, пошлины вообще отменяются. Да, а какие у нас планы на сегодня?
Катя пожала плечами.
– У меня, как обычно, галерея до шести.
– Ладно, я позвоню ближе к шести. – Бросив взгляд на часы, Герман сокрушенно вздохнул: – Прости, мне уже пора. Но дай хоть на картины посмотреть!
– Нет, это надо шторы поднимать… Потом опять опускать… Я откроюсь в одиннадцать. Успеешь еще насмотреться на мои картины, никуда они не денутся.
Герман все-таки рвался взглянуть на картины, но Катя шутливыми тычками и поцелуями выпроводила его вон. Настроение у нее заметно улучшилось, и все же этим утром ей не работалось. Она спустилась в галерею.
В галерее стояли пылеуловители, но Катя все-таки, накинув сатиновый халат, обтерла тряпкой все рамы. Всего лишь позавчера ее застал за этим занятием Герман… Ей казалось, что уже вечность миновала. Интересно, сумеет ли он на этот раз узнать ее картины? Теперь их тут целых три, и все не похожи ни на предыдущие, ни друг на друга. Только висят по-прежнему рядом в самой дальней выгородке.
Все приведя в порядок, Катя побежала наверх, сняла халат, снова надела уже любимую джинсовую юбку от Нины Нестеровой с легкой футболкой и спустилась открывать галерею. С собой она захватила работу: пока посетителей нет, можно потрудиться на себя. Ей предстояло оформить очередную книжку сказок. Работа не слишком сложная: заставки и буквицы. Заставки она решила пока отложить. Выписывать тонкой кисточкой рисунок, когда в любой момент в галерею может кто-то войти? Ни в коем случае. А вот буквицы славянской вязью можно выбрать по компьютерному каталогу.
Многие сказки начинались с одной и той же фразы, например: «В некотором царстве…» или «Жили-были…», но Кате не хотелось повторять одинаковые буквицы. Она находила похожие, но все-таки отличающиеся. Надо будет позвонить в издательство и спросить, нужно ли им это, или лучше соблюсти единообразие. Сама Катя в детстве любила разглядывать замысловатые буквицы и огорчалась, когда попадались одинаковые: неинтересно. Но в издательство надо звонить часов в двенадцать…
Вдруг звякнул колокольчик: посетители. Целая группа, иностранцы. Американцы, их ни с кем не спутаешь. Похоже, три супружеские пары. Одна из женщин – явно этническая японка, но все равно американка. Пожилые… Ну да, они начинают путешествовать и познавать мир, когда выходят на пенсию.
Иностранцы покупают не очень охотно: не хотят связываться с нашей таможней. У Кати на каждую картину заготовлена справка, что исторической ценности она не представляет и подлежит беспрепятственному вывозу.
Приветливо улыбаясь гостям, она на своем школьном английском назвала цену входного билета и пригласила их осмотреть экспозицию. Они заплатили и разбрелись по галерее. Катя почти не прислушивалась к их оживленному щебету, все равно она в этом говоре ничего не понимала.
Вдруг из-за выгородок вынырнула та самая японка. Симпатичная, маленькая, хрупкого сложения.
– Миз, – обратилась она к Кате. Они там все политкорректные, говорят «миз», чтобы ненароком тебя не обидеть намеком на то, что вдруг ты не замужем. – Мы можем купить кое-что?
– Все, что угодно. – Катя встала из-за стола и взяла прайс-лист. – Что вас интересует?
Эту фразу она выучила назубок. «Что вы хотите?» – прозвучало бы слишком грубо.